I'm a slave for you
Шрифт:
Гермиона думала о том, как бы сообщить Теодору о своей постыдной проблеме. После вчерашней ночи ее мучают боли. Но как же стыдно говорить такое! Только взглянешь на Нотта, такого тихого и спокойного, что язык не поворачивается сказать что-то неугодное…
– Постой. Мне нужно… нужна консультация по одному деликатному вопросу.
Теодор пришел с подозрениями о том, что что-то случилось вчера между Драко и Гермионой. Он вновь поставил свою сумку с инструментами на пол и уже начал расстегивать ее, как Гермиона неистово замахала руками, давая понять, что
– Понимаешь… Вчера ночью мы испробовали нечто новое, – неуверенно начала Гермиона. – Драко, он… Он, понимаешь… Сделал то, что обычно один мужчина… делает с другим мужчиной, если они хотят…
Гермиона делала долгие паузы между словами. Она краснела, словно грешница в церкви. Грязнокровка все ждала, что ей не придется произносить это постыдное слово, что не придется описывать всю изощренность совершенного над ней надругательства. Юноша же лишь улыбнулся, увидев смущение Гермионы. «Боже мой, Грейнджер, я же врач», – думал он, внимательно слушая пациентку.
Слизеринец достал из сумки баночку с мазью и протянул ее девушке. Когда она потянулась к его руке, чтобы забрать снадобье, Теодор ловко поймал ее тоненькие пальчики и аккуратно зажал их в своей массивной ладони. Ее рука была такой теплой и такой мягкой. Интересно, вся ее кожа так нежна и приятна на ощупь?
– Я скажу Драко, чтобы он больше не пробовал ректальные увеселения. Мазь наноси два раза в день, непосредственно на отверстие, – произнес Теодор, глядя смущенной девушке в глаза.
Гриффиндорка кивнула и поспешила вырвать свою руку из ладони Теодора. Гермиона поймала себя на мысли о том, что начинает бояться близости, бояться мужчин. Даже прикосновения кроткого и сдержанного Теодора страшат ее. Бедняжка привыкла, что за ними следует нечто большее, нечто более изощренное чем учтивая улыбка и задушевная беседа.
Гермиона отошла от лекаря на пару шагов и щелкнула тоненькими розовыми пальчиками. Прямо перед ней незамедлительно появился зеленокожий домовик и, поклонившись «госпоже», взял Теодора за руку.
– До свидания, – робко произнесла гриффиндорка, чуть наклонив голову.
– До свидания, – сказал он, обольстительно улыбаясь.
В воздухе послышался громкий хлопок и красно-золотая комната Гермионы растворилась. Вместо нее появилась зеленовато-серая прихожая Малфой Мэнора. Перед Теодором стояла Джеки. В том же обличие, каким только что блистала перед ним Гермиона, только платье на пуффендуйке было черным, а волосы аккуратно уложены в длинную косу.
Она улыбнулась своей милой детской улыбкой и присела в легком реверансе. Платье чуть прикрывало ее острые коленки. Теодору показалось, что девушка слегка подкрасила свои и без того длинные ресницы. Нотт улыбнулся пуффендуйке и оглянулся назад, в поисках зеленокожего домовика. Слизеринец понял, что они с Джеки здесь одни и это создало между ними некую неловкую атмосферу молчания.
– Я провожу вас до ворот, сэр, – произнесла наконец она, стараясь разорвать порочную тишину.
Теодор беззвучно усмехнулся и развернулся к двери. Джеки подскочила
– У тебя все в порядке? Ты не ушиблась, не подвернула ногу? – поинтересовался юноша.
Джеки неуверенно покачала головой в знак протеста, не отрывая взгляда от его зеленых глаз. Его сильные руки придерживали девушку за тонкую талию, не давая упасть, выбраться из таких желанных объятий. В его руках пуффендуйка ощутила себя в безопасности, поняла, что может ничего не бояться. Ей так хотелось, чтобы сладостный миг близости с этим человеком продлился чуть дольше…
Пуффендуйка, несведущая в делах любовных, кротко улыбнулась и дотронулась своими тоненькими длинными пальчиками до подбородка юноши. Теодор удивился от такого жеста, но не стал одергивать руку девушки. Сложно сказать, какие чувства им сейчас руководили. Банальное любопытство или желание? Нотт никогда не воспринимал Джеки как девушку, к которой стоит присмотреться.
Светловолосая робко вздохнула полной грудью, набираясь смелости, и поцеловала Теодора. Ее мягкие теплые губы ласкали его сухие и тонкие. Джеки показалось, что Тео даже слегка подался вперед, отвечая ей лаской.
Слизеринец замер. Он совершенно не знал, что принято делать в таких ситуациях, и сейчас, будучи застигнутым врасплох, оказался полностью беспомощным перед маленькой девочкой. Как целовать девушку? Да и, стоит ли целовать Джеки? Она же просто ребенок. Несмышленый, глупый, околдованный чарами учтивого юноши. «Неужели я дал ей повод…? Хотя, да, пожалуй. Стоило быть слегка сдержанней. Может оттолкнуть ее? Интересно, это ее первый опыт? Отказ не повредит ее психическому здоровью?» – думал темноволосый юноша.
Нельзя сказать, что Тео был недоволен происходящим. Нельзя сказать, что действия девушки казались юноше недостойными и неприятными. Но также и не скажешь, что он разделял тот неописуемый восторг Джеки. Для него этот поцелуй был первым. Так же, как и пуффендуйка, он первый раз чувствует чужое дыхание на своих губах. А первый опыт, как известно, – самый яркий. Он остается в нашем сердце даже тогда, когда все вокруг меркнет и растворяется в бесконечной реке времени. Воспоминания о нем должны греть нас в холодную пору, и Теодор надеялся, что он будет согрет памятью о поцелуе с Гермионой.
Джеки аккуратно отстранилась от лекаря и увидела, что суровый и холодный взгляд Теодора чуть смягчился. Юноша замер, не зная, что предпринять теперь. Казалось, что всего на секунду, он уронил ту маску, что носит в обществе. Он превратился в неуверенного в себе юношу, полного сомнений.
Но вот, оцепенение прошло, и он, вновь нацепив на себя роль хладнокровного врача, робко улыбнулся девушке, аккуратно поправил ворот пиджака и, скрипнув туфлями, прошел вперед. Ему хотелось обратить это в шутку, глупую детскую забаву и забыть…