И опять Пожарский 7
Шрифт:
– Огонь, не зевай, — Епифан и сам вложил очередной патрон в ствол ружья и выстрелил в спины ойратам.
– Огонь! Уходят, гады! — а пальцы сами работу воинскую делают.
– Огонь! — Ушло пару десятков.
– Штыки примкнуть! На добивание! — Это уже Сирый командует.
Епифан глянул на левое плечо. Из него торчала стрела.
– Лекаря к атаману! — увидел и лейтенант стрелу.
Вскользь прошла, чуть разодрала плоть и застряла в кожаном наплечнике куртки. Лекарь Андрейка Субботин быстро извлёк её и залил рану йодом.
– Ох, мля. Больно.
– Терпи атаман, генералом будешь, — оскалился Сирый.
– Что с потерями? — не поддержал тона Епифан.
– Один убит, пятеро, с тобой, ранены. Ивашка, скорее всего тоже представится, в шею стрела вошла. Хрипит, пускает кровавые пузыри. Может, помочь? — Понурился Кондрат.
– Сам токо.
– Знамо дело, — Сирый ушёл.
Епифан подождал, пока лекарь перебинтует руку, и пошёл обходить место боя. Знатно они настреляли дичи. Хотели гусей на ужин, а тут вон, сколько воронья подвалило. И лошадей ещё не меньше сотни. Остальные по степи разбежались, но сколько-то удастся поймать.
– Айтин, возьми десяток людей, ловите коней. Лишними не будут.
– Конешено. Надо самим на конь. Бистрой.
– Седлайте.
Блин, рука-то болит, а ведь сперва и не почувствовал сотник стрелу, продолжал стрелять. Уж, как закончилось всё, увидел. Толстая зараза. Чёрная, как бы яда не было, а то так и не будет сыновей у него.
До вечера трофеями занимались. Епифан только тройку казаков во главе с Андрейкой послал посмотреть, куда недобитки подевались, все же остальные, разделывали лошадей, раздевали ойратов и разводили хилый костерок, чтобы мяса пожарить.
Получалось, с утрешними — четыреста семьдесят девять человек. Человек? Волков степных. Вот чего надо, ехали, никого не трогали? Карту составляли. Нет, напасть, раз мало нас, ограбить. Когда в степи-то кончатся грабители эти?
Сложили в два холма, да позавчерашний ещё. Там уже и вонять начинает. Птиц хищных со всей степи слетелось. Тьма. Ор стоит. Делят добычу. На всех теперь хватит. Эх, как воевать надоело. Покоя хочется. Всё, последнее это дело. Осядет Епифан, будет молодых парубков воинской науке учить. Своих детей ростить.
– Атаман! Опять поганые! Тьма! — Андрейка мчался во весь опор.
– Говори.
– Реку через брод переходят. Вся тысяча. И заводных коней переводят. Но от берега пока не отходят. Там видно ночевать будут, — на одном дыхании выдал разведчик.
– Ну, вот и встретил старость на печи, — усмехнулся сотник.
– Чего? — открыл рот Андрейка.
– Ни чего. Коня мне оседлай. Сам глянуть хочу.
Событие сорок третье
Кристиан IV король Дании и Норвегии, правитель вендов и готов, герцог Шлезвига, Гольштейна, Сиормана, Дитхмарса, Лоэнбурга и Ольденбурга в Линебурге не собирался долго задерживаться. Городок маленький и собрать здесь новое войско точно не получится. Нужно двигаться севернее, там богатый и не тронутый ещё войной Гамбург. Там он дождётся обещанных денег из Англии и шотландских наёмников. Хоть эти обещали, а так, получается, что все союзники оказались мнимыми, только на посулы щедры.
Кристиан где-то краешком сознания понимал, что одержи он победу над Тилли, и всё было бы по другому и деньги бы были и войска, кому охота помогать неудачнику. Однако, как и всякий миссия, Кристиан IV не признавал вины за собой. Обещали снабжать оружием, обещали деньги, обещали солдат! Где???
И ещё одно разочарование. Он до последнего не терял надежды, что новый родственничек — император Михаил влезет в войну, пришлёт денег, оружие и своих непобедимых солдат во главе с князем Пожарским. И тут надежды не оправдались. Пожарский ушёл на юг воевать с татарами. Правда, в последний момент разрешил взять двести тысяч кредита в Копенгагенском отделении банка «Взаимопомощь». Ещё две тысячи новых мушкетов прислал сам Михаил. И тут король Дании ожидал большего. Ждал запрошенных десять тысяч. И последнюю оплеуху отвесили русские родственнички сегодня. Русские войска пришли.
Целых пять т… Целых пять с… Целых пять десятков. Смеются они над ним что ли. К тому же русских среди них и не было. Все были немцами. Вооружены хорошо, у каждого по мушкету и два кавалерийских пистоля. Все на двух, а то и трёх справных лошадях. Вот только всего пятьдесят человек. Командует ими лейтенант Гаспар Густав Граубе. Весельчак. Вообще он Кристиану понравился. Высокий, уверенный в себе, но и недостаток есть, и большущий. Он лейтенант, а не хотя бы полковник. Нет за ним полка. Правда, король решил русским потрафить немного, мало ли.
– Лейтенант. Как командующий армией и герцог Шлезвига и Гольштейна присваиваю вам чин капитана моей гвардии, доберите себе подчинённых до сотни.
Это вчера было. А сегодня капитан Граубе попросился на приём к королю. Чего надо-то? И так проблем хватает.
– Что-то случилось, капитан, проблемы? — милостиво кивнул король поклонившемуся здоровяку.
– Хочу получить у вас разрешение, Ваше Величество, потревожить немного войска Тилли в Брауншвейге.
– Зачем? — оторопел от такого заявления Кристиан IV.
– Чтобы жизнь мёдом не казалась. Я тут с фельдмаршалом уже месяц войну веду, он всё ещё не сдался, — и лыбится всеми зубами. Белые-то какие.
– Не понял, я тебе капитан, какую войну? С кем? С графом фон Тилли, имперским фельдмаршалом.
– Так, точно Ваше Величество. Так разрешите совершить вылазку в Брауншвейг и напомнить ему о себе, — и опять зубами сверкает.
– Я ничего не понял, капитан, а что тебе от меня нужно кроме разрешения? — ерунда какая-то, лейтенанты месяц воюют с фельдмаршалами.
– Да, ничего не нужно. Только разрешение.
– И как же ты будишь с ним воевать? Всего сотней? — может он умом повредился.
– Нет, Ваше Величество. Новичков, я с собой не возьму. Два моих опытных сержанта останутся обучать новиков, а я возьму с собой только двадцать три человека.
– И пойдёшь в Брауншвейг воевать с фельдмаршалом фон Тилли и генералиссимусом Валленштейном?
– И пойду.
– Ну, иди. Потом расскажешь?
– Непременно, Ваше Величество.
Ох-хо-хо. Кристиан знал, что все русские сумасшедшие, но ведь этот русский — немец. Видимо, правы доктора и сумасшествие заразно. Нужно будет держаться от этого капитана подальше, ещё неизвестно, как эта болезнь передаёте. И не протягивать больше руку для поцелую, тем более что этот русский немец сделал вид, что протянутой руки не заметил.