Хрустальная волчица
Шрифт:
Церемония была простой, но очень красивой.
Деталями занимались ближайшие друзья Генриха, поэтому явление обычному хранителю печати Лино* Кёнига и его будущей супруги стало небывалым шоком для мужчины. Бедняга едва не потерял сознание, но быстро пришёл в себя и достойно завершил важный ритуал.
Только мы, хранитель и священный артефакт.
Все девочки в детстве мечтают о красивой, пышной церемонии — с самыми родными и близкими людьми по крови и нет, с роскошным нарядом и великолепными цветами, с изысканными яствами и любимой музыкой, и я мало чем отличалась, витая в наивных матримониальных мечтах.
Моё платье было простым и скромным, зимний букет из рябины, хлопка и еловых веток — изящным и легким, простоволосая, как и все невесты, я наслаждалась каждым мгновением с того самого момента, как отошедший от шока хранитель, соединил наши руки, перевязав белой и черной лентой. А затем, прочитав напутствия, опустил сомкнутые ладони на алтарный камень чьи острые, алчущие грани впились в кожу вбирая кровавую дань.
Вязь на руке, подобно вьюну, оплетающему податливые ветви, яростно разрасталась, кружа по коже шеи и спины, прожигая дорогу брачной отметке. Но мимолетная боль, не доставила мне неудобства, потому как сладкий, долгожданный поцелуй супруга, словно анестезия, оставил мне лишь удовольствие и восторг.
Всю церемонию я не отрывала взгляда от любимого, что светился самодовольством, будто кот, слопавший кринку сливок. Незримо, шестым чувством, я ощущала его восторг, а слова любви, что он шептал мне всю церемонию, не могли оставить меня равнодушной и радость, кружа голову, переполняла меня.
Никогда мои помыслы и чувства не были так чисты и искренне, и я рассмеялась, как только хранитель, объявил нас супругами.
— Моя, — были его первые слова, — моя навсегда.
— Мой, — вторила я ему.
А потом был скромный праздничный ужин в лучшей (единственной) ресторации, на котором друзья Бьерна, Дэвар и Лэксандр, травили байки и вспоминали смешные случаи, произошедшие с ними во время учебы и расследования особо интересных дел. Лэкс, оборотень-лис, вопреки неаристократическому происхождению, добился должности второго заместителя в ОсО, и пока на примете у Генриха не было лучшего варианта на главную должность в Особый Отдел.
Дэвар, был потомственным дворянином, как и я из обнищавшего рода, отбывающим повинность на госслужбе, но пару талей назад он поправил положение семьи взяв в супруги богатую наследницу, продав титул виконта за возможность восстановить былое величие фамилии. С женой, несмотря на обстоятельства брака, он был по-настоящему счастлив, вот-вот ожидал первенца, чего от всего сердца желал и своему другу.
Я всё не находила удобного момента, дабы обрадовать Генриха важной новостью, мне всё хотелось сделать это наедине, в деликатной обстановке, и с наслаждением впитывать его радостную реакцию, запоминая каждое счастливое мгновение, а получилось, как получилось.
После сытного обеда, я разомлела, смеясь над особо забавными моментами анекдотических историй, и вдруг, пришла беда откуда не ждали — один из первичных симптомов беременности беспощадно дал о себе знать. Я едва добежала до уборной, опорожняя желудок под настойчивый стук обеспокоенного супруга.
Я умылась, как следует
— Нужно срочно показать тебя лекарю, Кайла, — хриплым от волнения голосом, сказал Бьерн.
— Не нужно, я в порядке, — ответила я, но муж подхватил меня на руки, стремительно покидая ресторацию. — Правда в порядке, милый, — шепнула я на ухо, — просто я беременна.
И вперилась взглядом в его лицо, вбирая в себя его реакцию, чтобы как-нибудь потом, с удовольствием перебирать воспоминания, будто жемчужины на любимых бусах, и наслаждаться гаммой эмоций, сменяющих друг друга на родном лице: неверием, робкой радостью и ничем не замутненным счастьем.
— Правда? — всё еще не веря спросил Бьерн.
— Да, — ответила я, растворяясь в любимых объятиях.
И мне хотелось бы сказать, что потом была самая страстная ночь в моей жизни, но увы и ах, Генрих все же немного опасался за моё здоровье, вполне оправданно, и всё же она была лучшей поскольку была наполнена пленительной негой, невероятной лаской и истинной любовью.
Занялся рассвет.
Генрих, невзирая на все мои попытки соблазнить его, держался стоически:
— До тех пор, пока лекарь, которому я доверяю, не скажет, что это не чревато последствиями для тебя и малыша, думаю, стоит воздержаться, — в очередной раз отрезал супруг, пресекая мои поползновения и отстраняя руки, сражающиеся с завязками от кальсон.
И пусть его забота меня тронула до слез (демоновы гармоны) отказываться от сладкого на протяжении всего срока беременности, я не собиралась. Едва несмелые лучи зимнего солнца ласково поцеловали мои щеки, я открыла глаза и с наслаждением потянулась. Пользуясь тем, что со сна у мужчин наличествует утренняя бодрость, я стала неспешно и с наслаждением целовать теплую кожу, вдыхая родной аромат штормового моря.
Я царапала короткими ноготками мощные плечи, скрученные из тяжелых, рельефных мышц, наслаждаясь сонной реакцией бессознательного тела, где светлые волоски, покрывающие широкую грудь, приподнялись, реагируя на осторожные ласки. Обводила языком плоские соски, зацеловывая темную дорожку к сокровенному
Бьерн удивленно распахнул глаза, шокированный тем, что творю, лишь тогда, когда изнывающая и скользкая от соков, возбужденная запретными ласками, я оседлала его твердый член, вбирая в себя всё его мужество и не скрываясь боле в голос застонала:
— О женщина, Коварство тебе имя, — хрипло, то ли со сна, то ли от возбуждения, проговорил супруг. — Я думал ты мне снишься.
И попытался осторожно снять меня с себя, но лишь сильнее насадил влажную плоть на свою твердость.
— Ох, — зашипела я, лишаясь дыхания от наслаждения, — продолжай сопротивляться, моя любовь
Он рассмеялся, вторя мне и продолжил наступление, уже осознанно и с чувством, доводя меня до неистовства, лишая воли и приводя к обрыву, но задерживая на грани наслаждения, продлевал муку. Его пальцы ласкали мою грудь, ставшую вдруг невероятно чувствительной, сминали твердые соски, слегка прокручивая податливую плоть, оттого ощущения были острее и слаще.
Я царапала его предплечья не в силах понять, чего больше хочу в это мгновенье: продолжения сладострастной муки или долгожданной капитуляции. И вот момент наивысшего наслаждения настал, и я билась в руках любимого, словно пойманная в сети хищная птица, желающая свободы немедля.