И смерть лишь начало
Шрифт:
Мне, конечно, было не очень интересно принимать участие во всех этих детских делах - шалостях и забавах, но иной выбор отсутствовал. И приходилось быть как все, и не выделяться.
Кстати, именно в школе я заметил интересную деталь: я стал чувствовать себя более молодым. Нет, весь мой житейский опыт, и все знания и понимания из прошлой жизни никуда не делись. Но они словно подёрнулись пеленой, ушли в тень, и теперь я все чаще ловил себя на мысли, что думаю о себе именно как о десятилетнем
Сложно сказать, в чем тут дело. Поразмышляв пару дней на эту тему, я пришел к выводу, что возможно психика адаптировалась и пыталась таким образом смягчить ситуацию с этим переходом в новый мир, новым телом и изменением возраста.
Кстати, в учебе я стал показывать хорошие оценки. И это явно отличалось от того, что получал Гарри. Он, судя по всему, к учебе относился с прохладцей.
Я не ставлю себе этого в заслугу. Вспоминая себя в таком возрасте в той жизни, я вынужден признать, что учился не лучше, а скорее всего и хуже в своей Смоленской средней школе номер пять. Но здесь ситуация другая, и мне действительно интересно получать новые знания. Да и нет ничего сложного в том, чтобы взрослому человеку получать нормальные оценки в десятилетнем возрасте.
Здесь сложность скорее в другом - как не показать преподавателям, что в некоторых вопросах ты сечешь лучше, чем они сами. Хе-хе.
Прошло еще пару месяцев. Я перечитал множество книг, подтянул учебу, научился отжиматься от пола тридцать раз, на брусьях - двенадцать, и пять раз подтягиваться на турнике.
В этом теле начали появляться мускулы. А еще я стал лучше видеть. Зрение улучшилось настолько, что Петуния отвела меня к офтальмологу и мне выписали новые очки, уже не с таким большим минусом, как у прежних.
Я был очень рад. Помимо элементарного бытового комфорта, я понял, что проблема со зрением у Гарри не сколько наследственно-магическая, сколько обычно анатомическая. Говоря по простому, слабые мышцы.
Изредка я смотрел новости по телевизору или читал газеты. Мне все же было интересно, что происходило в России. Но судя по всему, британские СМИ, как и СМИ моего времени, не страдали наличием правдивости. И все события освещали с той точки зрения, которая была выгодна властям.
В середине ноября Петуния впервые поцеловала меня в щеку. Так получилось, что на одном из уроков я прикрыл Дадли, который забыл сделать домашнее задание. Ну а кузен оказался благодарным человеком, сказал после урока мне спасибо, а потом, рассказал все родителям.
Вот так вот, все просто. Делай людям добро, и оно к тебе вернется. Хотя делая добро, надо не рассчитывать на благодарность, а просто его делать, но все же мне стало приятно. Моя линия поведения, в которой я, кстати, вел себя естественно и играл роль самого себя, начала приносить плоды.
На следующий день, пока Вернон отсутствовал на работе, а кузен задержался после школы, я обратился к Петунии.
– Тетя Петуния, извините, если Вам это неприятно, но не могли бы вы мне хоть немного рассказать о своей сестре. О Лили Поттер.
На миг Петуния опешила, а потом села на диван и подозвала меня к себе.
– О Гарри, я понимаю, ты сильно скучаешь. Конечно, я расскажу тебе про твою маму.
Вот так вот. Все нужно делать правильно и в нужное время. Задай я этот вопрос в июле или августе и ничего хорошего бы не вышло. Меня бы обругали, и запретили вообще поднимать эту тему. И отношения бы вновь испортились.
А сегодня, 17 ноября, моя инициатива вызвала понимание и сочувствие.
Петуния немного рассказала мне о своей родной сестре Лили, о том, как они дружили, и что она вместе с мужем Джеймсом погибли, когда мне был годик. Вот и все. Ни слова о волшебстве, или чем-то необычном.
Но мне и этого достаточно. Я не стал задавать провокационные вопросы и уточнять детали, так как видел, что она боится и подсознательно ждет, что я буду ее спрашивать и о необычных вещах. Поэтому лучше так не делать. Пусть всё идет плавно. Главное не спугнуть.
Тем временем, дни не стояли на месте. Наступило Рождество, и нас отпустили на каникулы. За это время Петуния, да и Вернон немного освоились, и начали "раскрывать карты" о моём прошлом.
Вначале мне сообщили, что мои родители были немного странные - и стали ждать моей реакции. Я сделал вид, что особо не заинтересовался.
В следующем разговоре, впервые на моей памяти прозвучало слово "волшебница". Я, как и каждый ребенок на моём месте, конечно, заинтересовался, и начал задавать вопросы. Но делал это очень деликатно.
Вернон и Петуния чувствовали себя неуверенно и ждали, что я вот-вот начну чудить, несмотря на то, что последние полгода вел себя хорошо. Я все же узнал, что мои родители были волшебники и погибли в поединке с другим волшебником.
Я широко открыл глаза и начал задавать уточняющие вопросы, пытаясь отслеживать их состояние. И когда понял, что тема начинает доставлять им дискомфорт, свернул разговор.
Приемные родители вздохнули с явным облегчением.
Прошло еще несколько дней. Я видел, как Петуния наблюдает за мной, стараясь понять, изменился ли я или нет после полученных новостей.
Но так как все шло нормально, то после Рождества мне вручили подарок - то самое письмо, которое написал Дамблдор, когда оставил малютку Гарри на крыльце дома ?4 по Тисовой улице.
Чтож, я наконец добился того, на что рассчитывал.
– О, большое спасибо, тетя Петуния, - поблагодарил я её и сел читать письмо на кухне - так, я понимал, ей будет спокойней.
Здравствуй, дорогой Гарри!
Если ты читаешь это письмо, значит, твои приемные родители позволили тебе его увидеть.