Художественная культура русского зарубежья. 1917-1939. Сборник статей
Шрифт:
Сублимируя свою кипучую энергию, Глоба в новой Москве занимался всем подряд: помимо руководства техникумом, работал в Кустарном музее (заместителем директора), в магазине этого музея в Леонтьевском переулке и на Петровке (в филиале); состоял в Обществе по охране памятников, в профсоюзе Союза художников [697] .
Но главное, он готовил художественные кадры и активно участвовал в подготовке изделий сначала на Всероссийскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставку 1923 года, а затем на столь значимую для страны (незадолго до этого признанной многими государствами) Международную выставку декоративных искусств в Париже в 1925 году.
697
В архивах ГАРФ и НИИХП, хранящих документы, связанные с деятельностью кустарной промышленности, Кустарного музея и техникума за 1923–1925 годы, никаких сведений о директоре техникума Глобе нет. Они, видимо, изъяты. Но даже при рассмотрении сохранившихся документов возникают вопросы. Так, доклад заведующего Постоянной кустарно-промышленной показательной выставкой В. К. Розвадовского о деятельности музея, выставки и магазина за апрель 1924 г.
В протоколах заседаний по организации «Отдела СССР» на парижской выставке четко прописано: «Основное количество экспонатов будет принадлежать кустарной промышленности. В нашей работе нам помогают музеи, кустари, особенно помог Центральный Кустарный музей ВСНХ» [698] . Далее: «В Кустарном отделе будут участвовать: Кустарный музей, Мосэкуст, кустарные художественные артели, кустарные школы, Московский техникум» [699] .
Полагалось, что основная задача выставки – «показать достижения в области кооперирования кустарей-художников, а также в деле кустарно-художественного образования» (выделено мною. – Т. А.) [700] . Последнее было уникальным в мировой практике явлением и представляло огромную методическую ценность. Именно с этой миссией Глоба был командирован в Париж, или, скорее всего, ему разрешили на правах простого участника посетить выставку.
698
ГАРФ, ф. 5283, оп. 11, л. 12.
699
Там же. Л. 36.
700
Там же. Л. 48.
Глоба не входил ни в оргкомитет советской экспозиции, не являлся куратором – в отличие от триумфального для него 1900 года. Особым унижением для художника было соседство представляемого им Кустарного техникума с экспозицией новой Строгановки – «Московского ВХУТЕМАСа» – с его ультралевым искусством – стилем, так противным традиционалисту Глобе. Монархические листки, выходившие в Париже во время проведения выставки, писали: «Пьер Коган и 33 сотрудника прибыли в Париж на Международную выставку декоративных искусств для того, чтобы нагло соврать всему миру, что на месте подлинной России ныне существует интернациональный, нелепый, неопределенный «Урс» (игра слов во французском языке: urss – СССР и ours – медведь). И что они сами урсияне – верные слуги и рабы этого Урса. Запомним же их имена» [701] .
701
Коган П.С. Из Парижских впечатлений // Молодая гвардия. 1925. № 9–10. С. 202.
Глоба не пожелал, чтобы его «запомнили» в таком окружении, он не захотел иметь ничего общего с новым пролетарским искусством и, не видя для себя дальнейших перспектив в «урсии», остался в Париже, чтобы «не перестать быть русским» в его понимании и понимании близких ему людей.
Демарш художника был болезненно воспринят советскими властями, что вылилось в одну характерную и показательную архивную мистификацию – попытку вытравить память о Глобе из анналов истории. При просмотре материалов архивов ГАРФ и НИИХП за 1925–1926 годы, в которых обязательно должны были быть сведения об участии, прохождении и наградах московского Кустарного музея и Кустарного техникума на парижской выставке, обнаруживается любопытная вещь: соответствующих документов практически нет, как и фамилии «Глоба». Много неясного и с документами, касающимися заключительного этапа – закрытия выставки. Известно из ранних источников, что экспоненты советского отдела на Международной выставке декоративных искусств в Париже 1925 года получили 197 наград, присужденных Международным жюри, но позже стали появляться другие цифры, ставшие официальными, – всего награжденных 183 человека, среди них по декоративно-прикладному и народному искусству: Бартрам Н. Д. – директор Музея игрушки, Вольтер А. А. – зав. Кустарным музеем, Дурново А. Н. – художник, зав. художественной частью магазина Кустарного музея, и др. Но фамилии Глобы опять нет, хотя известно, что он был не только участником, но и лауреатом. Так где же имена остальных 14 награжденных художников? [702]
702
Бюллетень ГАХН. 1926. № 2–3. С. 15; статья В.Э. Морица «Советский отдел Международной выставки декоративных искусств в Париже 1925 г.», указывающая, что отдел СССР получил 197 наград, но документально эта цифра не подтверждена (См.: Климов Г., Юниверг Л. СССР на Парижской выставке 1925 года. По архивным и печатным материалам 20-х годов / Панорама искусств 5. / Сост. М.З. Долинин. М., 1982. С. 87).
В Париж в 1925 году, как писала эмигрантская пресса, Глоба приехал известной личностью, высокопрофессиональным специалистом с репутацией блестящего организатора и художника-педагога, знатока русского народного искусства и руководителя художественно-промышленного образования в довоенной России [703] .
Русские художники в Париже делились на тех, которые «натурализовались» и стали французскими подданными, как М. Шагал, М. Ларионов с Н. Гончаровой (перед самой войной принявшие французское подданство), и тех, которые до самой смерти были на положении «русских французов», эмигрантов-апатридов. Глоба относился к последним.
703
См.: Алексинская Т. Русские художники-эмигранты 1920–1939 // Возрождение. Литературно-политические тетради 1958. № 76, апрель. С. 47.
Отсутствие французского гражданства сильно осложняло положение русских людей. Но маргиналами они себя не считали. Страницы эмигрантских газет и журналов, выходивших на русском языке, – яркое свидетельство их кипучей деятельности, направленной в первую очередь на сохранение национальной культуры и национальной школы для будущей России. В зарубежье создавались русские школы и институты по разным специальностям. Многие русские, особенно в 1920-е годы, надеялись еще вернуться в Россию и быть полезными своей родине [704] .
704
В начале 1920-х годов в Париже был создан Центральный комитет по обеспечению высшего образования русского юношества за границей, т. н. «Федоровский комитет» по фамилии его председателя М. М. Федорова, бывшего министром торговли и промышленности в правительстве СЮ. Витте. В эмиграции оказалось более 16 тыс. русских студентов. И «Федоровский комитет» взял на себя их поддержку и организацию обучения. Для русского студенчества Михаил Михайлович добился поддержки французского премьера Пуанкаре и получил для студентов больше тысячи стипендий. Федорова называли «отцом русского студенчества» (См.: Постников Е.С. Студенчество России и проблемы получения высшего образования в эмиграции // Культурная миссия Российского зарубежья. Прошлое и современность / Отв. ред. Э.А. Шулепова. М., 1999. С. 92). Благодаря стараниям Федорова более чем тысяче молодых людей удалось получить высшее образование. «Этой заслуги русская эмиграция никогда не забудет» (Центральный Пушкинский комитет в Париже. С. 182).
Н. В. Глоба тоже внес в это дело свою лепту. Оказавшись в Париже, благодаря щедрым пожертвованиям кн. Ф. Юсупова, князя М. А. Горчакова и при поддержке М. М. Федорова и помощи Земгора (Союза Земств и городов), он решает восполнить пробел в художественном образовании в области декоративного искусства [705] . Многочисленные эмигрантские круги нуждались в своем искусстве, что сделало востребованными художников – не только живописцев и графиков, но и мастеров монументально-декоративного искусства (светского и церковного), иконописцев, живописцев по фарфору, модельеров, мастеров кройки и шитья, традиционных художественных ремесел.
705
Приоритеты в русском зарубежье отдавались техническому образованию. По художественным специальностям училось всего 2 % (сюда входили музыка, театр, изобразительное искусство), хотя спрос на получение такого образования был велик, особенно на балет и на декоративно-прикладные виды.
Избавившись от идеологической опеки, Глоба начинает все сначала. В 1926 году по подобию Строгановского училища он создает Русский художественно-промышленный институт и становится его руководителем. В XVI («русском») округе Парижа на улице Викторьен Сарду, 12, близ виллы французского драматурга первой половины XX века Викторьена Сарду, он арендует совсем новый дом, современной, 1925 года, постройки в стиле ар деко. Этот дом принадлежал доктору Перенну, который помимо медицинской практики увлекался живописью [706] . В доме находились большая светлая остекленная мастерская, выходящая в красивый, типично французский парк. Нам пока неизвестно, как произошло знакомство Глобы с врачом, вероятней всего, Николай Васильевич лечился у него в соседнем госпитале. В любом случае, Русский институт он открыл в одном из красивейших уголков Парижа.
706
Об этом автору статьи стало известно в личной беседе с нынешним владельцем дома 16 апреля 2008 года.
Спонсором института, как уже упоминалось, выступил князь Ф. Ф. Юсупов [707] . Позже институту стал помогать и князь М. А. Горчаков.
Появившийся институт имел много названий – это и Школа прикладных искусств имени Строганова, Школа Глобы, Институт князя Юсупова, Институт декоративного искусства. В справочной литературе его называют Русским художественно-промышленным институтом в Париже [708] .
707
См.: L'emigration russe. Chronique de la vie scientifique, culturelle et sociale en France. 1940–1975. Paris, 2000. Vol. I. P. 323. (на рус. яз.)
708
См.: Русское зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни. 1920–1940. Франция / Под общ. ред. Л. А. Мнухина. М., 1995. Т. 1 (L' emigration russe. Chronique de la vie scientifique, culturelle et sociale en France. 1940–1975. Paris, 2000. Vol. I).
«Эта школа, – как писали о нем исследователи истории русской эмиграции, – существовавшая под патронажем князя Юсупова, располагала немалыми средствами. Она занимала частный дом в XVI округе (ул. Викторьена Сарду, 12) и несколько мастерских, в которых учащиеся осваивали ткацкое дело, искусство художников по тканям, искусство гравюры. Школа могла себе позволить принимать довольно много учащихся, например в 1926 году в ней училось более 50 человек. Она готовила учеников для работы на эмигрантских художественных предприятиях и для Дома моды Феликса Юсупова. Лучшие произведения учеников отбирались для продажи в лавке князя. Таким образом, в среде русских эмигрантов со временем, начиная от хозяина и кончая подмастерьем, создавалась новая социальная и профессиональная иерархия» [709] .
709
См.: Гусева E. Русские эмигранты во Франции. 1900–1950. Париж, (на франц. яз.) Цит. по кн.: Менегальдо Е. Русские в Париже. 1919–1939. М., 2001. С. 126.