Художественная культура русского зарубежья. 1917-1939. Сборник статей
Шрифт:
О редакторе-издателе журнала, Н. В. Никифорове (11 ноября 1881, Ярославль – после 1944) ныне уже многое известно [649] . Закончил в 1905 году археологический институт, в 1912 – Институт гражданских инженеров в Петербурге. Работал в Забайкалье на должности архитектора строительного отделения Забайкальского областного правления, проектировал, преподавал в Читинской духовной семинарии, женском епархиальном училище и Читинском техникуме. Написал диссертацию «Философия архитектуры» и представил ее в Институт гражданских инженеров. Издал курс черчения для высшего начального училища, а также общедоступную историю русского искусства [650] . В эмиграции, где оказался в 1920 году, тоже проектировал, активно писал для своего журнала. Преподавал в Алексеевском реальном училище, на богословском факультете института Святого Владимира (читал архитектурную археологию), возглавлял маньчжурско-русскую строительную контору при БРЭМ (Бюро российских эмигрантов в Харбине). Несомненно, это была яркая и очень талантливая личность (недаром сразу по окончании Института гражданских инженеров он получил за свою учебу лестную оценку Вас. А. Косякова).
649
Крадин Н. П. Н. В. Никифоров – издатель архитектурного журнала в Харбине // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Благовещенск, 2003. Вып. 5. С. 268–274.
650
ГАХК (Государственный архив хабаровского края), ф. 830, оп. 3, д. 602.
Авторами журнала, кроме самого Н. В. Никифорова, больше всех писавшего для своего детища, были инженеры-строители П. Ф. Козловский, Л. И. Корганов, A. Зельницкий, В. Г. Максименко; литераторы Л. Никитин (псевдоним Л. А. Никифоровой, жены издателя), Е. Максименко (обзоры художественных выставок), B. Казанцев, Мих. Васильев (литературно-поэтические обзоры); Скальд (театральные обзоры); авторы под анонимными именами («Зодчий», «Старый библиофил», «Зритель»), а также под не расшифрованными инициалами.
«Архитектура и жизнь» отличается высоким полиграфическим качеством. На мягких обложках, кроме названия на русском, надпись по-латински: «Ars et Labor»; в линейной графике изображены классические архитектурные детали (кариатиды, маскароны, обломы и т. п.) или герои греческой мифологии, или фотоизображения популярных харбинских артистов (илл. 1, 2, 3). Концепция графического дизайна журнала кажется не вполне сложившейся, что в общем-то закономерно на первом году его существования. Однако журналу нельзя отказать в попытке выделиться среди других изданий, зафиксировать свою принадлежность к миру искусства. Многие репродукции, в том числе фотографии, высокого качества; имеются чертежи проектов, в том числе в цвете.
По выходе «Архитектуры и жизни» в свет журнал сразу же привлек к себе внимание критиков. Востоковед и поэт Е. Яшнов опубликовал рецензию в «Русском обозрении» на первые два номера. Он отмечал, что новый журнал позволяет вновь проникнуться «атмосферой мирного художественного труда», «а это так порой необходимо для истрепанных беженских нервов» [651] . В харбинской газете «Заря» отмечалось, что «журнал составлен довольно удачно».
Даже простой перечень архитектурных рубрик, не считая других материалов, вне рубрикации, дает представление о широте и многообразии охватываемых тем: «Харбинское строительство», «Строительная хроника», «Частное строительство», «Заграничная хроника», «В Союзе инженеров», «Панорамы жизни» (обзоры художественных выставок, о творческих союзах Харбина), «Библиография», «Список зодчих г. Харбина», «Справочные цены на рабочую силу, строительные материалы», «Ведомости построек», «Афоризмы» (архитектурные). При сравнении со структурой известного Архитектурно-художественного еженедельника (1914–1916) становится очевидным сходство журналов по рубрикациям и последовательности (технический доклад, хроника, библиография, конкурсы, заявления о постройках, иллюстрации).
651
Цит. по: Николаев Д. Д. Русское обозрение // Литературная энциклопедия русского зарубежья, 1918–1940. Периодика и литературные центры. М., 2000. Т. 2. С. 406–407
Сегодня научный интерес представляет и сухая строительная хроника, и списки практикующих архитекторов, и информация о проводимых конкурсах, и заметки о творчестве местных архитекторов, и размышления об облике Харбина, об архитектуре России, о том, какой должна быть русская архитектура за рубежом. На страницах журнала порой освещались архитектурные события и русского Дальнего Востока. Харбинские архитекторы были в курсе проходящих в России конкурсов. Например, в первом же номере дана информация об объявленном профессиональными союзами Владивостока конкурсе на «Рабочий дворец». При этом указывается владивостокский адрес, где можно получить конкурсные условия. Получается, что журнал «Архитектура и жизнь» был доступен зодчим и на российском Дальнем Востоке.
Публицистическая статья Н. В. Никифорова «Социальное значение архитектуры», опубликованная в первом номере «Архитектуры и жизни» и уже тем самым претендующая на роль заглавной, обозначающей позиции редактора, направленность и характер издания, посвящена значительной роли архитектуры в формировании социальных настроений в обществе [652] . С одной стороны, по мнению автора, в золотой век Елизаветы и Екатерины II красота архитектуры открывала новые горизонты и грани жизни. С другой стороны, та же красота пробуждала новые опасные настроения и способствовала сословно-классовому антагонизму в обществе: «благородный облик классического здания с колоннами… мог натолкнуть на мысль о какой-то вопиющей несправедливости в построении жизненного уклада. Сила контраста могла заставить еще сильнее почувствовать безотрадность обстановки, среди которой жили и умирали миллионы людей… и потому незаметно день за днем, год за годом, поэтическая красота архитектурных произведений могла способствовать отложению в народной душе грозно мстительных настроений… Вечно тлеющее пламя социальной ненависти потихоньку раздувалось раздражающей красотой архитектурных произведений, находящихся всегда на глазах толпы, не укрытых никакими завесами» [653] . И поэтому неудивительно, как представляется Никифорову, неистовство погромного движения революции 1917 года. «С точки зрения «обездоленных» красота является преступлением. И за это преступление они карали кого могли и как умели» [654] . Мысли архитектора переходят в философскую плоскость, и это уже размышления не столько об архитектуре, сколько о вечном: красоте, преступлении и наказании… Это напряженные раздумья человека, претерпевшего неимоверные тяготы эмиграции из России с семьей, без документов, с отступающими войсками атамана Семенова, вынужденного не жить, но выживать в новой среде. Может быть, в статье нашли отражения какие-то ранее обдуманные положения из его диссертационного исследования «Философия архитектуры», которая остается не обнаруженной.
652
Архитектура и жизнь. Харбин, 1921. № 1. С. 10–13.
653
Там же. С. 11.
654
Там же. С. 12.
Н. В. Никифоров считает, что в таких странах, как Голландия, Швеция, Норвегия, Дания, Швейцария, и подобных им, где в общем-то нет архитектурных шедевров мирового уровня, но нет и жалких покосившихся изб с соломенными крышами, и где жизнь идет «средней тропой», держится «в границах умеренности», можно надеяться на долгий и прочный мир. «И пожар социальной бури никогда не вспыхнет там с такой яростью, как в России – в этой стране чудовищных контрастов и неограниченных возможностей… Русское общество слишком долго и безоглядно упивалось ароматом пышно взлелеянной культуры и не помышляло о той «мертвой зыби» ненависти, которая колыхалась в низинах жизни. Эта ненависть поднималась все выше, одурманивала сознание масс, отравляла их психику… Великий урок, данный российской революцией всему миру, заключается в завете умерения роскоши, в постепенном заравнивании той пропасти, которая всегда зияла между нищетой народа и красиво обставленной роскошью высших классов» [655] .
655
Там же.
Н. В. перефразирует известное изречение «счастливы те народы, у которых летописи скучны» на «счастливы те народы, у которых нет искусства!» И приводит в пример народ буров, разрешивших проблему идиллического счастья: они не имели никакого искусства. «…Можно пожалуй сказать, что искусство по своей сущности, по своим заданиям – антисоциально. В укладе фаланстер Советской России антисоциальность искусства будет умерена всяческими компромиссами в той мере, что оно станет безвредным. Но несомненно, что рано или поздно сытое, осчастливленное полным «равенством» человечество будет столь же страстно тосковать об утраченной красоте, насколько теперь народные массы ненавидят и преследуют эту красоту». Искусство всегда опиралось и будет опираться на «неутолимую потребность красоты», которая заложена в человеке. «Эта потребность и пробудит его к борьбе за бытие искусства. В катастрофичности социальных потрясений архитектура, которая наиболее способствовала нарастанию социального гнева, обладает большей жизненностью, большей долговечностью своих творений» [656] .
656
Там же. С. 18.
Созидательность, положительный психологический настрой, характерные для деятельной натуры Никифорова, дают ему нравственную опору в новой жизни, страстную надежду на грядущую «эпоху примирения и творчества» после стольких лет «гнева и страданий», «когда в новом оздоровленном строе архитектурная красота быть может станет достоянием народа [выделено Н. В.] и потому – очистится от всплесков ненависти» [657] . Конечно же, придание непомерно огромной роли искусству архитектуры в произошедших катаклизмах в России говорит о том, что Н. В. Никифоров был романтиком и идеалистом, а также человеком, глубоко преданным своей профессии, не мыслящим себя вне ее, наивно верящим в социальное преобразование мира посредством этичной (правильной?) архитектуры.
657
Там же.
Другая проблемная статья под заглавием «Архитектура и нравственность» отчасти перекликается по содержанию с публикацией Никифорова [658] . Ее автор Е. Ш-г (предположительно, это харбинский архитектор А. Е. Шеинг) считает, что «владельцы домов, при постройке их, меньше всего думают о моральном воздействии архитектуры на нравственность и характер их обитателей…», в то время как человек, на каком бы уровне социального развития он ни стоял, «всегда имеет возможность осветить свою деятельность отблесками эстетических откровений» [659] . По его мнению, архитектура может развивать в человеке инстинктивную тягу к красоте, поэтому нужно «выдвигать и подчеркивать воспитывающую миссию архитектуры», рассматривать ее как источник познания прекрасного. Архитектура же изучается преимущественно со стороны технической и в меньшей степени – с исторической. Автор с горечью заключает, что сейчас в условиях разрухи на Родине, адаптации эмигрантов к новой жизни, когда остро стоит вопрос элементарного выживания, «не время заниматься отвлеченными вопросами в какой бы то ни было области», и потому «утверждение эстетической миссии архитектуры – дело будущего, того отдаленного будущего, когда потрясенный мир успокоится и тоскующей, наболевшей душой страстно возжаждет прекрасного, тогда быть может (точно так же, как и Никифоров, он делает оговорку в выражениях своей надежды) человечество переживет эпоху второго Ренессанса!..» [660] В таком ключе рассуждают и другие авторы журнала.
658
Архитектура… Указ. соч. № 6–7. С. 207–209.
659
Там же. С. 207–208.
660
Там же. С. 209.