И тогда я ее убила
Шрифт:
— Я смогу прочитать книгу?
— Только если согласишься. Тогда ты ее, разумеется, прочтешь.
— А вдруг она мне не понравится?
Беатрис подняла одну бровь и молча воззрилась на меня.
— Хорошо, поняла. Она мне понравится. Видимо, очень.
— Скорее всего, так и будет, — подтвердила она. — Так что? Значит, ты подумаешь?
— Нет. Категорически нет, Беатрис. Прости, но ты затеяла кошмарный балаган, и я в нем не участвую. Нет, и точка.
Беатрис отвернулась.
«Она расстроилась из-за меня», —
— Прости, мне очень жаль, честное слово. Я что угодно для тебя сделаю, ты же знаешь. Но это? Тут мне не справиться.
Она кивнула.
Впервые с нашего знакомства я целую неделю не видела и не слышала Беатрис, а потом она позвонила и спросила:
— Ну как? Обдумала мое предложение?
— Ага, и тебе тоже здравствуй! Где ты пропадала? Ты получила мои сообщения?
— Да, милочка моя, прости, конечно же, я их получила, но была безумна занята и, если честно, хотела оставить тебя на недельку в покое и не дышать в затылок, чтобы ты могла как следует поразмыслить над моей просьбой.
Я почувствовала себя ужасно. Честно говоря, после того разговора я ни секунды не думала над ее предложением. Тогда я сказала правду: это дурацкая идея, и мне не нужна неделя, чтобы понять: я не передумаю.
— Я в этом не участвую, Беатрис, как и говорила раньше. Мне правда кажется, что ты должна…
Она перебила меня:
— Ладно, поняла. Но я рассчитываю, Эмма, что ты не предашь моего доверия и не проболтаешься. Договорились?
— Конечно! Господи, Беатрис, ты можешь полностью на меня рассчитывать. Честное слово!
— Отлично.
— Мне очень жаль, напрасно ты подумала, что я с этим справлюсь. Правда жаль.
— Да ничего, Эмма, я понимаю. Серьезно.
— Здорово! — Я почувствовала облегчение. — Ну так во сколько мне тебя завтра подхватить?
— Завтра?
— Ну, знаешь, завтра ведь обед у Крейга. Хочешь, заеду пораньше?
— Нет-нет, не беспокойся, я туда не собираюсь. Только что пришла правка от редактора, до конца недели нужно отсмотреть ее и вернуть рукопись.
— Ох.
— Почему бы тебе не взять с собой Джима? Мне кажется, приятно выйти куда-нибудь с мужем.
— Может быть. — Я постаралась, чтобы в голосе звучал энтузиазм, но не особенно преуспела.
— Извини, дорогая, мне надо бежать, но спасибо, что сообщила о своем решении.
— Не за что. Мы ведь скоро поговорим, да?
— Конечно.
Я была ужасно разочарована тем, что не увижу Беатрис завтра. Вряд ли я пошла бы на обед у Крейга с Джимом, и она об этом знала. Я не привыкла к тому, что Беатрис занята, и это, конечно, было глупо: должна же она когда-то работать.
Однажды она обмолвилась, что работает наскоками.
— Я только полгода пишу, — объяснила она тогда, — а вторые полгода мысли просто пузырятся в голове, как хотят, как что к тому времени, когда пора браться за работу, у меня
Нет, обижаться несправедливо. Нужно оставить ее в покое. Я только надеялась, что перерыв продлится не шесть месяцев — столько мне не вынести. Но были и положительные моменты: мы с Джимом сможем проводить вместе гораздо больше времени. И начать можно с короткого путешествия в Монреаль, благо выезжать уже завтра вечером.
Вот только я ожидала услышать от Беатрис что-нибудь про набросок моей истории, а она ни слова о ней не сказала. Поэтому я перезвонила.
— А мой план романа — ты до него добралась? Прочла? Что ты о нем думаешь? — выпалила я.
— Да, конечно. Прости, дорогая, я сделала для тебя кое-какие заметки. Приходи их забрать.
— Как здорово? Сейчас? Могу подъехать. — Я сверилась с часами. Пришлось бы закрыть магазин пораньше, но какая разница.
— Нет-нет, сейчас мне неудобно. Давай завтра, хорошо?
«Да! Да-да-да! Завтра!» — возликовала я. Джекки меня подменит. Мы с Беатрис повидаемся, поговорим о моей будущей книге и — как же это замечательно! — сможем одновременно работать каждая над своей историей! Я прямо увидела, как мы вместе сидим у нее в кабинете!
Я забыла спросить, во сколько лучше приехать, и решила, что время не имеет особого значения. Дергать ее еще раз звонком я не собиралась. Если бы она имела в виду определенный час, то так бы и сказала. Поэтому я сочла, что лучше встретиться после обеда, тогда в процессе мы сможем еще и выпить коктейль-другой. Беатрис никогда не ждет пяти часов, чтобы приступить к коктейлям.
Беатрис не знала, во сколько меня ждать, и поэтому неудивительно, что, когда я приехала на следующий день, дверь открыла горничная, имени которой я не помнила.
— Миссис Джонсон-Грин оставила вам конверт, мэм. Сейчас принесу.
— Вот и хорошо, значит, она меня ждет, — сказала я, проходя в коридор.
— Она работает у себя наверху, мэм. Ее нельзя беспокоить.
— Она знает, что я пришла? — Даже для моих ушей это прозвучало заносчиво, чего я вовсе не хотела. Я была скорее озадачена, чем обижена.
— Миссис Джонсон-Грин велела мне передать вам конверт. Подождите, пожалуйста, минутку, я его принесу.
— Погодите! — остановила я ее, и она обернулась.
— Да?
— У нас назначена встреча, она наверняка захочет меня увидеть, будьте добры, передайте, пожалуйста, что я здесь. Я Эмма. Эмма Ферн.
— Да, я знаю, кто вы, миссис Ферн. Миссис Джонсон-Грин не хочет, чтобы ее тревожили. Она велела передать вам конверт, — только и сказала горничная.
Я застыла, сбитая с толку, разочарованная. Ноги словно приросли к полу. Мы же определенно собирались обсуждать мою рукопись, разве нет? Сидеть бок о бок, голова к голове, обговаривать каждую часть, анализировать героев, сюжет. Или я чего-то не поняла?