Хватка
Шрифт:
— Зельма, детка, — вместо приветствия начал успокаивать ее родственник, — пойми, это война. Ты знаешь, когда мне вчера сообщили о гибели Фридриха, я порывался тут же приехать к тебе, но задержали дела. Сейчас такое творится…
— Я вижу, что творится, — глядя в окно и гневно сжав тонкие губки, с трудом сдерживала себя вдова, — где мой караул? Или в случае гибели офицера, его жена перестает быть немкой?
— Милочка, — со вздохом ответил дядюшка Георг, — наверняка твой караул сейчас там, где и все солдаты фюрера.
— А где сейчас, интересно знать, все солдаты фюрера? — легкомысленно и с вызовом спросила Зельма.
Дядя Георг был намного благоразумнее взбалмошной племянницы. Он тихонько откашлялся и ответил:
— Они, детка, охраняют мир и покой Берлина.
— Я вижу, как они его охраняют, — вспылила его родственница и сказала то, о чем лучше было бы промолчать, — весь Тиргартен в руинах, а город! Во что превратился наш город?
— Зельма!!! — не сдержавшись, выкрикнул дядя, а подобное с ним случало очень редко. — Замолчи! …Иди лучше побей кого-нибудь, глупая девчонка…
Он отключил связь. Вдова, слегка испуганная тоном дядюшки, положила трубку, подошла к окну и стала смотреть на то, как в старом, уютном парке, жгли костры и рыли окопы сотни солдат. «Неужели русские дойдут и сюда?» — с ужасом подумала Зельма, вспоминая убитого накануне свинаря и ежась при одной только мысли о том, чтобы бить кого-то из тех самых русских, что уже стоят под стенами Берлина…
Петрок очнулся. Где-то рядом гудела печь, на потолке плясали сполохи огня, было уютно и жарко. Он лежал на длинных, от стены до стены, нарах в домике Клима. Хозяин сидел у открытой топки на служившем ему табуретом деревянном ящике с немецким орлом. Отсвет углей делал его недоброе лицо демонически красным.
— Очнулся, бродяга? — тихо спросил великан, встал и подал Петрухе большую железную кружку. — Пей. Тебе надо много пить. Это отвар. Горчит немного, но так и должно быть, иначе не поможет.
Петрок припал губами к бортику посуды и стал жадно глотать теплое, горьковатое питье. Оказывается, он очень хотел пить…
— Ты кто такой? — вглядываясь в перепачканное разводами засохшей крови лицо юноши, вдруг спросил «Топляк».
— Как кто? — не понял вопроса Петруха. — Свинарь. Ты же знаешь.
— Это знаю, — с какой-то затаенной опаской кивнул Клим, — ты лучше расскажи, откуда и кого ты принес сюда? …Чего вылупил глазенки? Кто сидел в тебе спрашиваю?
— Сидел?
— Да сидел, — подтвердил «Топляк», — до того, как ты ввалился в жар. Стало тебе худо, он и вышел. Видно понял, что в таком состоянии твое тело не выдержит двоих. Светлый Дух, сильный, …могучий.
— Ты его видел? — удивился Петрок.
— И видел, — криво улыбнулся Клим, — и слышал. Голос у него тихий, как шелест падающих листьев. «Пришел мой час», — говорит, и поплыл куда-то через стену к парку.
— Дядька Клим, — опустив взгляд, со страхом, тихо прошептал Петрок, — ты…, ты не мог его видеть.
— Отчего ж не мог? — спокойно поинтересовался тот.
— Мой дед говорил, что видеть Духов могут только просветленные люди…
— А я, стало быть, не просветленный? — хитро сощурил глаз «Топляк».
— Ты, дядька Клим, только не обижайся, …столько в своей яме душ загубил…
— Я и тебя загубил, — не дал ему договорить великан, — чего глазами хлопаешь? Для всех в усадьбе так и есть. Два дня тому, после того, как фрау укатала тебя своей палкой, я на виду у всех взял тело убиенного и унес к отстойникам. Зная меня, каждый теперь скажет: «утопил Клим в яме еще одного горемыку». Но ты ведь жив?
Петрок кивнул.
— Так и многие другие живы, — снова усаживаясь к печке, и подбрасывая в нее дров, продолжил «Топляк». — Хотя, конечно, вместо этих живых, пришлось прибить и потопить других. Что страшно? — замечая, как напрягся юноша, подмигнул ему Клим. — Так было надо, браток. То, что немцы возили сюда на захоронение своих, неугодных Гитлеру только нам на руку. Нужных союзу людей мы спасали, а я вместо них, переодев в их одежку, убивал и топил тех немцев, кто особенно старался в лагерях или гестапо. Наши уже давно орудуют с местным подпольем тут, в пригороде. Выследят кого надо, колом по голове, в мешок и ко мне. Заберут ночью тех, кого надо спасти, а этих выродков, что из охраны лагерей или из лабораторий, обливаем кислотой и в яму. Но то все …без надобности тебе, и не интересно мне. В жизни людей вообще мало интересного, куда как больше притягательного в смерти. …Так что за Дух, из тебя вышел, парень? Где ты его подцепил?
— Он сам в меня вошел, — признался Петрок, — у нас, в Легедзино.
— Где это?
— В Украине.
— А как это — вошел?
— Немцы курган раскопали, — зашептал Петруха, — а я, даже не знаю с какого перепугу, что-то толкнуло меня, полез туда. А еще, до того, мы с дедом раскопали во дворе тети Любы голову великана. Это его Дух, наверное…
— Великана? — удивился Клим.
— Да, — утвердительно кивнул Петрок, — голова, как …четыре или даже восемь ящиков, на котором ты сейчас сидишь. …Ты не веришь мне, дядька?
— Почему нет? — как и прежде спокойно ответил «Топляк». — Я и сам не маленький, но про таких великанов только в сказках говорится. Ну, значит, были они всё-таки, раз вы одного раскопали? Но этот из светлого воинства.
— А ты много их видел, Духов, дядька Клим?
— Да, повидал, — без какого-либо интереса ответил «Топляк», — но такого могучего не встречал. Ты его благодари, браток, при каждом удобном случае, благодари. Это с его силы ты живым и целым остался. Надо же, палка буковая сломалась, а у тебя все косточки целы. Только синяки остались. Дыры на голове и те затянулись. Раз я тебя не пользовал, значит, это только он, этот Дух целил.
— Благодарить? В церковь ходить? — помня от бабушки слово «благодарить» только в связи с храмом, спросил Петруха.
— А на что она, такая церковь? — лениво ковыряясь в печи, ответил ему вопросом Клим. — У каждого попа под рясой погоны. Да и храмы пустые. Нет там силы. Оно ведь даже при царе так было — храмов все больше, а Бога в них все меньше. Так уж устроены люди, брат. Увидели бы такого Духа, и его считали бы богом…, или чертом.
Знаю я, о чем ты сейчас мыслишь, — приподнял мохнатые брови «Топляк». — Меркуешь, дед мой не мог ошибиться. Духов видят только святые или просветленные, а этот Клим точно на попа не похож, потому, как он душегуб. Так ведь думаешь, верно?