Хрустальное озеро
Шрифт:
Этот человек доставлял ей множество хлопот, но с ним сестра Мадлен не чувствовала одиночества. Теперь ночи стали казаться ей чересчур длинными. Она молилась, чтобы ему повезло. Тогда через несколько месяцев он вернется за вещами. Скажет, что хорошо устроился под другим именем и работает у фермера. Или рубит дрова в большом монастыре, где его приютили радушные монахи. Ах, если бы он прислал письмо и сообщил, что сестра Мадлен может вернуть украденное им в гараже! Конечно, писать он не умел, но кто-то мог бы сделать это за него. Какой-нибудь добрый человек, который присматривал бы за ним так же, как это делала она.
Филип ехал домой на автобусе, везя с собой грязное белье.
— С этим узелком ты похож на Дика Уиттингтона [12] , — усмехнулась Кит.
— А ты разве не возишь белье домой?
— Нет, я стираю его сама.
— Ты женщина.
— Верно. Но если бы я была мужчиной, то все равно стирала бы.
— Это только слова.
— Неправда!
— Тебе лишь бы поспорить со мной.
— И это неправда. — Она положила ладонь на его руку. — Ты очень славный. Когда ты перестал распускать сопли, мы стали большими друзьями. Разве не так?
12
Персонаж английского фольклора, бедный подмастерье, который решил уйти из столицы с одним узелком, но вернулся обратно, узнав, что ему предстоит стать лорд-мэром Лондона.
— Я перестал распускать сопли только для виду, — грустно ответил Филип.
Кит тут же вспомнила Эммета и то, как брат говорил об Анне Келли. Откуда у людей берутся такие сильные чувства?
— Чушь. Все уже прошло, — попыталась она убедить Филипа.
— Нет, Кит. Это грызет меня изнутри, как зубная боль, и заставляет задавать вопросы.
— Какие вопросы? — Кит смягчилась: Филип слишком напоминал Эммета.
— Ну, например, почему ты не пригласила меня на танцы, которые устраиваешь в субботу. — Он не скрывал обиды.
— Я ничего не устраиваю. Это делают другие.
— Если бы ты хотела, чтобы я был там, то позвала бы.
— Но ты же едешь домой…
— Я уезжаю, потому что не могу остаться в Дублине. Если бы ты пригласила меня, я бы не поехал.
Кит очень не хотелось причинять ему боль, но другого выхода не было. Если бы Филип увидел, как она кокетничает со Стиви Салливаном, ему было бы еще хуже.
— Филип, рано или поздно это пройдет, — сказала она.
— Хочется верить, — вздохнул юноша. — Но пока не прошло.
Когда Филип вышел из автобуса в Лох-Глассе, было уже темно. Он не знал, зачем приехал домой. Мать будет ныть, что они его почти не видят. Отец станет говорить, что он выбрал самое плохое занятие на свете, потому что на гостиницах можно поставить крест. А Кит собирает в Дублине друзей, к числу которых он, Филип, явно не относится.
Швейцар гостиницы радушно поздоровался с ним. Филип знал, что Джимми встретил бы так каждого: сына хозяина, завсегдатая или нового американского гостя. Главными приветствиями в гостинице «Центральная» были разведение рук в стороны, невнятное ворчание и слабые вздохи.
— Я оставлю вещи и пройдусь вдоль озера. — Внезапно Филипу расхотелось входить в родительский дом.
— Милости прошу, — ответил Джимми.
Филип спустился по тропинке и посмотрел на гостиницу снизу. Дом был, наверное, одним из самых красивых в Ирландии, только использовался плохо… Он вздохнул и побрел вдоль берега, следя за рябью на воде. Именно в такую ночь умерла мать Кит. Филип пытался говорить об этом с Кит, стремясь доказать, что он не такой бесчувственный чурбан, как остальные. Но она не хотела поддерживать разговор.
Ноги сами привели Филипа к домику сестры Мадлен. Конечно, он знал ее, как и все остальные, но никогда к ней не заходил. Юноша был готов повернуться и уйти, как вдруг заметил, что монахиня стоит на пороге, накинув шаль на худые плечи и обхватив себя руками. Почему-то Филип понял, что она расстроена.
Может быть, незаметно улизнуть? В конце концов, сестра Мадлен его не видела. Она сама выбрала такую странную жизнь. Наверное, ему это лишь показалось. Однако что-то заставило его спросить:
— Сестра Мадлен, у вас все в порядке?
Она прищурилась:
— Кто там? Слишком темно.
— Филип О’Брайен.
— Надо же, на ловца и зверь бежит, — сказала сестра Мадлен. У Филипа сжалось сердце: она наверняка даст ему какое-то поручение. — Хочешь чаю? Не имеет смысла ставить чайник только для себя.
Фраза прозвучала странно. Отшельница наверняка привыкла пить чай в одиночку. Ну что ж… Он замерз и устал после поездки. Юноша последовал за ней.
— Как поживает слепой котенок? — спросил он.
Филип помнил рассказ Кит о том, что отшельница ухаживает за ним.
— Он умер. Утонул в лоханке, стоявшей у двери. Там и воды-то было на донышке… — бесстрастно ответила она.
— Ох… Мне очень жаль.
— Его следовало утопить в первый же день. Ветеринар был прав.
— Может быть, он прожил хорошую жизнь.
— Нет, плохую. Колотился обо все своей маленькой глупой головой.
Филип, понятия не имевший, как поддерживать столь необычную беседу, решил промолчать. Он сел на трехногую табуретку и стал ждать, когда вскипит чайник.
Сестра Мадлен отрезала ему кусок хлеба и намазала маслом.
— Ты серьезный мальчик, Филип. Это очень пригодится тебе в будущем.
— Если будущее когда-нибудь наступит, — мрачно ответил он.
— Тебе плохо живется?
— Я хочу жениться на Кит Макмагон, — вдруг сказал Филип. — Не сейчас. Через пару лет. Я всегда знал это. С той ночи, когда умерла ее мать.
— Да, — кивнула сестра Мадлен, глядя на огонь.
— Но одного терпения недостаточно. Наверное, Кит нравится кто-то другой, но мне она не говорит.