Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг.
Шрифт:
— В верхнем этаже находится ЦК, в среднем — обком партии, внизу — рабочие. ЦК начинает критиковать, и все кирпичи падают на головы рабочих. Обкомы пробуют критиковать верха, министерства, бросают туда камни, но они туда не долетают и снова падают на головы рабочих{803}.
Эти «недостойные нападки на партию и ЦК КПСС… возбудили у части делегатов нездоровые настроения». Выразить их с трибуны никто не осмелился, но «в кулуарах конференции имели место оживленные споры о положении в стране, причем делались резкие противопоставления “начальства” и рабочего класса». Пришлось спешно собирать партийную группу конференции и на ней принимать решение провести в делегациях соответствующую работу по разъяснению «антипартийной» сущности выступления ветерана. В результате после перерыва только один оратор поддержал Выставкина, кстати, рабочий того же тракторного завода. Остальные же заклеймили его как провокатора. 12 декабря 1956 г. заводской
Недовольство рядовых коммунистов прорывалось и в ходе районных и городских партийных конференций, начавшихся в конце ноября и продолжившихся в декабре 1956 г. Отдел партийных органов ЦК КПСС по РСФСР вынужден был признать, что на многих из них «обращается внимание на острую нужду трудящихся в жилье, больницах, школах, детских садах и яслях и высказываются просьбы к ЦК КПСС и Совету Министров СССР увеличить ассигнования на жилищное и культурно-бытовое строительство». Приводились и «многочисленные факты пренебрежительного, бездушного отношения… к насущным нуждам и запросам трудящихся». Например, на Владыченской районной партконференции в Ярославской области делегат Беляков говорил:
— Мы искусственно создаем недовольство народа. Второй год в село Колодино не завозится керосин. За солью соседи ходят друг к другу со спичечной коробкой. До каких пор мы будем это терпеть?{805}.
Порой подобная критическая смелость перерастала допустимые рамки и выливалась в «нездоровые выступления», когда отдельные делегаты позволяли себе «клеветать на советский строй и политику партии, высказывать развязно демагогические и оскорбительные суждения в адрес руководителей партии и правительства»{806}. В Оханском районе Молотовской области с такого рода «демагогической речью» выступил партийный секретарь колхоза им. Сталина Бурдин. Жалуясь на то, что колхоз «стоит на глиняных ногах» и что колхозники не знают, как дальше жить, и бегут в город (если в 1914 году на территории нынешнего колхоза жило 3400 человек, то теперь — 808, а по району посевные площади сократились на 8000 гектаров), он вопрошал:
— Думают ли о колхозах и колхозниках обком и правительство?{807}
В Кировском районе Курска «со злобной клеветой» выступил заместитель заведующего экипировкой железнодорожного угольного склада Загорецкий. Он не только вопрошал:
— Известно ли облисполкому и обкому... что в области назревает большое недовольство масс? Почему оно назрело? Почему о нем говорят с трибуны?
Он еще и давал ответ на эти вопросы:
— Потому что мы зашли в тупик. Из года в год у нас работа не улучшается, а ухудшается в любых областях, куда ни кинемся.
Такая речь вызвала возмущение делегатов. Закончить говорить ему не дали, заставили сойти с трибуны, а последующие ораторы считали для себя непременным долгом осудить «клеветника». На второй день своей работы конференция единогласно лишила его мандата{808}.
И еще одну не очень-то приятную тенденцию отмечал Отдел партийных органов ЦК в своем отчете о ходе районных и городских партийных конференций. До сих пор неписаным правилом считалось отсутствие какой-либо конкуренции при выборах в партийный комитет. Это достигалось за счет того, что число выдвинутых кандидатов не должно было превышать установленного числа членов данного комитета. Теперь же на ряде конференций в списки для тайного голосования включалось больше кандидатур, чем количество членов избираемого комитета. И ничего не было удивительного в том, что «в этих случаях неизбранными подчас оказываются руководители партийных, советских и хозяйственных органов». Так, в Ядринском районе Чувашской АССР на 65 мест было выдвинуто 69 кандидатов, и среди 4 неизбранных оказались председатель райпотребсоюза, то есть глава местной торговли, и первый секретарь райкома Иванов. Он набрал всего лишь 81 голос из 286. Если бы у него не было соперников в борьбе за голоса, он считался бы избранным и при таком и даже еще меньшем количестве голосов, а тут вот такой казус. В Угличском районе Ярославской области выдвинули 77 кандидатов на 75 мест. И забаллотированными оказались директор часового завода и первый секретарь райкома Соснин. В Багатовском районе Куйбышевской области точно также не избрали второго секретаря райкома и председателя райисполкома{809}.
На партийном Олимпе это было воспринято, как дурной знак: сегодня в районе и городе, завтра в области и республике, а послезавтра?.. И решено было дать задний ход во внутренней политике, выполов и выкорчевав появившиеся было первые ростки либерализма. 6 декабря в ЦК КПСС было созвано совещание с руководством Союза писателей СССР. Кандидат в члены Президиума и секретарь ЦК КПСС Д.Т. Шепилов резко осудил роман Дудинцева «Не хлебом единым», назвав его заключительную часть призывом к оружию, венгерским вариантом. Осудил он и линию журнала
— Не надо забывать о том, что мы и сейчас, а не только в 1946-1949 гг., должны значительные средства тратить на оборону. Мы не можем об этом забывать ни на минуту, потому что враги наши не успокоились… Они мечтают о кризисе коммунизма. Они прямо и открыто пишут об этом{812}.
Из событий в Венгрии он призвал сделать такой вывод:
— Там, где ослабевает политическая идейная работа марксистской партии, — буржуазная националистическая идеология навязывается даже некоторым группам рабочего класса.
В связи с этим секретарь ЦК выразил свое несогласие с тем, что «товарищ Симонов, как я его понимаю, видит главное призвание советской литературы… в пафосе обличения, в острейшей критике последствий культа личности, а не в пафосе утверждения». Особенно не понравились ему следующие слова Симонова: «Когда надо, литература должна уметь поставить и банки, и горчичники, и дать рвотного при засорении желудка».
— Неужели вы всерьез, Константин Михайлович, думаете, — спросил Поспелов, — что главная задача нашей славной литературы заключается в том, чтобы накачивать советского читателя такими произведениями, которые бы вызывали рвоту, чувство безысходности? Как у вас язык повернулся сказать такую странную и двусмысленную фразу?{813}.
Осудив либеральную линию журнала «Новый мир» и лично его главного редактора, руководство ЦК КПСС в отношении романа Дудинцева решило занять гибкую позицию. Полгода спустя, на пленуме ЦК, Шепилов так о ней рассказывал: «Мы посоветовались на Секретариате и решили сделать как с Эренбургом, роман которого «Оттепель» некоторые пытались представить чуть ли не классическим и на счет которого поднялся шум. Посоветовавшись с тов. Хрущевым, мы издали роман 100-тысячным тиражом. Сразу покупать перестали, все увидели что это дрянь. За границей кричали: «Дудинцева! Дудинцева!», а потом, когда издали, всякий у нас увидел, что это дрянная вещь. Роман был издан с общего мнения и указания Секретариата ЦК КПСС»{814}. Правда, когда заместитель заведующего отделом культуры ЦК КПСС Б.С. Рюриков позвонил первому секретарю ЦК ВЛКСМ А.Н. Шелепину и передал указание Шепилова напечатать эту книгу и в издательстве «Молодая гвардия», комсомольский вождь это указание не выполнил. Он и его товарищи считали эту книгу «паршивой и антисоветской»{815}.
19 декабря 1956 г. на места было разослано закрытое письмо ЦК КПСС «Об усилении политической работы парторганизаций в массах и пресечении вылазок антисоветских враждебных элементов». Как явствует из самого заглавия этого документа, «усиливать» были обязаны партийные организации. Ну, а кому надлежало пресекать? Понятное дело — КГБ.
Касаясь этого документа, Хрущев говорил через несколько дней на пленуме ЦК КПСС:
— Я считаю, что у нас в партии не совсем правильно поняли решения XX съезда КПСС. Много тысяч людей освободили из заключения. Но там не только чистые были. Там и очень нечистые были — троцкисты, зиновьевцы, правые, всякая шваль. Теперь их тоже освободили. Некоторые из них восстановлены в партии. Восстановились и те, которые являются врагами нашей партии. Они сейчас болтают всякий вздор, а наши товарищи лапки сложили и держат нейтралитет. Это неправильно. Надо дать отпор таким людям: надо исключать из партии, если они будут проводить разлагающую работу в ней, надо арестовывать. Другого выхода нет… Надо крепить органы разведки{816}.