И нет этому конца
Шрифт:
Попить, что ли? Пока это единственный способ заморить червяка.
Миша вошел в вестибюль и заглянул за лестницу. Там сидел старик гардеробщик и ел суп.
— Отец, у вас есть тут где-нибудь вода? — спросил Миша.
— Минеральная? — Ложка в руке старика застыла в воздухе.
— Нет, простая, водопроводная, — краснея, ответил Миша.
— Там, в коридоре… Не туда, влево!
В коридоре было темно. Миша попробовал отыскать выключатель, но не нашел… И вдруг его кольнула мысль о Гале. Как ей там одной?.. Темнота в коридоре расширилась и слилась с темнотой
Миша распахнул дверь и вышел к гардеробу. Теперь он знал, что делать!
— Отец! Парень с курткой не выходил?
— Не знаю. Может, и выходил.
Подняться наверх? Но если он вышел, то только упустишь время…
Миша выскочил из ресторана и быстро осмотрелся — не видно!
А вдруг уже смотался?
Миша взобрался на штакетник и заглянул в ближайшее освещенное окно: в нем вызывающе меланхолично жевали какие-то физиономии. Дальше виднелись еще столики. Но и там его не было.
Не слезая со штакетника, Миша двинулся ко второму окну. Тоже нет!
Только у третьего окна вздохнул с облегчением: увидел знакомый синяк!
Миша взбежал по лестнице, свернул в зал и прямо направился к дальнему окну. Он шел, не глядя по сторонам, и те запахи, от которых у него раньше кружилась голова, теперь его почти не волновали. Правда, было бы преувеличением сказать, что он не помнил или не думал обо всех этих мелькающих справа и слева жующих и пьющих людях. Но относился он уже к ним так, как относятся, например, к дождю, идущему где-то рядом.
Уже издалека он заметил куртку. Она лежала на батарее, и никто из компании не обращал на нее внимания.
В то же мгновенье Мишу заметил парень. Он вскочил, радостно замахал руками:
— Эй, студент! Давай сюда!
Молодые ребята переглянулись и с интересом уставились на Мишу.
Миша подошел, молча взял куртку и повернул назад. Краем глаза увидел, как переглянулись ребята и заерзал парень.
Отходя от столика, услышал:
— Вот привязался! Продай да продай кому-нибудь куртку! А кто ее возьмет?
Миша вспыхнул, хотел сказать что-то резкое, но сдержался: не это сейчас главное… Главное — Галя! Главное — скорее к ней!.. Он знает, он в этом уверен, что она будет недовольна. Недовольна тем, что столько заставил ждать… тем, что не продал куртку… тем, что еще не придумал, как выбраться из этого чертова города… Он все это знает, но беспокойство о ней сильнее.
Что это? Свободный столик с неубранными грязными тарелками. И горкой белого хлеба в вазе!
Миша оглянулся: официантов не видно, а соседи не обращают внимания. Бешено забилось сердце… Спокойно. Спокойно. Подойти с равнодушным и безучастным видом…
Миша медленно подошел к столику, сел и, еще раз убедившись, что никто на него не смотрит, быстро распихал хлеб по карманам… Посидел немного… Потом встал и, стараясь не спешить, неловко прикрывая руками карманы, направился к выходу.
Только
И тут Мишу охватил страх за Галю. Он подумал, что, пока он ходил, там могло что-нибудь случиться… И он сразу же представил себе, как на нее напали хулиганы… Она вырывается, бежит, и ее крик теряется в далеком и темном безмолвье…
Все это Миша увидел настолько ясно, что не выдержал и рванулся вперед. Он бежал, думая только о том, чтобы вовремя поспеть на помощь Гале…
Первое, что поразило Мишу, когда он выбежал к мосткам, была тишина. Застывшая, без единого звука… С ужасом подумал: опоздал!.. Или она притаилась и ждет?.. Но там, где он в последний раз видел белое пятнышко блузки, стояла густая непроглядная темнота. Впрочем, как и повсюду.
Миша поднялся на мостки и, не выпуская из рук тяжелую палку, которую он на всякий случай подобрал на улице, затанцевал на неровных и пружинящих досках. И хотя он часто ступал мимо, ушибаясь и сдирая кожу с ног, весь путь по мосткам он проделал быстрее, чем в тот раз.
Наконец он взлетел на пригорок — белой блузки не было!..
— Галя!.. Галя!..
Было так тихо, что он услышал, как с ветки на ветку перелетела и теперь возилась, устраиваясь на новый ночлег, потревоженная им птаха.
Куда же она ушла?.. Но, может быть, это не тот пригорок?.. Нет, вроде бы тот… Ну, конечно, тот. Вот даже те кусты, за которыми она сидела. А по этому склону он тогда сбежал… А вдруг она где-нибудь поблизости?
Миша спустился с пригорка и снова позвал Галю.
Молчание.
А что, если она забралась повыше, чтобы не так быть на виду?
Миша быстро зашагал вверх по дороге. Через каждые пятнадцать-двадцать шагов он подавал голос:
— Галя!.. Галя!..
Но ничто не обнаруживало человеческого присутствия… Иногда у Миши замирало сердце: он принимал за белую блузку то дорожный столбик, покрытый мелом, то старую газету, то могильную плиту, зачем-то перенесенную сюда с монастырского кладбища.
Понимая, что Гали здесь нет, а то она обязательно бы откликнулась, он все же продолжал идти дальше… А вдруг с темнотой она перебралась в монастырь? Какие ни есть, а крыша и стены, хотя страху там можно натерпеться ничуть не меньше, чем под открытым небом.
Но вот и высокое монастырское крыльцо. Осторожно, почти на ощупь, поднялся он по ступенькам и остановился перед черным и мрачным колодцем, из которого несло холодом и затхлостью. Он помнил, что вниз ведет широкая пологая каменная лестница (чтобы, как заметила Галя, монахиням не надо было высоко поднимать ноги), но тем не менее туда не торопился. Некоторое время стоял, прислушиваясь к раздававшимся где-то в темноте скрипам и шорохам.