«ХроноРоза»

Онойко Ольга

Аладору остановился.

Бык встрепенулся. У распахнутых узорных ворот, возле схода к набережной капитана ждал какой-то маленький человек. Бык едва видел его из-за спин. Он сорвался в быстрый шаг, сквозь подошвы чувствуя раскалённый камень причала. Скоро он нагнал спутников. Бык замер, чутко вслушиваясь, стараясь увидеть как можно больше и не привлечь внимания.

Человечек выглядел на редкость скромно для нахальной Тортуги. Он не был карликом, всего лишь пониже среднего роста. Его одежда казалась старой и обтрёпанной, на лице читалась усталость. Но капитан Аладору смотрел на него — и переменял облик. Не целиком; только вместо кафтана теперь на нём был странный, непривычный взгляду Быка доспех.

Бык изумился. Ему даже пришлось

подавить смешок. Он бы сказал, что доспехи капитана — не броня, а шутовской наряд, они не защитят ни от меча, ни от стрелы, даже от умелого кулака не сберегут. Уж в этом-то он разбирался!.. В следующее мгновение Бык опомнился. Если бы кто-то вроде Веньеты Аладору всерьёз решил, что ему нужны доспехи… Шнуры этих доспехов были бы сплетены из разнонаправленных потоков времени, а из чего изготовили бы сам панцирь, Бык боялся даже предполагать.

Изменив внешность, капитан передал маленькому человеку какое-то сообщение. Бык должен был понять это сразу. Он почувствовал себя глупцом.

— Иган, — сказал Веньета. — Ожидал, но рад. Нет.

— Вьета! — откликнулся маленький человек. — Снова и снова.

Веньета досадливо помотал головой.

— Иган, наизусть. Зачем?

«Тот самый Иган, — понял Бык, — из Высокого Начальства. И язык Высокого Начальства».

Бык нахмурился. А ведь он ни разу не спросил, есть ли на Тортуге охрана… Он полагал, что непременно должна быть. Но до сих пор к ним не явился ни стражник, ни таможенник. И человек из Высокого Начальства пришёл на Тортугу как к себе домой… Бык озадаченно потёр лоб. Если этот Иган — один из главных начальников, то есть человек ещё более могущественный, чем капитан Аладору, то какая стража могла бы преградить ему путь?..

— Снова и снова, — повторил Иган.

Аладору вздохнул.

— Я не изменился, — произнёс он с расстановкой, демонстративно переходя на обыденную речь. — Я не могу бросить своих людей, а вам они не нужны.

Иган миролюбиво улыбнулся и тоже заговорил понятно:

— Ты даже не пытаешься торговаться.

— Эту ветку сюжета я тоже знаю наизусть. Я выторгую у вас Листью и Калли, и всё. А у меня кроме них ещё двадцать человек.

— Было девятнадцать, — заметил Иган.

— Было.

И тогда Иган на самом деле заговорил на языке Высокого Начальства.

В нём не было слов, но его легко понимали все. Бык дёрнулся: чутьё пробудилось против его воли. Иган не принуждал, он только смотрел и показывал, но от его взгляда невозможно было укрыться, как невозможно было отвернуться и не видеть. Бык ощутил себя прозрачным до самого донышка. Его продрал озноб. Иган замечал и понимал всё — даже того Быка, который остался в минувшей жизни, убитого, забытого и ставшего легендой, с его ненавистью к захватчикам, с восторгом перед Древними, с тайной любовью к княжне О-Филь… Ты хочешь дать им силу, сказал человек из Высокого Начальства, но это не в твоей власти, Веньета. Ты будешь бесконечно учить их и опекать, пока не отчаешься. Однажды твой маленький народ станет грузом, от которого ты не узнаешь избавления. Я не хочу — мы не хотим — видеть тебя в отчаянии. Ты один из нас. Приди, мы подарим все наши знания, мы покажем, что можно сделать. Приди, дай руку, раздели наш труд. Однажды ты — я — мы все — поймём, как дать силу другим. И отчаяния не станет, его не будет больше.

Бык пошатнулся. Ноги не держали его и он сел прямо на горячие камни. О его плечо тяжёло опёрся Каллимах. Бык моргнул, поднял глаза. Люди Тортуги по-прежнему сновали по набережной, в нескольких шагах от них. Никто ничего не замечал. Иган смотрел на Веньету, высоко задрав голову: макушкой он не дотягивался и до плеча Аладору. Иган улыбался, и улыбка казалась доверчивой и беспомощной. Бык сглотнул сухим горлом. Что-то… что-то в охватившем его благоговении было сродни тому восторгу и трепету, какие Бык испытывал некогда перед князьями и королями Древних.

Свет.

Свет,

который был прежде мира. Клятва Создателя — сотворённым, священное упование: отчаяния не станет.

И тут Быку вспомнился страшный чёрно-красный корабль и другое, совсем другое обещание: перевести на стейки и сожрать непрожаренными. Мрачный капитан, облачённый в чёрную сталь, вроде как тоже был из Высокого Начальства.

Быку стало тоскливо. Мучительно захотелось, чтобы Аладору ответил. Чтобы возразил…

И Аладору ответил.

— Иган, — сказал он. — Помнишь Йорири? Недавно он прошёл до семьдесят девятого градуса и остался в порядке.

— Я рад… — начал Иган.

— А из моих шестнадцати учеников двое сегодня сходят на берег. Один из них приходится мне учеником всего девять недель.

— Прости, — сказал Иган, — но в таком случае, боюсь, это не твоя заслуга.

— Возможно, — сказал Аладору, — но я в любом случае не вижу причины отчаиваться.

Иган вздохнул и поднял руки, сдаваясь. Он по-прежнему улыбался.

— Я искренне желаю тебе успеха, — сказал он, — и тоже не отчаиваюсь.

Капитан Аладору снял шляпу и поклонился.

Иган исчез. В уши Быку ударил шум набережной: удары множества барабанов, визг скрипок, пение, крики, шёпот, далёкий звон гонга, плеск прибоя, голоса чаек, рёв корабельной трубы…

— Ох, — сказал Калли, — какие же они все жуткие, — и от души выругался.

Бык нашёл, что полностью с ним согласен.

«После такого, — заявил Калли, — как хотите, а я должен выпить». Йорири сказал, что очень хочет присоединиться, но уже опаздывает. Мастера глубин учредили на острове собственный союз, малочисленный, но влиятельный. Йорири к нему не принадлежал, но надеялся однажды вступить в его ряды. Он уже завёл нужные знакомства и ухитрился получить приглашение на вечеринку. Сейчас каждая минута для него была на вес золотого стандарта. Йорири испарился, а следом ушёл и Хо Син, громогласно объявив, что идёт смотреть бои и просаживать чечасы на ставках. Капитан Аладору рассеянно кивнул. Погружённый в задумчивость, он так и стоял на ступеньках, пока Листья не начала его тормошить. Потом Листье пришлось будить и Илунну, которая заснула с открытыми глазами. Бык подумал-подумал и позвал Калли вместе пройтись поближе к Пальмовому рынку, где-нибудь там заглянуть к меняле, а после отыскать пристойный кабак. Калли заметил, что нехорошо им показываться вместе, но тут же согласился идти.

Обернулось как нельзя лучше. Калли помог Быку разобраться с менялой, который вознамерился обжулить новичка. Потом они заглянули в пару пивных, посовещались, решили, что те не годятся, и Калли привёл Быка в огромный полутёмный зал, пообещав отличную кухню. Провозгласив тосты за «ХроноРозу» и капитана, опрокинули кружки. Калли закусил тем, что успели принести, и побежал по делам. Бык остался. Никуда не торопясь, он попивал отличное пиво, ждал ужина и глядел по сторонам.

Минувшая жизнь научила Быка выжидать в засаде — терпеливо и холодно, как хищная рыба или змея. Несколько недель на символкорабле отучили его зря терять время. Быку подумалось, что час его работы нынче не стоит даже кремния — а должен стоить. Однажды он должен стоить золота. Для этого придётся много трудиться, но чего-чего, а времени у него теперь в избытке. Бык помнил о поручении капитана, но пока он только прислушивался и присматривался: хороший случай поупражнять чутьё. Осторожно Бык пробудил его и стал настраивать, как струну. Чуть пристальней, чуть слабее, не задерживая взгляд ни на ком, чтобы его внимания не замечали или не считали нужным заметить… Он снова подумал, что Калли привёл его куда надо. Вечерело. Входили новые посетители, рассаживались, делали заказы, и все игнорировали слабое любопытство окружающих, невольное и неизбежное. Идея оказалась отличной, занятие — исключительно полезным. Вскоре Бык начал различать, кто из гостей только выглядит жутко, а кто и впрямь жутковат.