Хрущевцы
Шрифт:
Поэтому даже в случае, если бы югославское руководство, как утверждал Хрущев, было осуждено незаслуженно в 1949 году, ничто не позволяло и не оправдывало бы его переход в объятия империализма. Наоборот, тот факт, что оно еще больше укрепило мосты, соединявшие его с империализмом и мировой реакцией, явился наилучшим подтверждением правоты Сталина, Коммунистической партии Советского Союза, Информбюро, нашей партии и всех других партий, разоблачивших и осудивших его.
Но Никита Хрущев, будучи последовательным в своем решении реабилитировать белградских ревизионистов, в своем письме обвинял Информбюро, конечно, не называя его по имени, в том, что им в 1948 и 1949 годах "не были использованы до конца все возможности .... чтобы попытаться достигнуть урегулирования возникших спорных вопросов и разногласий" что, по его мнению, привело
Однако кто же виновен в этих "недоразумениях"? В своем письме Хрущев не упрекал цо имени ни Информбюро, ни Сталина, ни Коммунистическую партию Советского Союза, ни другие партии, солидаризовавшиеся с решениями Информбюро от 1949 года. Видимо, он считал еще преждевременными такие атаки. Поэтому нашел "виновников": среди советских-Берия, который своими деяниями вызвал "обоснованные упреки со стороны .руководства КПЮ", а среди югославов - Гьиляса (давно уже приговоренного Тито), "выступавшего с открытой пропагандой ликвидаторских взглядов", "активного сторонника ориентации Югославии на страны Запада" и др.
Итак, согласно Хрущеву, проблема оказывалась весьма простой: в основе разрыва с Югославией лежали не причины, а поводы, мы напрасно обидели вас, виновники нашлись:
у нас Берия, у вас - Гьиляс. Эти враги осуждены обеими сторонами, так что нам остается лишь расцеловаться, помириться и забыть о прошлом.
Очень легко этот фокусник запутывал и распутывал дела. Однако мы, албанские коммунисты, которые более десяти лет острием к острию вели борьбу с предательской кликой Белграда и которые испытывали на себе и смело изобличали ее подлости, не согласились и никак не могли согласиться с подобным решением югославской проблемы. Но был еще 1954 год. Еще открыто не началась атака на Сталина, еще ни единого слова не говорили против него открыто, Хрущев еще применял весьма изощренную, мастерски камуфлированную демагогию; в нашем представлении Советский Союз еще сохранял краски времен Сталина, хотя и поблекшие. Тем более в этом письме, которое глубоко потрясло нас, Хрущев клялся в том, что все он делал "в интересах марксизма-ленинизма и социализма", что советское руководство и другие братские партии, пересматривая югославский вопрос, не преследовали иной цели, кроме как ^сорвать эти планы американо-английских империалистов и использовать все возможности для усиления своего влияния на югославский народа, "положительно воздействовать на югославский рабочий класс" и т.д. Он добавлял также, что усилия советской стороны и других партий и стран народной демократии будут служить новым шагом к испытанию "готовности и решимости югославских руководителей следовать по пути социализма".
Все это заставляло нас быть как можно более умеренными и осмотрительными в своем ответе. В дни нашего пребывания в Москве мы долго обсуждали этот вопрос с Хюсни и другими товарищами из нашей делегации и в заключение передали советскому руководству наш ответ в письменном виде.
В этом ответе, не противопоставляясь открыто Хрущеву, мы отмечали нашу неизменную позицию по отношению к ревизионистскому руководству Белграда, указывали на значение решений 1948 и 1949 годов Информбюро, не допуская никаких намеков на пересмотр прежнего отношения к отклонениям югославского руководства.
Мнению Хрущева о том, что "разрыв привел югославских руководителей в объятия империализма" в своем ответном письме мы противопоставили положение о том, что сами югославские руководители изменили марксизму-ленинизму .и перевели свой народ и свою родину на путь рабства и диктата американо-английских империалистов, что как раз их антимарксистская линия явилась фактором, нанесшим тяжелый ущерб жизненным интересам народов Югославии, что именно они оторвали Югославию от лагеря социализма, что это они превратили югославскую партию в буржуазную партию и оторвали ее от международного движения пролетариата.
Четко отметив эти истины, мы указывали далее, что мы согласны с тем, чтобы коммунистические партии прилагали усилия для избавления народов Югославии от рабства и нищеты, но вновь подчеркивали, что, по нашему мнению, югославские руководители слишком далеко зашли на антимарксистский путь, на путь подчинения американским и английским империалистам.
Этим мы косвенно говорили Хрущеву, что не разделяли его надежд и иллюзий о югославских руководителях и особенно о "товарище Тито", как он начал называть его. Эти мысли я высказал Хрущеву ив беседе, которую имел с ним позднее, 23 июня 1954 года. Но он делал вид, будто не замечал расхождений между нами в связи с югославским вопросом. Быть может, он просто не хотел вызвать конфликт с нами еще на первых наших официальных встречах с ним, а быть может, недооценивал нас и знать не хотел о наших возражениях. Помню, он находился в состоянии полной эйфории и говорил с уверенностью человека, у которого дела на мази. Он только что возвратился из молниеносной поездки в Чехословакию (он был мастером всякого рода поездок: молниеносных, инкогнито, официальных, дружественных, шумных, молчаливых, дневных, ночных, объявленных, необъявленных, краткосрочных, долгосрочных, со свитой и совершенно в одиночку, и т. д.).
– В Праге, - сказал он мне, - я снова коснулся югославской проблемы с находившимися там представителями некоторых братских партий. Все они полностью разделили мои взгляды и указали на очень важное значение предпринимаемых нашей партией усилий.
Затем, смотря мне прямо в глаза, добавил:
– Мы, венгры, болгары, румыны и другие в последнее время сделали положительные шаги по пути нормализации отношений с Югославией ...
Я понял, зачем подчеркнул он это. Он хотел сказать мне: вот видишь, все мы пришли к согласию, поэтому и вам, албанцам, надо присоединиться к нам.
Я кратко объяснил ему, что история наших отношений с партией и государством Югославии очень длинная, что виновно в разрыве между нами само югославское руководство и что, если албанско-югославские государственные отношения еще находились на очень низком уровне, то это зависело не от нас, а от непрерывных антимарксистских и антиалбанских вылазок и действий руководителей Белграда.
– Конечно, конечно!,-подпрыгнул Хрущев, и я понял: он не хотел, чтобы я распространялся в обсуждении этой проблемы.
– Мы, - сказал он, - уже приняли все подготовительные меры. Завтра наш посол в Югославии встретится с Тито, который находится на Брионах. Достижение цели, по-нашему, дело весьма вероятное. Если же ничего не выйдет,-закончил он, - есть и другие способы.
Итак, начался роман между Хрущевым и Тито. Несколько дней спустя свои мысли или "заключения" о "новом анализе" югославского вопроса Хрущев сообщил Тито в письменном виде! Тито, естественно, был рад тому, что Хрущев вел дела так, как он предвидел, но, будучи старой лисицей, не проявил легкомыслия не бросился в объятия Хрущеву. Напротив, Тито думал и добивался того, чтобы Хрущев, первым опустивший голову, первым и приехал в Белград открыто просить извинения. Тем более, что Тито по горло погряз в болоте империализма и был связан по рукам и ногам, поэтому, даже если бы уронил словечко о "социализме" и "марксизме", то это он обязан был сделать лишь дозами, дозволенными западными патронами, прежде всего американскими империалистами. Оставив его некоторое время в состоянии мучительного ожидания, чтобы основательно расстроить его и так уже расстроенные струны, наконец, к середине августа 1954 года, Тито ответил Хрущеву, также письменно.
Сущность письма белградского ревизиониста заключалась более или менее в следующем: Я рад, что ты, Никита Сергеевич, показываешь себя разумным и великодушным мужем, но тебе надо еще открыть душу, еще прямее выйти на новый путь, на путь примирения и объятий. Мы, югославы, писал Тито Хрущеву, согласны помириться, но, как вам известно, мы обзавелись новыми друзьями, с ними нас связывают прочные и глубокие связи, поэтому примирение с вами "должно произойти в направлении, отвечающем нашей политике международного сотрудничества", то есть так, чтобы не порвать, а еще больше укрепить связи югославов с империализмом.