Хрупкий брак
Шрифт:
Слезы стояли у нее в глазах.
— Он даже посмел отрекомендоваться как «очень, очень близкий друг», когда мы с ним встретились в вестибюле, — резко сказал Джош. — Господи, Энни, ты можешь считать меня физически неподходящим, но, веришь или нет, я был таким кретином, что надеялся… — Он остановился, краска залила его скулы, и он потряс головой, словно пытаясь отогнать видение. — Помоги мне Боже, мне давно следовало понять…
— Понять что? — Ее голос дрожал от ярости. Его прикосновение жгло как огнем.
— … мне следовало понять, что ты вряд ли отличаешься от всех остальных.
— Это просто невероятно! — сказала она охрипшим голосом, глядя на него сверкающими от гнева глазами. — И наверно, я сошла с ума. Сегодня я вышла за тебя замуж, думая, что сумею справиться с твоей ревностью, и твоим недоверием, и твоим цинизмом, Джош…
Он грубо рассмеялся.
— И что ты хочешь этим сказать, Энни? Это конец? Всего лишь через несколько часов после того, как сама сказала «да»?
— Нет… я не знаю… я просто не знаю… — Она всхлипнула. — Джош, я не спала с Фениксом, и я не спала с Дериком, — горько прошептала она, — но если ты не можешь разглядеть правду, которая у тебя прямо перед глазами, то не знаю, есть ли у нас вообще будущее. Скорее всего, нет, если ты можешь обвинять меня, что я переспала с другим мужчиной в день своей свадьбы!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Они смотрели друг на друга в обжигающем молчании. Боль в глазах Джоша, казалось, словно в зеркале отражала отчаяние Энни.
— Подумай об этом, Джош! Какая женщина могла бы такое совершить? — настойчиво и горячо проговорила она. — И могла ли женщина, которой ты хотел доверить заботу о Зои, поступить таким образом? Неужели ты никогда не поймешь, что не все представительницы женского пола обязательно должны тебя предать? Или ты вбил это себе в голову только из-за того, что когда-то тебя бросила родная мать?
— Давай лучше оставим эту тему. Ты сказала, что правда стоит у меня перед глазами. Так скажи мне, Энни, что это за правда? — негромко потребовал он. — Скажи мне сама. Что ты за человек?
— Самый обычный человек, такой же, как и ты! — гневно воскликнула она, проглатывая слезы. — Я не совершенна, но я и не двулична, не бессердечна, не развратна, и, если бы ты был мне хоть немного… другом… если бы ты не был так захвачен своим недоверием… ты бы знал это и без моих слов. Да что с тобой такое, Джош?
— Что со мной такое? Я схожу с ума, вот что со мной! — вырвалось у него. — Я помню нашу договоренность на Скиафосе, но я не вынесу эту идею личной свободы, Энни…
— Почему же? — бросила она насмешливо и горько. — Кажется, это была всецело твоя идея! До тех пор пока Зои счастлива, мы свободны иметь сексуальные отношения на стороне. Твои собственные слова, Джош!
Стоило ей произнести эти слова, как она почувствовала дурноту. Мысль о том, что Джош может заниматься любовью с другой женщиной, причинила ей буквально физическую боль. Но это было ее тайной. Она ничего не могла поделать со своими чувствами к нему, не могла заставить себя разлюбить его. У него же не было такого оправдания. Он очень ясно дал ей это понять. Он сам сказал, что эмоциональная привязанность в их браке присутствовать не будет…
— Ты знаешь, что я чувствую к тебе, — пробормотал он глухо.
— Нет, Джош, не знаю. Он глубоко вздохнул.
— Я считаю тебя безумно соблазнительной, — сказал он, и его глаза потемнели от страсти, — но, похоже, я единственный мужчина, кому недоступны твои прелести…
Резкая боль сжала сердце Энни, и девушка побледнела.
— Это безнадежно, — подавленно прошептала она. — Ты не желаешь меня слушать. Даже когда я говорю по слогам. Я уже говорила тебе, что не спала ни с Дериком, ни с Фениксом, но, кажется, это не имеет смысла. Ты все равно веришь в то, во что хочешь верить, Джош.
Не отводя от нее горящих глаз, Джош тяжело вздохнул.
— Хорошо, если тебе так хочется знать всю правду, то я тебя ревную, — сквозь зубы проговорил он. Его лицо казалось суровой маской, потемневшей от сдерживаемого бешенства. — Вот что, к сожалению, ты со мной делаешь, Энни. Тем летом, на Скиафосе, когда я увидел парня, лезущего в окно твоей спальни, я почувствовал себя так, словно ты дала мне кулаком в зубы…
— О Джош… — От этого волнующего признания она ощутила и смятение, и возбуждение, и муку одновременно.
— Тем летом мне начало казаться, что между нами происходит нечто особенное, — продолжал он так, словно слова давались ему с невероятным трудом.
— Мне тоже… — прошептала она. — Но ты все разрушил, Джош. Так же, как разрушаешь сейчас…
— Что я разрушаю, Энни? Счастливый брак, заключенный на небесах?
— Ты разрушаешь единственный шанс довести наши отношения до такого уровня, где мы сможем доверять друг другу! — бросила она в ответ, подавив рыдания. — Неужели ты сам не видишь, что творишь? Я ведь виновна каждый раз, пока не доказано обратное, верно ведь?
Ослепшая от слез, она кинулась мимо него, но почувствовала, как его руки хватают ее и заключают в объятия.
— Энни, помоги мне Бог… — его голос дрогнул, — это безумие. Обычно ревность не сводит меня настолько с ума. Если я веду себя как какой-то примитивный пещерный человек, то только потому, что, когда дело касается тебя, я ничего не могу с собой поделать… Ты творишь со мной черт знает что… Я так сильно тебя хочу…
— Хочешь? — Слезы обожгли ее. Пытаясь справиться со своими чувствами, она задрожала в его объятиях.
— Как будто ты не знаешь…
Она судорожно, нерешительно вздохнула. Энни слышала, как бешено стучит его сердце.
— Что ж, я ведь твоя жена, не так ли? Давай, возьми меня… — прозвучал ее надломленный, яростный шепот. Дрожащими руками она высвободилась из его объятий, неловкими пальцами расстегнула платье, и тонкий шелк скользнул на пол. Она стояла перед ним, одетая лишь в кружевное белье кремового цвета, кружевной пояс и чулки. Сердце ее готово было выскочить из груди.
Неподвижный как статуя, он уставился на нее потемневшими глазами, странно блестящими на неподвижном лице. Он выглядел как греческий бог, пришло Энни в голову, гордый, суровый, обуреваемый демонами…