Хрусталь и стекло
Шрифт:
Стефани вновь смеялась. Она помотала головой и тихо шутливо сказала:
– Я подозревала, что Вы сумасшедший, но настолько!
– Вы свели меня с ума, - признался Уильям.
– Я таким не был! Я не знал себя таким!
– Вас надо лечить, - кивала через улыбку Стефани.
– Прошу, лечите, - кивнул в ответ Уильям, но он казался более серьёзным.
– Но вряд ли это излечимо.
– Можно попробовать, - прищурилась Стефани, а он тут же предложил:
– Вина?
– Вина?!
– удивилась она, но приняла приглашение улыбкой.
Уильям выглянул в коридор убедиться, что там никого нет, и подал руку собеседнице. Они молча вновь брели по коридорам и скоро уединились в диванной зале. Остановившись у буфета, где стояли бутылки различной формы и различных напитков, они переглянулись.
Уильям взял бутылку вина и наполнил им два бокала, подав один Стефани. После первого глотка Уильям спросил:
– Итак, Вы предложили лечение?
– Вы всё же решили его пройти?
– засмеялась Стефани.
– Это весна. Это зов души. Это амур стреляет прямо в сердце. Но разве может рана от такой стрелы зажить?
– смотрел Уильям вновь серьёзно.
– Вы ошибаетесь в ощущениях. Быть может то не стрела амура и не сердце, - смутилась Стефани, догадываясь о чувствах собеседника, которому тоже симпатизировала, но боялась подпустить к себе те чувства, которые, как ни пыталась всё же не признавать, были ответными.
Сделав ещё глоток вина, Уильям отошёл к окну и стал смотреть на тающий в темнеющем небе закат. Он выдержал короткую паузу и прочитал стих:
«О лето, праздник светлого тепла,
Сколь ты любезно после зимних вьюг!
Сколь радостно и зелено вокруг!
И даже в вышних внятна и мила
Святому Валентину трель пичуг:
“О лето, праздник светлого тепла,
Сколь ты любезно после зимних вьюг!”
Любая птица нынче ожила,
Супругу тешит щебетом супруг;
И на рассвете слышат лес и луг:
“О лето, праздник светлого тепла,
Сколь ты любезно после зимних вьюг!
Сколь радостно и зелено вокруг!”»*
– Вы сочиняете?!
– удивилась Стефани с восторгом о том, как красиво он рассказывал.
– Нет, увы, - отставив бокал на столик, повернулся Уильям.
– Это из поэмы средневекового английского поэта. О нём забыли.
– Уверена, о нём скоро вспомнят. Я очень хочу прочесть его произведения, - искренне ответила Стефани и, чтобы скрыть волнение, которым наполнялась от каждого взгляда милого собеседника, сделала ещё глоток вина и побольше.
– Жаль, день Святого Валентина уже прошёл.
– Нет, - улыбнулся Уильям.
– Не важно, когда сей день. День любви можно и нужно отмечать каждый день. Я бы слал Вам валентинки каждый день.
– Я не в том возрасте, милый Уильям, чтобы песни, сказки, красивые рассказы покорили, - допила своё вино Стефани и сама налила себе следующую порцию.
– А в Турции Вам никто не уделял внимания, например, теми же валентинками?
– попивая дальше своё вино, не сводил он глаз с собеседницы, которая становилась дороже всего на свете, но... тоска сжимала душу предчувствием, что желание ещё молодой души никак не будет выполнено.
– Нет, что Вы, - улыбнулась Стефани.
– Друг читал стихи, как Вы сейчас, не более. А про валентинки я слышала от одной русской наложницы. Они в России их делали из шёлка, с кружевами. Обрызгивали духами и украшали живыми цветами. А потом подкладывали в карман избранника. Даже балы устраивали в некоторых домах, где были девушки на выданье. Это всё красиво, как в сказках, но, увы, мы с Вами ведь не в том возрасте...
* - отрывок из поэмы «Птичий парламент», Д. Чосер (14 век), перевод С. А, Александровский, 2000 г.
Глава 43
Не хотелось Алексу и Кэтрин отпускать друг друга из объятий. Покинув музыкальный зал, они остаток вечера провели с детьми и строили планы с ними вместе уже завтра вернуться домой. Вернуться с детьми, Эльвирой и Стефани, которую оставлять во дворце никак не хотели.
Почитав детям сказку на ночь и спев колыбельную, Алекс и Кэтрин одарили их поцелуями и покинули спальню, оставляя под надзором нянек до утра. Снова обнявшись, они уходили дальше по дворцу и скоро приблизились к диванной. Послышавшиеся голоса заставили остановиться и, взглянув с удивлением друг на друга, улыбаться...
– Блэкстон?
– прошептала Кэтрин.
– И твоя матушка, - кивал в подтверждение Алекс.
Взявшись за руки, словно дети, они ощутили прилив ещё большей радости жизни. Скорее уединившись в своей спальне, они закружились по комнате. Они целовались и смеялись, а когда губы жадно слились, опустились на мягкую постель.
– Мы словно дети, - снова засмеялась Кэтрин.
– Я и чувствую себя, как ребёнок, - смеялся так же милый.
– Я так счастлив, что ты вспомнила нас!
– И я счастлива, - смотрела с ощущением свободы для счастья она.
– Но всё равно почему-то пока чувствую, что помню мало, недостаточно.
– Поверь, достаточно. У нас всё теперь будет замечательно. Я тебя от себя не отпущу. И у твоей матушки будет замечательно!
– Блэкстон ей читал о любви, ведь так?
– улыбалась Кэтрин, не веря в то, что невольно пришлось им узнать.
– Твоя матушка ему приглянулась, это безусловно.
– Так неожиданно, - сияли глаза Кэтрин ещё большим счастьем.