Хрупкий брак
Шрифт:
— Вместо попытки наладить наши отношения, чтобы мы смогли доверять друг другу, первое, что ты делаешь после того, как… как лишил меня невинности, так это обвиняешь меня в том, что я использовала свою девственность как оружие против тебя! Я не могу переубедить тебя, Джош.
Он закрыл глаза и тяжело вздохнул.
— А что, дьявол меня побери, я должен думать? — спросил он сурово.
Энни смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Что угодно, Джош! Что угодно, но только не это!
В комнате воцарилось горькое молчание,
— Наверно, будет лучше, если у меня появится своя комната. — Энни едва могла поверить, что действительно произносит эти слова. Казалось, вместо нее говорит кто-то еще, словно другой человек завладел ее сердцем и разумом и уничтожил и радость, и нежность, которыми она так наслаждалась в объятиях Джоша…
Он покачал головой, и его губы сжались в тонкую полоску.
— Нет, пока суд окончательно не решит дело в нашу пользу, — бесстрастно сказал он. — Я сказал тебе, что посплю в гардеробной. Если тебе небезразлична судьба Зои, то не пытайся раскачивать лодку сейчас.
— Нет. Конечно, нет. Зои — единственная, ради кого мы решили пожениться. Я этого не забыла, Джош. — Она глубоко вдохнула воздух, подавляя готовые вот-вот брызнуть из глаз слезы,
— Правильно, — сказал он сухо. — Хотя бы в чем-то мы согласны. А насчет всего остального не беспокойся, мне просто придется научиться жить с постоянным ощущением своей вины. Ладно, дорогая. — Его голос слегка смягчился, и ее сердце больно сжалось в ответ. — Я приготовлю тебе горячую ванну. А потом побалую тебя ужином в лучшем ресторане города…
— Джош, ты вовсе не обязан ничего подобного делать… — начала она натянуто. — И если быть честной, то мне совсем не хочется ехать куда-то на ужин…
— Тогда я принесу тебе ужин на подносе, и мы сможем поесть, сидя перед телевизором. — Он невесело улыбнулся. — Я даже сам все приготовлю. Ты ведь никогда еще не пробовала моих спагетти карбонара, правильно? Энни, милая… — Он подошел к ней, протянул было руку, словно желая дотронуться до нее, но тут же уронил ее. Джош смотрел на нее, и на его щеке дергался мускул. — Ну хоть посмейся надо мной — пожалуйста! Я, возможно, ревнивый, подозрительный мерзавец, но я достаточно проницателен, чтобы понять, где и как я сумел кого-то оскорбить. Будь это возможно, я бы повернул часы вспять и все сделал иначе. Ты заслуживаешь лучшего отношения.
— Джош, все было совсем не так… — попыталась она возразить.
— Самое малое, что я могу сделать, — это вести себя как цивилизованный мужчина, — прервал он ее сухо. — Не смотри на меня с таким трагизмом, — добавил он резче, бросив на нее взгляд. — Я больше не прикоснусь к тебе, не оскорблю твоей чистоты, вот увидишь.
Он резко повернулся и ушел в ванную комнату. Она слышала, как он включил воду. Он ведет себя как незнакомец, вежливый, дипломатичный, услужливый незнакомец. Словно поразительной близости между ними и не было вовсе…
Всякие остатки иллюзий, которые она еще могла питать по поводу своих отношений с Джошем, начали быстро таять в течение следующих двух недель и окончательно исчезли во время званого ужина у Майлса и Элисон.
Ее двоюродный брат и его жена, гордясь своим недавно отремонтированным домом в Кэмдене, охваченные естественным для счастливых молодоженов желанием принимать у себя гостей, послали Джошу и Энни приглашение на ужин. Среди приглашенных была также Лив с белокурым молодым человеком по имени Джеймс, в данный момент помогающим ей в «Праздничных поварах» и, по чудесному совпадению, принятым в тот же самый университет, что и Лив.
Энни очень тревожила необходимость снова притворяться целый вечер. Одетая в короткое, открытое платье из шелка мягкого золотистого оттенка, с незаметным тонким макияжем и волосами, убранными в аккуратный узел на макушке, она надела на лицо свою самую оживленную улыбку, когда садилась в машину. Джош, сидящий за рулем в темно-синих отутюженных брюках и дорогой синей шелковой рубашке, был вежливо-отстранен и дипломатичен — впрочем, как и всегда в последнее время после того разговора в день их бракосочетания.
Они ехали в вежливом молчании, нарушаемом только редкими фразами о Зои, оставленной на попечении Марты. Когда они вошли в дом, Энни почувствовала, как в ней невольно вспыхнуло раздражение при виде Вероники Уиттон среди остальных приглашенных. Ведь Майлс и Вероника знакомы друг с другом, вспомнила она. Но все равно, увидев ее, соблазнительную в черном атласе, уже удобно расположившуюся в элегантной гостиной Элисон, Энни испытала шок. Вероника пришла с высоким, загорелым мужчиной, который, на взгляд Энни, был весьма символическим сопровождающим, так как весь вечер та упорно кокетничала с Джошем.
— Это так чудесно! — с энтузиазмом воскликнула Элисон, повернувшись к Энни и передавая блюдо с десертом, завершившим великолепный ужин. — Ну кто бы мог подумать, что спустя всего несколько недель после нашей с Майлсом свадьбы ты и Джош влюбитесь друг в друга, поженитесь и устроитесь с малышкой Зои совсем недалеко от нас?
— Действительно, кто бы мог подумать? — промурлыкала Вероника, и ее зеленые глаза неприязненно сверкнули на Энни. — Ты, Джош, однако, темная лошадка.
— Да, очень темная, — вежливо согласился тот. Когда он поднес к губам бокал с бренди, его неподвижное лицо напоминало маску.
— Ну и как тебе семейная жизнь, Энни? — улыбнулся Майлс, посматривая на них с другого конца стола. Лив и ее новый приятель, поглощенные друг другом, извинились и удалились в сад, оставив остальных за столом. Как все счастливые люди, Майлс и Элисон, казалось, совершенно не замечали напряженной атмосферы, и Майлс продолжал с улыбкой: — Мне кто-то говорил, что ты, сестренка, утверждала на моей свадьбе, будто не веришь в любовь и брак. А через несколько недель ты уже миссис Айзек. Как это Джошу удалось так изменить твою точку зрения?