Хрущевка
Шрифт:
Вытаскивая аккумулятор, он заменил его другим, после чего начал вылавливать из кружки болтики и вкручивать их обратно, а потом убрал отвёртку в ящик, закрыл его и положил в рюкзак, лежавший возле ноги.
– Звучит вполне логично… Но зачем таскать с собой походный фонарь в портфеле? И инструменты…
Он осуждающе посмотрел на меня.
– Да у каждого механика обязан быть фонарь и набор инструментов! Мастер без фонаря – это как… Как… Как повар без половника! Во как.
Он закрутил линзу и подёргал выключатель, направив его в стену. Луч желтоватого света был ярким, а Матвей улыбнулся, нахваливая себя. Затем он убрал его поглубже в рюкзак, застегнул молнию и отложил в сторону.
– Как с поиском работы, бездельник?
От стыда я отвёл взгляд на свои носки.
– Ясно. Поищу объявления в газетах. “Ищу
– Это непросто…
– Вот, вот даже не буду тебя слушать. Почему дядя Миша, алкоголик с пятого, нашёл работу дворника и метёт себе у пятнадцатого детского сада на Малой Пражской, а Алексей Жданов, студент РГГУ, вот не может найти работу, а? Вся Россия может, а Жданов – нет.
– Это же РГГУ! – я улыбнулся и демонстративно развёл руками. – “Мы учим чему-то, а чему – никто не знает”. Почти официальный слоган.
– Чего?
– Девиз.
– А-а-а, так выражайся чётче. А то слово какое-то странное: “сло-ган”. И потом, это не оправдание, – он посмотрел на меня с укором. – Ты ищешь повод, чтобы не работать, – я хотел возразить, но Матвей меня перебил, тыча пальцем. – Говори, что хочешь: чтоб твоя доля за квартиру была на лапе к воскресенью. Подставляешь, друг. Не надо так.
Матвей выпил еще одну кружку чая, поставил ее в раковину и вышел из коридора в мою комнату, предварительно улыбнувшись. С кухни было слышно, как он начал искать что-то, причём очень быстро. Пока я смотрел на узор, украшавший скатерть, Матвей вернулся на кухню, а в руке у него оказался паспорт в чёрной кожаной обложке.
– И чтобы без работы не возвращался. Понял меня?
Взглядом мой сосед мог задавить. Он не был злым, угрожающим или недоброжелательным. Это скорее походило на что-то среднее между мамой семиклассника, принёсшего домой двойку, и начальником, который вот-вот подготовит рапорт об увольнении. Одним словом, мириться с моей ленью он был не намерен. Паспорт был пыльным, с загнутым уголком, буквы “р” и “т” почти стёрлись, да и фотография была старой. Матвей положил руку мне на плечо.
– Возьмись за голову, оболтус.
Похлопывания звучали как стук судейской киянки о стол. Тяжело вздохнув, он дал мне небольшой подзатыльник и ушёл к себе в комнату. Как только я посмотрел на паспорт, в моей голове начался самый настоящий спор. И почему я не мог быть сыном какого-нибудь депутата, воровавшего в 90-е, или хотя бы русских мигрантов в Канаде? Такое чувство, будто судьба прям обращается ко мне: ну, смотри, Алексей, судьба твоя проста! Родишься ты в семье учителя и повара школьной столовой, но ближе к двенадцати ты переедешь в Москву, а дальше – вертись как хочешь. С другой стороны, не буду же я всю жизнь сидеть за столом, пить чай и грызть замороженные пельмени. Решено! Я ударил по столу (не знаю, зачем), взял паспорт и сунул его в карман джинсов. Пора собираться.
Чёрная куртка с внутренним карманом согревала меня уже третью зиму подряд. Куртка была импортной, навороченной! Знак какой-то американской фирмы на левом предплечье мне не был знаком, зато мне очень нравился её капюшон с меховой подкладкой, который закрывал от ледяного ветра, настигнувшего меня сразу же, как только захлопнулась шатающаяся дверь подъезда. Перчаток у меня, увы, не было, так что руки держал в карманах, куда влезла бы и краденая пицца из школьной столовой. Круглая такая. А вот как мне использовать два нагрудных – не могу сказать. Но лучше пусть будут. Вдруг пригодятся? А вот ботинки были не самого лучшего качества. Три пары старых носков были единственной причиной, почему я прогуливался по холодным улицам, а не бегал от одной маршрутки к другой.
Под чёрной от выхлопных газов слякотью и грязью виднелась дорога. Только опытные автолюбители могли срезать дворами, не застревая при этом в ямах. В начале недели никто на них не обращает внимания, но в пятницу, так или иначе, кто-нибудь да выталкивает компанией старую “девятку” или “шестёрку”.
Я вышел из дворов, и передо мной открылось место, откуда можно было начать поиск работы. Советское круглое невысокое заснеженное здание из серого камня с грязными стеклами и тяжелыми деревянными дверями. Конечно, это было метро, из которого люди выходили потоком. Рядом на круглой металлической плите висел бело-синий знак, а слева – расписание автобуса номер 217. Несколько бабушек в тёплых шубах сидели на лавочке и что-то обсуждали. Ставлю полтос – говорили о политике. Поток из метро продолжал поступать, и большая часть людей из этого потока двигалась именно в сторону остановки, пока остальные стояли на улице либо уходили в другую сторону. В двадцати метрах от меня переминался с ноги на ногу “герой-романтик нашего времени”: сбежавший с уроков пацан лет шестнадцати был одет в потрёпанный пуховик, носил очки, где линзы были размером с телескоп обсерватории, на руках – красные варежки, чёрные туфли, широкие офисные брюки, причём штанины были по колено в слякоти. Стоял прямо напротив входа в метро, переминаясь с ноги на ногу. Очки запотели, щёки покраснели, а пуховик явно ему был “на вырост”. Но самое интересное – в руке он держал маленький газетный кулёк, в котором был букет из пяти или семи гвоздик. Меня это очень рассмешило и в какой-то степени тронуло. Пройдя сквозь толпу, я вышел на огромное пространство для парковки, которое было забито торговыми рядами. Парковка походила на настоящий муравейник, где каждый суетится и спешит. Звук базара ни с чем не перепутаешь: постоянные крики, зазывалы, машущие руками. Кто-то из покупателей пытался сбить цену, утверждая, что огурцы не свежие. Прилавки походили на небольшие белые шатры с голубой полоской, на переносных шатающихся столах лежали пластиковые ящики с товарами, а перед ними – куски картона, где чёрным маркером было написано, что и по какой цене продаётся. За прилавками все продавцы походили друг на друга: серая куртка, чёрная шапка, синий фартук с белыми лямками и небольшая поясная сумка из дешёвой кожи, где хранились деньги. Если смешать запахи рыбы, мяса, овощей и выхлопных газов автомобиля, получится такой аромат, что повеситься можно. На рынках давно было много народу, ещё с перестройки, ибо кушать хочется всем. Не важно, сколько морщин у тебя на лице, во что одет или насколько здоров: хочешь дёшево и сытно поесть – иди на рынок. Когда я шел по торговым рядам, меня всё время толкали и пихали. Становилось очень тесно, пришлось самому расталкивать всех руками, чтобы пройти вперёд. Слякоть под ногами, снег на шапках, кругом непрерывные крики, сливающиеся в гул… Давка была страшной, но терпимой. Заносило меня от ларька со сладостями до свитеров и обувных коробок, учитывая, что я просто прогуливался. Я давно перестал ориентироваться: в толпе меня сильно раскрутило, а кроме спин я не видел ничего, даже ближайших домов. Временами казалось, что я буду затоптан заживо покупателями или, по крайней мере, оглохну до конца жизни, но всё обошлось. Я смог ухватиться за металлическую трубу одного из прилавков, ловким движением руки подтянулся к нему и вышел из людского водоворота.
– Молодой человек, возьмите говядину! Сто сорок пять рублей за килограмм, – отвлёк меня от мыслей крупный продавец в коричневой шапке с большими густыми чёрными усами, смугловатой кожей и широкими бровями. Возле левого уголка рта у него была какая-то линия, похожая на шрам. Говорил он с небольшим акцентом, но понятно.
Я посмотрел на него, затем взглянул на мясо и начал поглаживать пальцами подбородок, склонившись над полкой. Продавец явно занервничал:
– Слушай, ты же себе не жену выбираешь! Отдаю за сто тридцать.
Я перевёл взгляд на продавца, затем снова на мясо. Оно, кстати, выглядело весьма хорошо. Увесистый красный кусок с небольшими белыми волокнами, тянущимися словно река на карте. Он был настолько здоровым, что мог упасть с прилавка прямо в ноги прохожим.
– Ай, шайтан, что ты со мной делаешь! Сто пятнадцать рублей! Последнее слово.
– Свежайшее? – ехидно подметил я.
– Мамой клянусь!
– Извините, я здесь не для покупок.
Продавец плюнул под ноги и что-то пробубнил себе под нос, явно не от большой любви.
– А вы не знаете, где тут можно работу найти?
– Ой, брат, это тебе надо у других спрашивать. Хотя…
Продавец поманил меня пальцем, смотря при этом в глаза. Мне стало любопытно, и я подошёл к нему поближе, обойдя прилавок.
– Слушай, племянник Гоги сегодня на работу не вышел. Представляешь, я уже начал всё выставлять, аккуратно положил говядину, свинину, курицу, посмотри! А он мне такой звонит, говорит: “Дядя Вазген! Не могу приехать, учеба”. А я ему говорю: “Какая учёба, Гоги? Обещал мне, на коленях клялся, что поможешь с мясом! Ну и какой ты мужчина, если слово не держишь?” А он мне…