I'm a slave for you
Шрифт:
– Какой мужчина, Драко? Тот, что бьет ее?
Внезапно, из густого тумана выпорхнул Рональд Уизли. Он был одет в ту самую одежду, в которой погиб, выглядел также, как в тот злополучный день, день битвы за Хогвартс. Рыжий гаденыш подошел к оголенной Гермионе и ласково, словно они давние любовники, обнял девушку за талию, притянув к себе. Гриффиндорка так мило, так ласково улыбнулась… Она никогда не улыбалась так, находясь в объятиях Драко…
«Нет. Ты мертв, Уизли! Мертв! Я сам видел, как твое тело бросают в яму к остальным идиотам, что боролись за Поттера. Я видел! Видел, как твоя серовато-зеленая рожа исчезла под тоннами земли», – думал
– Я всегда любила Рона и только Рона, Драко! Я никогда, никогда, слышишь, не смогу полюбить тебя! Я ненавижу тебя! Ненавижу тебя!
– Замолчи! Замолчи, дрянь! – кричал Драко, закрывая уши руками.
Уизли начал целовать шею девушки, а та блаженно откинула голову назад, давая его губам больше места для ласк. Она была покорной и горячей, в ее глазах читалось истинное наслаждение, ведь она упивалась их близостью. Гермиона никогда не была так нежна с Драко, никогда не глядела на него так, не закусывала губы, вызывая в юноше дикое желание. Почему, Гермиона? Почему ты так жестока?
Малфой хотел подойти к слащавой парочке, избить нахального Уизли, но не мог. Он перебирал ногами, но каждый его шаг не давал ничего. Юноша лишь оставался на месте, наблюдая ужасную картину. «Это так больно, видеть любимого в чужих руках», – пронеслось в голове у Драко.
– Каждый раз, когда мы спим вместе, я вспоминаю Рона… – Сказала Гермиона, покорно наклоняясь вперед.
Драко хотел крикнуть, хотел, чтобы Уизли перестал, чтобы она перестала… Он чувствовал себя беспомощным мальчиком, у которого отобрали любимую игрушку. «Не трогай ее! Она – моя! Это моя грязнокровка!» – беззвучно кричал Драко.
Но вдруг, все исчезло. Гермиона, издав стон, полный наслаждения, растворилась в воздухе, как и Уизли. Черный туман начал рассеиваться и Драко растерянно открыл глаза. Ему понадобилось еще несколько минут, чтобы осознать, что все произошедшее – лишь сон и не более. Малфой замерз, пока пребывал в сладостном мире грез. Пальцы на руках онемели, а бледные щеки покраснели. Он выдохнул, и струйка белого пара вырвалась из его легких и растворилась в воздухе ночного Лондона.
У юноши слегка побаливали ноги. Еще бы, долго сидеть в одной позе – достаточно неблагодарное занятие. Он оглядел пустынную улицу и понял, что как только на город спустилась ночь, все его жители разбежались по домам. «Я всегда любила Рона и только Рона! Я никогда не смогу полюбить тебя!» – отдавалось эхом в голове Драко.
«Она моя! Это моя грязнокровка! Я могу сделать с ней все, что пожелаю…» – подумал Драко в своей бессильной злобе перед мертвецом. Он застегнул последнюю пуговку на плаще и трансгрессировал прямо к поместью. Домовик, дежуривший около ворот, торопливо открыл хозяину. Драко быстро зашагал домой, наверх… К своей любимой грязнокровке.
========== 21 - Проснись, обними меня. ==========
Обида все еще сидела в сердце юноши. Пусть даже во сне, но Гермиона предала его. Неужели… Неужели все это время она действительно думала лишь о Уизли? Малфой притормозил около огромного зеркала в изысканной серебряной раме. Он поправил волосы и обворожительно улыбнулся своему отражению. «Разве я не красив? Да каждая чистокровная волшебница мечтает попасть ко мне в постель! Астория Гринграсс готова продать душу дьяволу, лишь бы я с ней встретился», – думал Драко, любуясь своим отражением.
Да, Драко действительно
Малфой, чуть задержавшись возле зеркала, чтобы поправить прическу, вновь пошел наверх, по длинной винтовой лестнице. Его тяжелые шаги отдавались гулким эхом, разлетаясь по пустому холодному коридору и растворялись где-то в глубине огромного поместья.
Драко, как обычно, остановился возле комнаты Гермионы. Большинство ночей он проводил именно в ее опочивальне, потому его постель в хозяйской спальне была пуста и холодна уже около двух недель. Слизеринец всерьез задумывался над тем, чтобы перевести Гермиону к себе. До вчерашней ночи, разумеется…
Возможно, что раньше она могла бы благосклонно воспринять новость о предстоящем переезде, но сейчас грязнокровка может решить, что это не дар большей свободы и доверия, а подачка, желание искупить вину.
Сердце билось где-то в горле… Малфой неподвижно стоял возле закрытой двери, раздумывая. «А стоит ли сегодня к ней заходить? Гермиона может плохо отнестись… Наплевать! Она – рабыня! Моя рабыня! Должна делать все, что я скажу…» – думал Драко, шепча заветные слова:
– Откройся.
Дверь бесшумно распахнулась, впуская распаленного юношу в теплые объятья гриффиндорской комнаты. Здесь, внутри, царила непроглядная, почти материальная тишина. Изредка ее нарушало тихое потрескивание дров в камине. Должно быть, Гермиона замерзла и хотела согреться. Скудный свет оранжевого огня озарял половину комнаты. Длинные красные шторы закрывали большое окно, но сквозь плотную ткань все равно просвечивался огромный серебряный диск луны.
Гермиона сладко спала в своей высокой кровати. Она мирно посапывала, уткнувшись носом в нежно-золотую подушку. Как и полагалось, домовики сменили постельное белье, заменив окровавленную простынь – чистой. Никто из них и ухом не повел, увидев следы крови. В конце концов, это не их дело, пусть хозяин занимается всем, чем пожелает заниматься.
На тумбочке, совсем рядом с кроватью, лежала раскрытая книга, та, которую Гермиона самолично выбрала из огромной библиотеки Драко. Какие-то старые детские сказки, которых Малфой никогда не читал. Рядом с книгой стояла большая чашка с недопитым чаем, а чуть поодаль была тарелка с печеньем. Овсяные, с шоколадной крошкой. Малфой ухмыльнулся, узнав, что Гермиона любит то же печенье, что и он.
В его голове всплыли воспоминания об утре, когда он решил оставить ласки на потом. Ну, разве успеет она прийти в норму всего за день? Конечно, нет. Какой бы серьезной ни была ее травма… Может и не стоит сегодня беспокоить ее? Пусть спит, набирается сил, ведь Гермиона нужна Драко здоровой и счастливой… А будет ли она когда-нибудь счастлива в этом доме? А что еще важнее – счастлива вместе с ним? Нет. Драко уже устал тешить себя подобными надеждами…
Малфой оглядел спящую рабыню. Непокорные кудрявые волосы были разбросаны по подушке. Она лежала на животе и перед взором Драко предстала ее спина, сокрытая тонкой красной ночнушкой. Этот проклятый порочный цвет удивительно сочетался с этой проклятой девушкой. В красном Гермиона казалась величественной львицей, рядом с которой меркнут даже представительницы самой чистой крови.