Хрустальное озеро
Шрифт:
А жители Лох-Гласса в это время искали Элен Макмагон на дне озера.
Видимо, Льюис прав. Обида Мартина оказалась сильнее, чем они предполагали.
Мать Джесси была больна, причем уже давно, но никто толком не знал о ее болезни. Лена узнала об этом в первый же рабочий день. В понедельник.
— Не хотите навестить ее во время ленча? — предложила Лена.
— Я не могу, — ответила Джесси.
— Почему? Я вас подменю.
— Нет, не надо.
— Джесси, я не собираюсь вас подсиживать. Я всего-навсего помощница и не буду держать дверь открытой для посетителей. Если случится что-то непредвиденное, то попрошу их зайти позднее и поговорить с мисс Парк Зачем нам обеим сидеть на месте, если вы так переживаете за мать?
— А вдруг придет мистер Миллар?
— Я скажу ему, что вы решили выяснить, нельзя ли сэкономить на канцелярских принадлежностях. Вы действительно можете сделать это на обратном пути. На углу есть большой канцелярский магазин. Спросите, не согласятся ли они делать скидку оптовому покупателю. Мы будем покупать у них сотни конвертов. Они могут пойти нам навстречу.
— Да… Возможно. — И все же Джесси продолжали грызть сомнения.
— Ступайте, ступайте, — стояла на своем Лена. — Зрелых женщин берут на работу именно для того, чтобы они находили выход из любого сложного положения. Дайте мне отработать свое жалованье.
— А вы справитесь?
— Справлюсь. Хотя дел здесь хватает.
Улыбка не сходила с лица Лены. Если бы Джесси Парк знала, сколько ей предстоит переделать и какие важные решения принять! Но для этого требовалось восстановить душевное равновесие. Хотя бы слегка.
Работа была только предлогом. Лене Грей предстояло решить, стоит ли позвонить в Лох-Гласс и сообщить, что Элен Макмагон жива и здорова. Долгая беседа с Льюисом не убедила ее. Лена не могла подписать собственный некролог и навсегда отказаться от Кит и Эммета. Она не смирилась бы с тем, что дети считают ее мертвой, даже если бы сумела выносить младенца. Злиться на Мартина за его слабость не имело смысла. Ей требовалось время подумать и получить свободный доступ к телефону. Именно поэтому было так важно спровадить из офиса бедняжку Джесси.
Поиски работы для Льюиса придется пока отложить. Слишком многое зависит от того, какое решение она примет. Если она позвонит домой и сообщит, что жива и здорова, все может сложиться по-другому. Скорее всего, ей придется вернуться домой и расхлебывать заваренную ею кашу. Зачем Льюису ходить на собеседования, если неизвестно, останутся ли они здесь?
Лена представила, как он провожает ее обратно в Лох-Гласс. Воображение сыграло с ней злую шутку. Мартин, Льюис и она сидят в гостиной и молчат. Ни слов, ни объяснений. Дети вцепились в нее и не отходят ни на шаг. Кит говорит: «Я знала, что ты не умерла! Знала, и все». А Эммет заикается сильнее, чем прежде; каждое слово дается ему с трудом.
Она думала о тихом недовольстве Риты. О лицемерных беседах с Питером и Лилиан. О всегда жизнерадостной Море, которая твердит, что жизнь коротка, а потому всем следует быть оптимистами и видеть в ней только хорошее.
Лена пыталась представить себе, что будет делать в такой ситуации Льюис, но ничего не получалось. Его улыбка, обаяние и любовь к ней там были не к месту.
Значит, она вынуждена будет поехать одна. Сказать детям, что она жива, нужно только самой. Передавать такую весть через Мартина ей и в голову не приходило. Она уважала этого человека, но теперь все уважение исчезло. Да, его самолюбию был нанесен сильный удар, и все же вести себя подобным образом мужчина не имеет права. Выходит, она в самом деле абсолютно не знала Мартина.
Джесси куда-то отошла, но надежды Лены побыть в одиночестве не оправдались: перерыв на ленч оказался в агентстве Миллара часом пик. Люди, уже имевшие работу, но надеявшиеся подыскать себе другое место, использовали это время, чтобы подать новые заявления. Лена сбивалась с ног. «Наверно, это и к лучшему, — думала она, раскладывая в проволочные корзины анкеты и пожелания. — Наверно, я не смогла бы ничего решить даже в том случае, если бы у меня было время».
В оставшиеся свободные минуты она дважды брала телефонную трубку и дважды клала ее обратно. Если она позвонит в аптеку, то не справится с гневом. Или поговорить с кем-то другим? Но с кем? Только не с Келли. Ни в коем случае. Эх, если бы у сестры Мадлен был телефон… Лена улыбнулась. Телефон в доме отшельницы!
— Вы улыбаетесь. Вот и прекрасно, — сказала, войдя, Джесси.
— По-вашему, я редко улыбаюсь? — придя в себя, спросила Лена.
— Сегодня вы выглядите совсем не так, как в субботу. Я решила, что во время уик-энда у вас что-то случилось.
Джесси не терпелось узнать подробности, но Лена не пожелала удовлетворить ее любопытство.
— Нет, ничего такого… Лучше расскажите, как себя чувствует ваша матушка. Она вам обрадовалась?
— Да. Я правильно сделала, что сходила к ней. — И Джесси начала подробно рассказывать о том, с каким трудом ее мать переваривает пищу.
До сих пор Лена считала миссис Хэнли из магазина готового платья единственной женщиной на свете, помешанной на работе своего желудка. Оказывается, пища претерпевала в нем сотни превращений. Но теперь выяснилось, что в западной части Лондона у миссис Хэнли была сестра по несчастью. Лена тринадцать лет притворялась, что понимает проблемы миссис Хэнли, поэтому ей не составило труда посочувствовать плохому пищеварению матери Джесси Парк.
Пока руки Лены крепили на папки новые наклейки, ее мысли были за сотни миль отсюда. На далеком ирландском озере.
Увидев лицо Льюиса, Лена поняла, что сегодня вчерашний разговор лучше не заводить. В таком состоянии человек не станет снова придумывать, как сообщить детям, что она жива. За день он совершенно вымотался. Его руки были в мозолях, плечи ныли.
— У нас есть деньги на горячую ванну или это нереально? — спросил он.
Глаза Льюиса напоминали огромные темные озера, но лукавая улыбка была не менее обворожительной, чем всегда. Лена почувствовала такой прилив любви к нему, что чуть не задохнулась. Она будет работать с утра до вечера и с вечера до утра, лишь бы Льюис не чувствовал усталости.