Хрупкий брак
Шрифт:
— Ну? — прошептала она с вызовом. — Я твоя, Джош. Чего же ты ждешь? Неужели передумал? — Несмотря на все ее попытки сдержать слезы, они снова затуманили ей глаза и покатились по щекам.
Джош негромко выругался, шагнул к ней и снова привлек ее к себе. Он дышал тяжело, тепло его груди обожгло ее сквозь тонкий шелк рубашки. Ее прикрытые белым кружевом груди напряглись при его прикосновении.
— Энни, пожалуйста, не плачь… пожалуйста, дорогая, не плачь… — От сдержанной нежности, слышавшейся в его голосе, все внутри ее словно расплавилось. Ладонями он приподнял ее лицо, нашел губы, целуя с жадной, горько-сладкой
Она не помнила, как оказалась на постели. Джош ласкал ее так, что все разумные мысли разом вылетели из ее головы. Ощущения, которые он вызвал в ней, были такими шокирующе сильными, что Энни полностью подчинилась его воле.
Ошеломляющая жажда, которую она уже ощущала в тот вечер в своей квартире, когда они едва не переступили грань, вспыхнула в ней снова и стала в сотню раз острее. Энни потерялась, утонула в чувственной слабости, все сомнения были отброшены. Джош сбросил свою одежду, нетерпеливо швырнув ее на пол, и сейчас раздевал ее. Охваченная страстью, Энни слабо осознавала, что он расстегивает кружевной корсаж, застежки пояса, стягивает с нее тончайшие кремовые чулки и крошечные кружевные трусики.
Когда последний предмет прикрывающей ее одежды оказался отброшенным в сторону, ее глаза широко распахнулись. Она лежала рядом с ним совершенно обнаженная. Энни почувствовала себя удивительно беззащитной. Его взгляд медленно двигался по округлым очертаниям груди, по гладкой плоскости ее живота, изящному расширению бедер, белокурому островку волос…
— Ты такая красивая, — выдохнул он хрипло, — такая красивая, Энни…
«Но только внешне, — отозвался глубоко внутри тревожный голосок. — А внутри ты считаешь меня предательницей, недостойной твоего доверия». Мысль пришла и исчезла, слишком неясная, утонувшая под волной желания.
Его теплые руки следовали по тому пути, по которому только что прошел его взгляд, скользя по мягкости ее грудей, останавливаясь на тугих кончиках сосков, затем опускаясь к тонкой талии и плоскому животу. А следом за руками губы продолжили ласкать ее. Когда язык наконец скользнул и коснулся самой сердцевины ее женственности, она громко вскрикнула, едва узнавая собственный голос. Медленно он приподнялся, обхватывая ногами ее тело. Энни распахнула глаза: его черные волосы были спутаны, глаза затуманены дымкой желания, его взгляд не отрывался от ее лица.
— Энни… дорогая моя, скажи, что хочешь меня. Я должен услышать, как ты это скажешь…
Его низкий чувственный голос оказался последней каплей. Со слабым, приглушенным стоном она изогнулась и прильнула к нему, робко открываясь для него, не в состоянии произнести ни слова. Он передвинулся, прижавшись к ней всем телом, и в шоке она почувствовала твердую тяжесть его мужского естества.
И хотя ее мозг отчаянно подавал сигналы тревоги, растущая, распускающаяся, как бутон, огненная страсть заглушила последние разумные мысли. Словно в тумане она протянула руки, чтобы дотронуться до его лица, коснулась твердых скул, подбородка, ее пальцы дрожали, силы к сопротивлению оставили ее.
— Я хочу тебя… — сорвалось с губ Энни. Она закрыла глаза и словно растворилась в чувственном облаке, накрывшем ее вместе с его длинным, мускулистым телом. — Я хочу тебя, Джош…
— О детка… — Его слова,
Энни глухо вскрикнула. Но губы Джоша накрыли ее рот и заглушили вскрик протеста. От охватившей ее паники Энни пришла в себя и начала отталкивать Джоша. До сих пор упрямая гордость заставляла ее молчать. Но ничто — ничто из того, что она слышала, или читала, или видела до сих пор, — не предупредило ее об этом мучительном резком переходе от наслаждения к боли, об этом безмерном смущении, охватившем ее при соединении твердой мужской плоти с нежной женской…
Джош перестал двигаться. Плотное сопротивление, до которого он дотронулся, заставило его застыть и чуть приподняться на руках, чтобы взглянуть в ее напряженное лицо.
— Я не верю… — начал он хрипло. — Энни… о Господи, Энни, дорогая…
— Я не уверена, что знаю о своих дальнейших действиях… — прошептала она с отчаянной прямотой. — Должно быть… должно быть еще больнее, Джош?..
— Милая, нет… черт побери, нет! — Его голос звучал потрясенно, но в нем слышались нотки скрытого гнева, смешанного с напряжением от сдерживаемого желания. На себя или на нее он злился? — Ты девственница? О Энни, дорогая моя, ты с ума сошла? Почему ты мне не сказала?
Он обхватил ее и крепко, жестом собственника, прижал к своему телу, стук их сердец эхом отдавался между ними, и Энни ощутила, что боль и страх отступают и уже знакомые теплые и чудесные ощущения снова возвращаются к ней. С неосознанным приглашением она пошевелилась под ним и почувствовала, как его тело моментально напряглось от властного желания, вновь вспыхнувшего в нем.
— Думаю, что все в порядке… — задыхаясь и дрожа, прошептала она.
— Ты уверена? — В его вопросе слышалось сомнение, но любовь и желание охватили ее с такой силой, что ей уже было все равно. Джош опытной рукой коснулся пульсирующего узелка страсти, достигшей наивысшего накала. Желание словно ужалило ее, а его движение заставило ее задохнуться от нового, жгучего ощущения, оказавшегося для нее полнейшей неожиданностью. От одной огненной точки ощущение волной разлилось по всему ее телу, достигнув каждого крошечного нервного окончания.
— Ох… — Она лихорадочно глотнула воздуха и в невыносимом возбуждении вцепилась в Джоша. — Да… о… да!..
— Действительно в порядке… — выдохнул он резко и затем с гортанным, судорожным стоном отодвинулся, но тут же вошел в нее вновь, и вновь, пока все его тело не сотряс спазм.
Энни закрыла глаза, вонзила ногти в его плечи и почувствовала, как слабые отголоски боли отступают все дальше, пока на их место не пришло тайное, глубокое наслаждение. И Энни услышала, как повторяет его имя, снова и снова, и ее голос дрожит и задыхается от эмоций… Все сомнения исчезли…