И быть роду Рюриковичей
Шрифт:
Город Константинополь ромеи заложили ещё в начале четвёртого века при первом императоре Константине. Место выбрали удачное. Лишь Босфорский пролив разделял Европу и Азию. На семи европейских холмах, омываемых Мраморным морем и морем Русским, именуемым греками Понтом Эвксинским, в тени стройных кипарисов дома и дворцы террасами уходили ввысь. Узкие кривые улицы круто поднимались вверх и часто служили лестницами для пешеходов.
Ещё при Константине I город опоясала каменная стена, но с годами её возвели заново. Укрепления составляли мощную систему. С суши город прикрывали три ряда стен высотой до двадцати метров, со множеством башен, и ров, заполненный водой. Каменные стены защищали Константинополь и с моря.
На стенах и башнях находилась постоянная охрана, она надёжно стерегла покой стотысячного города. А в бухте Золотой Рог, Богом созданной лучшей стоянке для кораблей, нежился всегда готовый поднять паруса могучий флот Византийской империи: дромоны, триремы, хеландии, памфилы [107] . И среди всех выделялся своей оснасткой дромон друнгария флота [108] .
Царственный город Константинополь с храмами и соборами, дворцами и площадями, колоннами и мраморными статуями, шумными торжищами поражал впервые приехавшего сюда. Не единожды бывавший здесь русский торговый человек Евсей удивлялся этому величественному городу. Но, живя в нём подолгу, Евсей познал и иной Константинополь, где обитала беднота, плебс, районы трущоб и злачных мест.
107
Дромон — византийский крупный военный корабль.
Трирема — византийский корабль с тремя рядами весел.
Хеландия — византийский корабль средних размеров.
Памфила — византийский быстроходный патрульный корабль.
108
Друнгарий флота — командующий императорским флотом в Византии.
Евсей приплывал сюда охотно, несмотря на опасный путь. И не оттого, что манила торговая прибыль, а потому, что нашёл здесь прекрасную ромейку Зою, молодую и щедрую на ласки. Он, проживший уже большую часть жизни, взял бы её в жёны, но она не хотела уезжать в языческую Русь...
Ранним утром Евсей покинул домик Зои. Открыв калитку, вышел в узкий переулок, постоял, оглаживая шелковистую бороду, после чего направился на улицу, которая вывела его на площадь Августеона. Евсей любил бывать здесь, отсюда начиналась главная улица Константинополя — Меса, вымощенная каменными плитами и украшенная портиками. С северной стороны площади высился над городом храм Святой Софии, с южной — Большой императорский дворец со множеством зданий, соединённых галереями, переходами, садами и террасами. Здесь же у дворца Ипподром, куда собирался на зрелища весь Константинополь, а на противоположной стороне — здание Сената.
Евсей пересёк Августеон, украшенный колоннами, портиками, статуями, с триумфальной аркой, которую ромеи называли Милией и считали началом всех дорог империи. Но всего прекрасней на форуме Августеона была конная статуя Юстиниана. Император в левой руке держал земной шар, а правую — десницу — простёр на восток. На голове божественного базилевса была диадема.
В этот ранний час площадь и улицы города пустынны, редкий житель торопится по своим делам. Чуть позже, когда начнётся день, люд заполнит улицы и на торговые площади повалит народ, откроются хлебные и мясные лавки, зеленщики разложат на лотках свой товар, и город оживёт.
Однажды Евсей видел, как по главной улице ко дворцу проезжал император Лев VI, тщедушный, болезненный, в тяжёлом серебряном одеянии, в сопровождении пышной свиты и гвардии «бессмертных» [109] . Меса была украшена цветами, восточными коврами, тканями и блистала золотом, а люд, вытянувшийся вдоль всей дороги, орал:
— Божественный! Несравненный! Единственный!
Но базилевс не замечал и не слышал подобострастного народа...
В районе дворцов и роскошных домов знати находились мастерские золотых дел умельцев, лавки торговцев шелками и булочные. Здесь Евсей повстречал Андриана, торговца восточными товарами. Он привозил шелка и шерстяные ткани из Бухары и Самарканда, ковры из Персии и дорогие камни из сказочной страны Индии. Андриан похвалялся, что побывал даже в Китае.
109
«Бессмертные» — охрана императора, его личная гвардия.
Маленький носатый армянин, живший постоянно в Константинополе и почему-то мнивший себя ромеем, принялся уговаривать Евсея отправиться с ним будущим летом на Восток, соблазняя дешёвыми товарами и прелестями тамошней жизни.
Евсей обещал Андриану подумать, когда вернётся из Киева.
Главной улицей Евсей дошёл до площади Тавра, украшенной статуями и мраморной аркой, где Меса разделилась надвое. Евсею было хорошо известно, что дорога выведет его к Харисийским воротам и к мосту через Золотой Рог. Напротив церкви Святых Апостолов расположились мраморные львы, а в районе Влахери — множество храмов и ещё один дворец базилевса.
На Амастринской площади торговали скотом и устраивались публичные казни. В царственном граде на казнь народ валил как на праздник. Особенно охочим до казней был люд из района долины Ликоса, что в переводе с ромейского означало «волк».
Здесь в лачугах, крытых тростником, проживал константинопольский плебс, нищета, шумная и буйная.
Узкие улицы Ликоса непроезжие, в ухабах и ямах, там постоянно воняло, и в речку стекали нечистоты. Район Ликоса служил ночами пристанищем ворам и проституткам, а возле харчевен собирались попрошайки и своры собак, случались пьяные драки с поножовщиной...
Прошлым летом на глазах Евсея Ликос выбросил буйную толпу, крушившую булочные. Толпа требовала хлеба.
Берегом Мраморного моря и Золотого Рога Евсей выбрался в торговые ряды, где гости продавали свой товар и делали закупки. Здесь вёл торг и Евсей. Сегодня он пришёл сюда в последний раз в этом году. Завтра Евсей сядет на ладью и поплывёт домой, в Киев. В одно с ним время выберут якоря и ладьи гостей новгородских. Держась западного берега Русского моря, купцы приплывут к устью Днепра, пристанут к острову Святого Георгия, где под вековым дубом принесут жертвы своим языческим богам. Ублажив их и выпросив удачи на опасном пути через свирепые пороги, где прячутся по берегам не менее свирепые печенеги, купцы отправятся вверх по Днепру...
Утренняя звезда ещё робко дрожала в небе, а над Золотым Рогом шлейфом тянулся туман, но Евсей был уже на ногах. Волновала разлука с Зоей и предстоящая дорога. Зоя спала сладко, положив ладонь под голову. Евсей не хотел тревожить её сон. Наспех выпив козьего молока с ломтём хлеба, он осторожно поцеловал Зою и покинул дом. На душе было горько: ведь на долгий срок уезжает, до весны будущего года, за это время всякое может случиться. Да и станет ли ждать его эта красивая ромейка?
Вчера они с Зоей молились в соборе Святой Софии. В пышном и неповторимом великолепии храма, поражавшего своей торжественностью, Евсей просил у Бога не счастливого пути на Русь, а новой встречи с Зоей...
По крутым ступеням купец спустился к берегу. Жизнь в порту не стихала и ночью. Чадили факелы, покачивались корабли, под окрики надсмотрщиков и щёлканье бичей рабы таскали тюки, вкатывали и скатывали по зыбким сходням бочки, носили высокие амфоры [110] .
110
Амфора — сосуд из глины, металла с двумя ручками для хранения и перевозки вина, мёда, оливкового масла; пиршественная ваза, покрытая росписью.