Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость
Шрифт:
А за мною они зря смотрят. Я-то вешаться не буду! Мне расслабляться нельзя. Папа у нас – только про нефтяной бизнес знает. Как он в первый день догадался: «Радиорубка сгорела!» И точно – именно радиорубка. Но в жизни папа плохо понимает. В жизни у нас понимает мама. Мама! Ну вот, опять. Сжаться. Вдохнуть. Выдохнуть. А раз мамы больше нет, понимать в жизни буду теперь я!
На танкере проще найти себе дело. Доктор Анатолий быстро просёк, удержать меня в изоляторе невозможно. Наверняка морских докторов учат про избыток адреналина в крови и всё такое.
На четвёртый день плавания, доктор сказал: «Если твой папа не против, можешь поработать юнгой[97].»
«Юнгой? А что надо делать?»
«Ты разве не знаешь, что делает юнга на танкере? В Тихом океане капитан станет брать «купцов», это китайские контейнеровозы, – на абордаж. Будешь подносить порох к орудиям. Крюйт-камера у нас на нижней палубе, рядом с прачечной. Заходить – только босиком!»
«А пиратский флаг у нас где? Весёлый Роджер?»
Доктор Анатолий приложил палец к губам: «Никому не говори! Весёлый Роджер давно вышел из моды! Теперь на пиратских флагах – шесть красных полосочек и одна большая белая звёздочка.»
Я припомнила школьную географию: «Это же флаг Либерии!»
«Ха! Скажешь тоже – Либерия! Ты хоть одного либерийца на танкере видела? Мы – вольные пираты. Санитары моря.»
Через полчаса стюард Джоу вручил новоявленному юнге пенал для пороха, точнее – салфетку и распылитель, и дал первое боевое задание: протирать иллюминаторы в ходовой рубке!
«Отличная работа, — поднял большой палец старший помощник, огромный бородатый русский, немного похожий на добродушного циркового медведя-гризли, — Теперь я хоть вижу, куда мы идём.»
«Разрешите вопрос, шкипер?» — улыбнулась я.
«Задавай, юнга!»
«А где у нас штурвал?»
«Хороший вопрос! Правильный. Не «руль», как сказали бы сухопутные крысы. И сказала ты грамотно: не «у вас», а «у нас»! — Он поднялся из-за тумбы с круглым зелёным экраном, наверное радара, — Вот, гляди.»
Ещё одна тумба, покрытая со всех сторон рукоятками, кнопками, цифровыми индикаторами, с наклонными компьютерными экранами посередине. Спереди оказалось рулевое колесо, примерно вдвое меньше, чем в автомобиле.
«Это рулевая панель, — объяснил старший помощник, — Колесо можешь считать штурвалом, хотя всё немного сложнее.»
«Сложнее?»
Старший помощник принялся тыкать пальцем в рукоятки и переключатели: «Управление носовыми трастерами. Ползунки мощности главных турбин. Положение главных винтов. Индикаторы машинного отделения. Реальное положение трастеров – отображается на левом экране.»
«А почему никто не рулит?»
«Мы же не автомобиль! В открытом море – рулит курсограф.»
«Как автопилот на самолёте?»
«Это и есть автопилот. Если хочешь, подержись за штурвал. Вреда не будет.»
Упёршись босыми пятками в натёртый до блеска прохладный линолеум, я положила руки на штурвал. Перед моими глазами была бесконечная оранжевая палуба танкера, с зелёной лужайкой вертолётной площадки. Навстречу двигался квадратный, загруженный по самую макушку, корабль. Я представила на секундочку запах орудийного дыма, скрип канатов и гору белых парусов, до самого синего неба. «Доллежаль», пиратский корвет, хитрый морской лис под секретным звёздно-полосатым пиратским флагом, гроза китайских контейнеровозов! Сейчас боцман засвистит в дудку, смелые филиппинцы выкатят пушки, а босоногий юнга схватит оловянный пенал и помчится в крюйт-камеру за порохом.
Старший помощник указал на угловатый корабль: «Контейнеровоз «Йокогама»!»
«Будем брать на абордаж, шкипер?»
«Отставить абордаж, юнга! На друзей мы не нападаем.»
Медведь-гризли отошёл к тумбе с круглым экраном, чуть тронул огромный трекболл: «Три мили.» Снял с крючка микрофон, пощёлкал настройками рации. «Охайо Гойзаймашита, Йокохама-мару! Академику Доллежали десу. Овер!»[98] Из динамика раздалось шипение, потом на смеси русского и японского: «Доблo утло, Академику-с-сама! Дайджобу дес-с-га? Ова!»[99]
Закончив короткий, всего на две-три вежливых фразы, радиообмен, старший помощник подошёл ко мне и бережно положил руку на плечо: «Давай, юнга! Видишь вон ту кнопку? Жми и считай в уме до десяти. Только рот сначала приоткрой.»
Я приоткрыла рот и положила ладошку на кнопку с лаконичной подписью «ГУДОК». Где-то вверху грохнуло, раскатилось. Низкий деловитый бас «Академика Доллежаля» понёсся над спокойным океаном. Наш сигнал замолк, и через пару секунд я услышала ответ. Гудок «Йокогамы» был резкий, взвизгивающий, озорной: словно промчавшаяся на скейте японская старшеклассница, в метровых, собранных гармошкой на икрах, гольфах и с ядовито-фиолетовыми прядками в торчащей во все стороны причёске…
…Наконец, возле стеклянных дверей останавливается белый внедорожник «Митсубиси». Входит папа, вертя на пальце ключ с биркой «Хёртц»[100].
— Почему так долго? — спрашиваю я.
— Непросто найти, — говорит папа, — Где машин нет, где кредитные карточки не принимают. В «Хёртце» дали машину почти без бензина, пришлось ещё искать заправку. Знаешь, сколько сейчас просят за галлон на заправке «BP»?
— Сколько?
— Двадцать семь баксов!
— Ничего себе! Два года назад, мама жаловалась, четыре доллара – дорого, — Мама – жаловалась. В прошедшем времени. Сжаться. Вдохнуть. Выдохнуть.
— Это свободный рынок, Нэт. «Эксон-Мобил» продаёт по девятнадцать – там очередь на милю. А нам – ждать некогда.
— Тогда: поехали?
— Прежде чем ехать, надо найти Соф правильные антибиотики. Заодно, припасы закупить: консервы, нож, зажигалку. Туристическую одежду и ботинки. Я видел, тут недалеко есть «Уол-март».
Машина внутри вылизана и пахнет специальным «запахом нового автомобиля». У компании «Хёртц» есть такой сверхсекретный освежитель воздуха, чтоб машина казалась новее, чем на самом деле.