И опять Пожарский 7
Шрифт:
И, правда, чего на дороге встал. Нужно уже было определяться. Фёдор этого мастера немного знал. Тот-то его нет, а вот Фёдор, когда с братом весной корабли принимал, с Бартоломеусом Мореном (MOOREN) даже здоровался за руку.
Бартоломеус, как раз в это время мимо проходил, и Федька, собравшись с духом, его окликнул.
– Мастер Морен, можно мне к вам наняться на работу, — стараясь чётко выговаривать слова, чужим голосом просипел Коровин.
– Откуда язык наш знаешь? — остановился голландец.
– В школе учил, — мотнул головой Фёдор в сторону Вершилова, то есть на восток.
– В школе? Ты из Вершилова? — мастер остановился и с любопытством оглядел парня.
– Да.
– Стой, да я тебя вспомнил! Ты брат бургомистра Коровина!
– Есть такое. Так что возьмёте на работу? — Федька родства не стеснялся, но и не выпячивал, сам хотел всего добиться. Да, брат с отцом мэры городов самых больших, поди, после Москвы. Они же сами стали, им никто не помогал.
– Зачем тебе, деньги нужны? — подозрительно прищурился мастер Бартоломеус. — Так много новичку не положу.
– Хочу осенью в Вершилово в кораблестроительный институт поступать.
– Ого, похвально. Не буду тогда отговаривать. А где конкретно хочешь работать?
– Корпуса обшивать.
– Обшивать? Ну, обшивать, так обшивать. Вон иди в бригаду к Рунге. Я сейчас подойду, скажу ему, что у него в бригаде пополнение.
Так Фёдор и попал в ученики к мастеру Клаусу Рунге. Не простая работа, а сколько слов и понятий новых. Киль. Настил второго дна. Бортовые стрингеры. Бимс — это такая поперечная балка, на которую палуба крепится. Шпангоут, бархоут, ширстрек. Руки с непривычки от работы болят, а голова от понятий новых. Выучит. И научится. В институте легче будет.
Событие сорок девятое
Так с Андрейкой Субботиным и добрались до дозора. Правда, тьма ойратов. И всё новые переправляются. Что делать-то? Ого, вон и ещё вдоль того берега столб пыли. Подмога к ворогам. Судя по пылище, что подняли тот отряд не меньше этого. В сумме — далеко за две тысячи. Нет, не отбиться. Это больше тридцати человек на каждого в его отряде. Патронов-то хватит, по сотне с лихвой брали, а вот времени, чтобы их истратить. Нужно уходить. Куда можно в степи от степняка уйти? Нет. Если бежать от этих волков, то только и вся разница, что помрёшь уставшим.
– Стойте здесь. Если что изменится, Андрейку пошлёте, я вам смену через пару часов пришлю, — тихо проговорил Епифан Потапу Игнатьеву, одному из тех казаков, что давненько с ним колобродят.
Уже повернул коня и про себя добавил: «Если будет у нас пара часов».
И пара была и две пары. Тихая спокойная ночь. Ну, для кого как. Не для казаков. Подъезжая к стоянке посмотрел Соловый на четыре холма из мёртвых степняков и словно вспыхнуло в голове. Может, ещё и переживут они эту встречу с ойратами. Тут ведь всё дело в том, что атакуют эти «волки» только сидя на коне. И получается, что хоть защиту-то от стрел соорудить не из чего, а вот защиту от конной атаки большими силами вполне по плечу.
– Сирый! Поднимай всех, на всю ночь у нас работа.
Придумал Епифан следующее. Да, атаки в лоб эти монголы ещё ни разу не предпринимали, но обжёгшись на фланговых, могут. А, значит, нужно эту атаку пресечь на корню, чтобы и задумать её не смогли. У них ничего нет, чем отгородиться от ойратов. А выкусите, черти поганые, прости господи. У нас для защиты от ойратов есть ойраты. Холмы из трупов хороши для устрашения, а вот для боя подойдёт стена из трупов. Они заняли узкую полоску берега озера между двумя выступающими его частями. Оказались как бы в основании небольшого полуострова. С тылу их не взять. О флангах можно чуть позже озаботиться, сейчас главное — центр. Открытого пространства перед ними метров сто — сто десять.
Морщась, проклиная всех степняков и все степи, сложили в ста метрах перед своими позициями стену из трупов. Первые уже сильно воняли. И выглядели с выклеванными глазами ужасно. Получилась не очень высокой. В четыре «ряда». Да, только лошадь мелкая, степная, да ещё со всадником, вряд ли перескочит.
Теперь пришла очередь позаботиться о флангах. Подновили ямки, и верёвки с колышками на место воткнули. Готовы? Да, нет. Придумал и тут атаман хитрый ход. Кроме трупов людей имелся и ещё один «строительный материал». Это убитые лошади. И их совсем не мало, как бы, не две сотни. Первую атаку, тут к бабке не ходи, ойраты начнут с левого фланга. Нужно сузить им коридор, чтобы не валом валили, а не больше десятка за раз перед стрелками оказывалось. Лошадей таскать не монголов, вес разный. Потому к этому делу лошадей и привлекли. Зацепят коняжку мелкую степную за вожжи и отволокут к месту «строительства». Там уже люди поднатужатся, уложат, как полагается. Получилась уже по темноте сложить эдакую загогулину из двух рядов, расширяющуюся в сторону степи. Посмотрел Епифан и понял, что в один ряд мало будет, как стрельба начнётся, могут и перескочить через преграду. Вот со вторым рядом намучались. Поднимать и укладывать тушу конскую одну на другую, да ещё, чтобы не свалилась, не простое занятие. Только с началом рассвета закончили. А ведь ещё и вторую такую же хреновину городить. Люди устали. Ничего. Уставшие, зато живые.
Не хватило на вторую полноценную ловушку убитых монгольских мелких лошадок. Коротковата получилась, а наружная стенка, так вообще в один ряд. Ну, да там зыбкий берег, может, как ловушка сработать, жаль на первой загогулине до этого не додумались.
Только последнюю тушу взвалили, как казаки, где стояли, там и попадали. И ещё не полностью упав на землю, уже спали.
Ну, гости дорогие, теперь можно и подождать вашего прихода. Порядок в хате навели, угощение приготовили. Милости просим. Епифан был уверен, что не остановит степняков вид этих необычных крепостных сооружений. Будет атака и не одна. Горбатого могила исправит, а упрямого — дубина.
Вернулись очередные дозорные. Стоят пока степняки. Ждут чего-то? Или им подкрепиться надо перед боем, брюхо набить? Танец, какой шаман должен сплясать? Повеселиться, значит. Как там ещё в одной поговорке: «За морем веселье, да чужое, а у нас и горе, да своё».
Ну, посмотрим, у кого горе.
Событие пятидесятое
Как там, в фильме, про Евпатия Коловрата: «Да кто ж, вас всех хоронить-то будет». Пётр тоже лёг в цепь и из прихваченной снайперки всаживал одну пулю за другой в накатывающуюся лаву. Падали. Летели кувырком кони. Снова падали и снова летели кувырком и … приближались. Быстро, буквально пара минут, и первые татары чуть не под ноги обороняющимся стали падать.
Пётр всё ждал, что вот сейчас не выдержат и повернут. Нет. Не повернули. Ворвались на позицию. Засверкали сабли в лучах заходящего солнца. Забахали пистолетные звонкие выстрелы. Грянуло «Ура». И всё же выстояли. Уже и в рукопашную сошлись. Кидались на врага, стаскивали их с коней и добивали уже на земле. Пожарский тоже двоих зарубил, поднятой с земли кривой татарской саблей.
Кончились нападавшие. Огляделись и ужаснулись. Едва половина от смоленского полка осталась. Слава богу, что вершиловцев с собой не взял. Они сейчас у Перекопа. Хотя, какие различия. Эти тоже свои — русские и больше пятисот человек уже погибло. Весь план летел коту под хвост. Не дойдут до Ор-Капы или Ферх-Кермана (Города Радости). Надо поворачивать и возвращаться. Да ещё и добраться до кораблей надо. И только он так подумал, как грохнул выстрел из пушки, а потом зацокали и пулемёты. Очередная атака. И опять с двух сторон. Кто-то решил трупами завалить, но уничтожить русских. Хотя чего гадать, понятно, кто, этот «кто-то». Хозяин шатра и гарема Шахин Герай.