Хронопилот
Шрифт:
В это время в проеме входа возникла фигура сержанта Полонского.
— Командир, надо уходить! Немцы!
Майор и капитан переглянулись.
— Действуем, как решили, — сказал Штурм. — Забирай все схемы, оторвемся от фрицев, — они тебе пригодятся.
— Где немцы, сколько? — одновременно с Паулем крикнул Гром.
…Два взвода под командой гауптштурмфюрера Клоха полукольцом окружали территорию заброшенного лагеря. Шедший в авангарде Клох сразу заметил людей в камуфляже, выбегающих из углового барака, и приказал
8
Около двух часов провел Алекс в напряженном ожидании. В голове роились нехорошие мысли. Успеет ли Хельга освободить его раньше, чем гестаповец узнает, что его обвели вокруг пальца? Может быть, с Хельгой что-то случилось? Неужели ОТТО не смог защитить ее и уберечь возвращаемый модуль? Неужели надежды на спасение нет?
С легким щелчком отворилась дверь, и в комнату, где уже сидели два дюжих солдата, вошел Ренке в сопровождении неприятного неряшливо одетого субъекта, сломанный нос которого украшало золотое пенсне.
— Знакомьтесь, Химмель, это доктор Эйхман, он пришел вправить вам мозги!
— Как вы смеете так разговаривать! — Алекс умело разыграл гнев.
— Играете роль до конца? — усмехнулся Ренке. — Похвально. Однако мне кажется, вы перестарались. Переиграли себя самого. Хотели потянуть время? Вы были так убедительны, когда требовали немедленно навести о вас справки! Вы талантливы, как актер, посмотрим, насколько вы серьезны, как разведчик.
— Вы заблуждаетесь, считая меня шпионом! — немного успокоившись, сказал Алекс.
— Ага, значит, вы больше не будете меня убеждать, что вы — Алекс Химмель, пилот Дорнбергера?
— Я не имею ни малейшего отношения ни к вермахту — в целом, ни к люфтваффе — в частности. Но меня действительно зовут Алекс Химмель, и это все, что я намерен вам сообщить.
— Посмотрим, — усмехнулся Ренке. — Доктор Эйхман думает иначе…. А вы хорошо говорите по-немецки!
— Я — немец!
— А воспитывались в России?
— Да.
— Фольксдойче… Убежденный марксист?
Алекс улыбнулся.
— Нет. Стоик!
— Вот даже как! Забавно! Что же вы искали здесь, под Брянском?
— Я затрудняюсь с ответом.
— А откуда вам известны фамилии ведущих специалистов из Пенемюнде?
— У меня всегда было «отлично» по истории.
— Не хотите отвечать…. Жаль. Придется передать вас доктору Эйхману… Но вы как будто не боитесь… Ах, да, вы же стоик! А может, вы ждете свою радистку, рассчитываете на ее помощь? Она тоже просоветская фольксдойче?
— Нет, это электронно-механическая копия человека, робот, подобие робота-убийцы, найденного вами в лесу.
— А что, таких делают в Советской России? Или в Соединенных Штатах?
— Нет, таких пока нигде
— А где сделан ваш шпионский прибор?
— Какой прибор? — не понял Алекс.
— Вот этот, Химмель, вот этот! — крикнул Ренке, потрясая в воздухе «бломпом».
— Ну, во-первых, это не мой прибор, а во-вторых, по-видимому, это пульт для перемещения во времени и пространстве.
— Вы все время мне лжете, Химмель, или, как вас там зовут!
— Я солгал лишь однажды, когда назвался пилотом Особого авиаотряда люфтваффе. В остальном я старался придерживаться фактов, преподнося их вам в общедоступной интерпретации. Дело в том, что я не могу сказать слишком много, могу только дать вам пищу для размышления. Скажите, где и когда вам приходилось слышать о роботах и аппаратах вертикального взлета? Вы согласитесь, что все это создано по технологиям иного времени? Или вы думаете, что немецкий гений настолько велик, что обогнал конкурентов на две сотни лет?
— Я понимаю только одно. Вы продолжаете тянуть время и задерживаете нашего доктора, у которого много других пациентов. Взять его! — без всякого перехода приказал он двум верзилам, стоявшим позади Алекса.
Алекс почувствовал опасность, резко повернулся и ударом правой в челюсть сбил с ног неуклюжего охранника, который взмахнул руками и спиной высадил окно. Большего хронопилот сделать не успел. Второй охранник обрушил ему на голову свой автомат. Алекс шагнул было в сторону, но сознание уже потонуло во мраке небытия.
Очнулся он в другой комнате, больше похожей на каземат. Здесь было сыро и холодно, под потолком висела одинокая лампа в металлическом абажуре. Алекс пошевелился и понял, что привязан к похожему на зубоврачебное креслу. Избитое тело ныло, в затылке таилась тупая боль, готовая каждую секунду снова проснуться.
Первым, кто попал в поле зрения, был Эйхман. Сейчас он был одет в белый застиранный халат, на котором сохранились следы крови. На губах застыла мерзкая улыбка, поросячьи глазки щурились за стеклами пенсне. Эйхман копался в черном кожаном саквояже, где, видимо, находились его инструменты. Алекс представил на миг, что попал в глубокое средневековье, в лапы инквизиции; что его ждут клещи, дыба, испанские сапоги. И тут же, словно спеша на выручку, перед ним возникло лицо Хельги. Ее губы что-то шептали.
— Начинайте, Эйхман, — послышался голос Ренке. — Вы же видите, он вполне пришел в себя.
— Да, это необычайно выносливый молодой человек, — кивнул головой доктор.
Эйхман приблизился. Алекс не мог видеть, что у него в руках, но по мгновенной пронзительной боли догадался, что это были иглы, которые Эйхман со змеиной ухмылкой загонял ему под ногти.
— Не знал, что вы практикуете акупунктуру, Эйхман! — как можно спокойнее сказал Алекс. — Только у вас очень грубая, примитивная методика.