Хронология
Шрифт:
Как глупо. Но ведь растаять - значит, перестать быть…
– Нет, это значит - стать чем-то другим, - слышу я голос Баркли - и тут же он говорит,
– Ой, сказочка началась!
– …что?..
– я резко оборачиваюсь, стиснув пальцы на стакане чая.
– Я говорю, тут кажут сказку про какую-то принцессу Белоснежку, давайте смотреть, это весело, - Баркли помахал мне рыбкой, предлагая продолжить чаёвничанье.
– Нет, Алекс, до этого вы что говорили?
– почти шиплю я не своим голосом.
Клёцконосый удивлённо смотрит на меня, чуть приоткрыв рот.
– Про танки и личную жизнь. А что? Если ляпнул не то - прошу простить, я академий не кончал, на клавесине тоже, это… не кончал… могу только на балалайке и ведре из туалета…
– Всё. Ладно. Закрыли тему, - я почти швыряю подстаканник со стаканом, так что он проезжает по подоконнику, как по барной стойке, и тру лицо сложенными руками.
– Давайте действительно смотреть сказку. Мне нужно отвлечься… от всего.
Зеркало. Предсказание. Бардак.
Мы вновь забираемся на диван, прихватив повидло и чайник, чтобы не прерываться. С экрана некто невидимый добрым голосом излагает вводные. Не знаю, почему, но от людей с такими голосами отчётливо веет какой-то лосиной. Или лосятиной? Не знаю, как правильно. Я представляю себе невидимого диктора с мудрым взглядом и тяжёлыми рогами. Картиночка.
Баркли меж тем докапывается до вводных:
– Ничего не понятно! Ни-че-го! Где родители девочки? Где вообще хоть какая-то разумная жизнь помимо злой мачехи, она же королева, она же колдунья? Кем она правит, хотел бы я знать? И почему она в купальной шапочке???
Я всматриваюсь - точно. И впрямь, похоже на чёрный латексный костюм водолаза, поверх которого натянули платье цвета бешеной сливы. Баркли всё не унимается:
– А может, она - начинающий Бэтмен? У него была такая шапочка… и чёрные резиновые трусы. Типа непроливайка.
Я захлёбываюсь чаем, и часть песенки Белоснежки мы пропускаем. Когда смотрим, она уже там разговаривает с голубями. Что самое страшное, голуби ей отвечают.
– По оперативным данным, эта девушка владеет сетью киосков кура-гриль, - в никуда замечает Баркли, вылавливая пальцами сливы из повидлы. Я шлёпаю его по запястью:
– Алекс, сверните уже в рулон свой махровый быдлостиль и спрячьте его на антресоли! Своим поведением вы наносите мне моральную травму, несовместимую с вашей жизнью… Держите ложку. Ах-ах, а это что такое?..
– Говорящее зеркало, - просвещает меня Баркли.
– Там в начале сказали, что у бабёнки в латексе сильные комплексы, и она каждое утро пытается узнать у зеркала, кто на свете всех милее, всех румяней и белее. Тупое стекло, вместо того чтобы дать очевидный ответ САЛО, напропалую врёт тётке, что это она здесь эталон вкуса и стиля, видимо, явно следуя древнему правилу «с психами не спорят»…
– Нет, Алекс, я не про сказочку, - я сую хирургу банку повидла под его клёцконос.
– Я вот про это. Что это?..
– Ну так!
– Баркли черенком ложечки достаёт особо крупную сливу с, почему-то, лапками.
– Это повидло с элементами тушёнки. Традиционная Антинельская еда. А на дне, кажется, был консервированный тунец. Я его в какую-то из банок уронил, когда варенье разливал и закатывал, но не помню, в какую именно… Так, отдайте мне повидло сюда! Я его сам съем.
При мысли о тунце я всё-таки разжимаю пальцы, и комбинированное варенье переходит в единоличное распоряжение хирурга. В сказке злая королева как раз узнаёт от своего нехорошо осмелевшего личного психоаналитика о том, что уступила пальму первенства Белоснежке - с ума сойти, до чего неожиданная новость! Такое впечатление, что дамочка давным-давно в зеркало не смотрелась, а поверх стекла у неё был с самого начала наклеен пин-ап плакат.
– А я вот вообще стараюсь к зеркалу не подходить, - уплетая варенье, заявляет Алекс.
Я ехидно щурюсь:
– Что, трескается при вашем приближении?..
– Не-а. В него просто не видно ничего. Зато на нём можно пальцем писать напоминалки. Полить цветы, выкинуть мусор…
– Алекс, вы бы писали поразборчивее, что ли. А то последний год вы явно делаете всё наоборот: выкидываете цветы и поливаете мусор… - я трясу коробку с копчёными рыбками, чтобы выяснить, не завалялось ли там ещё чего вкусного. Из коробочки выпадает замасленный листочек.
– Ух ты! Ставрида с предсказаниями. Читайте, что там!
– Алекс нетерпеливо ёрзает, глядя, как я кончиками пальцев с лёгкой брезгливостью расклеиваю бумажку. На ней стоит синий заводской штампик «18 ноября», написано «Источник фосфора!! Не ешьте в сыром виде», и ещё еле заметно приписано сзади химическим карандашом: «Долгани помаду - вечером свиданка с грузчиком с третьего цеха! Чмоки».
– Клёво, - неизвестно чему радуется Баркли, со всех сторон рассматривая, обнюхивая и едва ли не облизывая бумажку.
– Сколько восхитительно бесполезной информации! Обожаю читать всякие надписи на этикетках и ингредиентный состав. Мне кажется, где-то в них скрыта Истина…
Пока мы пытались заглянуть в будущее сквозь рыбный листик, Белоснежка успела заблудиться в лесу и нарушить несколько статей жилищного и уголовного кодексов.
– Во блин, простая такая, - восхищался Баркли, наблюдая, как Белоснежка входит в гномий домик.
– Здрасьте, мы ваши родственники из Тмутаракани, от поезда отстали, нельзя ли тут у вас пожить пару лет вместе с лыжами, велосипедом, беременной дочей, её женихом, который недавно откинулся с зоны, и ему тоже жить негде, и с поросёночком в мешке? Мы его на колбасу кровяную растим…
Тут юная принцесса зажгла свечку, осматриваясь, и хирург, взбрыкнув от избытка чувств ногами, победительно заорал:
– Ага!! Это вы говорите, что у меня грязно и бардак?! Скажите спасибо, что я доктор наук, а не семь гномиков!!
– Спасибо, Баркли, - смиренно вздыхаю я, стряхивая с брюк клёцконосого заварку, которой тот на радостях облился, своим платком.
– У вас, кстати, есть, что покурить, кроме палочек Коха, всходов молодой утрики каннабис и предписания Хаддлстоуна о том, что вас нельзя пускать к нему в корпус без предварительной стерилизации?