Хрупкий брак
Шрифт:
Это была молодая, исключительно привлекательная женщина. У нее была смуглая, оливковая кожа, огромные зеленые глаза и длинные, прямые, рыжие, как у лисы, блестящие волосы. Совершенство ее высокой, стройной, не лишенной соблазнительных округлостей фигуры еще больше подчеркивалось коротким, обтягивающим платьем из шелковистой черной ткани.
— Джош, вот не ожидала тебя здесь увидеть! — Зеленые глаза смотрели на Джоша горячо и жадно. Энни невольно удивилась, как Джошу удалось не сгореть в этом изумрудном огне дотла.
— Могу сказать то же самое, — равнодушно произнес тот. — Насколько я знаю, ты не слишком часто сюда заходишь.
— По-твоему, обычно я толкаюсь в каком-нибудь прокуренном баре среди толпы журналистов? Ну, сегодня вечером я отмечаю подписание нового контракта, — сообщила она хрипловато. — А как ты? Я думала, что, надев походную куртку, ты давно вернулся на линию фронта.
— Как видишь, я все еще здесь, — с улыбкой произнес Джош. — Как поживаешь, Вероника?
— Ах, как обычно, работаю слишком много, получаю слишком мало, — промурлыкала она. — В наши дни журналистика превратилась в настоящие крысиные бега — ты так не считаешь, Джош?
— Может быть. Но возможно, в скором будущем я выйду из этой гонки, — пробормотал он, поглядывая на Энни. — Энни, это Вероника Уиттон, главный обозреватель колонки новостей в «Дейли пост». Ронни, это Анушка Тревеллик.
— Привет… — Вероника сверкнула на Энни изумрудными глазами, и острая неприязнь, промелькнувшая в этом взгляде, еще больше убедила Энни в ее догадке, что Вероника Уиттон неравнодушна к Джошу Айзеку.
На лице Джоша была написана осторожность, свойственная мужчине, лишь недавно вновь обретшему свободу после напряженных отношений с женщиной. Интересно, как давно они расстались? И воображение Энни начало перескакивать с одного дикого предположения на другое.
Но тут до нее дошло, что Вероника задала ей какой-то вопрос и теперь смотрит на нее в ожидании ответа.
— Я спросила, на какую газету вы работаете? — повторила рыжеволосая красавица.
— Извините?.. — Энни моргнула, растерявшись еще сильнее.
Джош рассмеялся.
— Не все в Лондоне работают журналистами, Ронни.
Прекрасные глаза с густыми ресницами слегка сузились.
— Так что же вы делаете, Энни? Неужели еще одна фотомодель? — В ироничном вопросе послышались стервозные нотки.
— Я повар, — отрезала Энни.
— О, как интересно! В отеле? Кулинарной школе?
— Нет, у меня своя фирма по организации званых вечеров… — В порыве вдохновения Энни выудила из сумочки свою визитную карточку и протянула ее Веронике. — Званые ужины, свадебные приемы, банкеты — то есть все.
— Благодарю. — В голосе женщины не прозвучало ни намека на вежливость, и, вертя карточку в пальцах, она смотрела на нее так, словно кусочек бумаги был пропитан ядом. — Но у меня уже есть одна чудесная фирма, которая занимается всеми моими зваными ужинами и вечеринками с коктейлями. Да, кстати, Джош, у меня скоро намечается пирушка. Я тебе позвоню…
— Моя фирма, возможно, обошлась бы вам дешевле и при этом смогла бы предложить гораздо более интересное меню. — Энни ослепительно улыбнулась. — Позвоните — и сами убедитесь.
Вероника нарочито проигнорировала ее слова.
— Ты же примешь участие в моей вечеринке, Джош? — В ее тоне слышались настойчивые нотки, отчего совершенно обычный вопрос прозвучал вдруг двусмысленно.
— Конечно, если буду в городе. Увидимся, Ронни.
Когда женщина отошла от их столика, Джош взглянул на Энни долгим, одобрительным взглядом.
— Один — ноль в твою пользу. — Он улыбнулся. — Однако извини. Вероника всегда откровенно вытирает ноги о других женщин.
— То есть не только о тех, кого находит в твоей компании?
— Нет, не только.
Энни не могла не улыбнуться в ответ, но все же почувствовала какое-то неприятное ощущение. Уж не ревнует ли она Джоша к его приятельницам? Нет, она не ревнует! Зато Вероника Уиттон ревновала, и еще как! Если бы взгляды могли убивать, Энни бы уже давно валялась сейчас под столом мертвая…
Официант принес заказанные ими блюда. Энни, решив демонстрировать безразличие к существованию Вероники Уиттон, бросила официанту быструю дразнящую улыбку, когда тот ставил перед ней тарелку с креветками, но тут же заметила, как мрачно и пристально взглянул на нее Джош.
— Строить глазки официанту не советую, — предупредил он хрипловато, когда они снова остались одни.
— Ну почему же? Ты же строил глазки своей знакомой, — сладко напомнила Энни, с удовольствием отправляя сочную креветку в рот. — Ведь мы живем в Стране равных возможностей, не так ли? Скажи, эта Вероника — она сейчас твоя подружка или была ею раньше?
— Была раньше.
— Она все еще без ума от тебя. — Энни наблюдала за его лицом. — И как серьезно у вас с ней было? Может, вы еще возобновите отношения?
— Я не собираюсь обсуждать свою личную жизнь в ресторане.
— Почему бы и нет? Мне же пришлось, — напомнила она со смешком. — Просто мне еще ни разу не случалось видеть столь ревнивой особы.
— Ревность — страшное чувство, — неохотно согласился Джош. — Мне и самому это знакомо.
За столом наступило молчание, и Энни лихорадочно пыталась сообразить, что творится сейчас в душе Джоша.
— Хочешь об этом поговорить? — предложила она осторожно.
— Не особенно. Вероника и я какое-то время были вместе, но пару месяцев назад мы расстались по взаимному согласию.
— Как серьезно у вас все было? Вы жили вместе? — Она сумела выговорить эти слова беззаботным тоном.
— Нет. У нас ничего не вышло. Все, что у нас было общего, — это журналистика. Мы с Ронни не подходили друг другу. — Он грустно улыбнулся. — А теперь забудь о Веронике и моих с ней отношениях и ешь, — добавил он.