Хроники Перепутья
Шрифт:
Дети осторожно взобрались на первую плиту.
– Не шатается, – проверила Маша, – давай за руку пойдём.
Плиты блестели, как мокрый песок, но поверхность не была скользкой или неровной. Маша уверенно шла вперёд, Егор вглядывался в постоянно меняющуюся под ними глубину.
– Эту я знаю, – он окликнул Машу.
Из тумана вынырнула чёрная кошка с яркими глазами. Кошка, в отличие от рогатого великана и трёхликой женщины, двигалась плавно. Её грудь украшало большое белое пятно в форме месяца.
– Кто она? – Маша вытянула шею так, чтобы и с плиты не упасть, и кошку получше разглядеть.
– Имени я не помню, – сказал Егор, – она покровительствует кошкам.
– Ну понятно, –
– Она их богиня, – обиделся Егор. «Если бы ты знала, как мне тяжело… – подумал он, – тяжело не проговориться. Хозяйка иногда рассказывала о кошачьей владычице. Что она когда-то была могущественной, а потом её забыли. И кошачья богиня, утратив силу, очутилась на Перепутье. Ведьма добавляла, что ей, простой колдунье, вполне довольно было страха и вовсе не требовалось поклонения. Оттого она вольна ходить через границу, а кошачью владычицу покрыли сумерки…»
Егор сдавленно охнул. До него дошло:
– Тропа забытых… вот, значит, как.
«Я не собираюсь ни в забытье, ни в благословенный сон, – важно разглагольствовала ведьма. Кролики мало что понимали в её хвастовстве. – Я жажду свободы!»
Удивительным образом Перепутье давало шанс мелким и незаметным душам и колдунам и стирало даже призрачный след самых великих. Тропа забытых не позволяла могучим силам выбраться на земли Перепутья.
– Если мы упадём, обратно уже не выберемся, – сообщил он Маше.
– Да мы себе головы разобьём! – Маша пребывала в приподнятом настроении и не разделяла тревоги Егора. – Или будем падать и падать и даже устанем. Дна ведь нет. Но мы не упадём, мост крепкий, – заключила она.
– Мы станем как они, Маш, будем ходить от края до края бесконечно.
– Что ты разнылся как маленький? – возмутилась Маша. – Никуда мы не упадём!
За кошкой появился человек с головой льва, грива его пылала. Он рычал. Звук утонул в бездне глухим раскатом грома. Мост слегка завибрировал, но сумерки поглотили рокот, и плиты успокоились. Огонь от гривы не добавил света, наоборот, стало темнее. Противоположный край то и дело пропадал из виду.
– Ну вот! Придётся идти на ощупь.
Маша тянула ноги, не отрывая подошв от плит, чтобы почувствовать следующую и успеть перенести вес тела на ту ногу, что оставалась на твёрдой поверхности, если под ступнёй окажется пустота.
– Ничего-ничего, – твердила она, – я дойду. Я найду тебя, Костик, обниму и больше никому не отдам!
Егор пыхтел ей в затылок. Его уверенность почему-то развеялась, но Маша не обижалась на его причитания. Слово «причитания» всплыло вместе с маминым лицом. Маша участвовала в первом своём концерте, пела смешную песенку про волшебный цветок. За кулисами она постоянно дёргала маму за подол платья и повторяла: «А если я слова забуду… А если я их перепутаю… А если не смогу даже звука пропеть… А если я сфальшивлю!» Ком из «если» нарастал, Маше не хватало дыхания, она постоянно зевала и дрожала от холода, хотя и в зале, и за кулисами было душно от большого количества людей. Мама взяла её за руки и твёрдо сказала: «Ты справишься с чем угодно, моя птичка. Я в тебя верю». Сейчас Маша верила в Егора и в себя больше чем когда-либо.
Есть на свете цветок алый-алый, Яркий, пламенный, будто заря, Самый солнечный и небывалый, Он мечтою зовётся не зря. Может, там за седьмым перевалом Вспыхнет2
Детская песенка. Автор слов – М. Пляцковский, композитор – Ю. Чичков.
Маша пела, и идти по мосту становилось легче. Егор представлял, как они преодолеют бездну и ущелье и выйдут к солнцу. Ведь могло же быть солнце тем волшебным цветком из песни.
Из бездны вырастали то конь с восемью ногами, то исполинский волк.
– Неужели они жили у нас? – спросила Маша. – Ведь на Перепутье все из нашего мира? И как люди их не замечали?
– Может, и из вашего, – буркнул Егор. – Раньше люди в них верили, потом перестали. И они все стали сказками. А сказки – волшебный мир, который хочет быть познанным, но неразгаданным.
– Ты опять умничаешь? Я тоже много знаю! Про циклопов читала, – Маша указала на одноглазую женщину с взлохмаченными волосами, разделёнными пробором на чёрную и красную половины, – в древнегреческой мифологии царь Итаки Одиссей сражался с циклопом Полифемом, – Маша гордилась познаниями в мифологии. – Не помню, были ли там циклопихи. Ну, женщины-циклопы. А про таких точно не читала!
Она кивнула на колесо с немигающими глазами по всему кругу, которое катилось рядом с ними.
Пленники бездны не обращали внимания на детей, они проходили от края до края и исчезали, чтобы через некоторое время появиться вновь. Из глубины, разбрасывая сумеречные клочья, вылетела птица. Она прошелестела крыльями совсем близко, дети отлично рассмотрели красочное оперение. Её красные, зелёные, жёлтые, золотые, серебряные, лиловые и бирюзовые, оранжевые и синие, багровые и чёрные, белые и прозрачные, будто хрустальные, перья звенели. Крылья возносили покрытое шерстью тело. Сверкал сталью клюв, тянулся позади длинный хвост, тоже полный бликов и переливов цвета.
– Она сейчас вырвется! – ликовала Маша.
Птица поднялась выше над пропастью и устремилась к желанному краю. Но, достигнув определённой высоты, ударилась о невидимую преграду и рухнула в пропасть. Вновь и вновь её постигала неудача, она снова взлетала, каждый раз с большим трудом.
– Выбраться можно лишь по мосту, – догадался Егор, – но они его не видят.
– Значит, надо ей помочь, – Маша побежала вперёд, забыв о том, что надо ступать осторожно, забыв, что бежит в темноте по мосту над пропастью. Егор не успел её остановить. Девочка подняла руку и громко позвала:
– Сюда! Лети сюда!
Птица раскрыла клюв, издала прерывистый крик, взвилась и полетела к Маше.
– Она видит меня!
Из мрака высунулись головы исполинов. Пустые глаза следили за птицей.
– Ты сможешь, – подбадривала птицу Маша, – лети ко мне!
Птица выписывала круги. Неведомая сила не позволяла ей приземлиться на мост, но круги сжимались. Машины крики помогали птице, и она клекотала в ответ, прорываясь к девочке. Забытые прибывали. Они следили за попытками птицы, переглядывались и кивали. Они словно забыли о своём бесцельном шатании в бездне и теперь поддерживали птицу в её стремлении вырваться.