И тысячу лет спустя. Трэлл

Максимова Ксения

И тогда Райан, услышав желаемое, начал говорить.

— Конунг Рёрик и его армия действительно выйдут на поле боя. Но это лишь пыль глаза всем славянам. Как только вы одержите с их помощью великую победу, ее сладкий вкус затмит ваш разум, и вы будете мнить, что варяги теперь — ваши друзья.

— Бред! Никогда тому не бывать!

— Не бывать!

— Почему же им не сделать этого сразу? Не воткнуть нам нож в спину? Зачем же к хазарам? — спросил Паук и почесал под левым глазом. — Ведь вот они, здесь, уже на берегу!

— Крепость Хольмгарда неприступна.

Вас нужно выманить на поле боя. Вы потеряете многих из своих после битвы с хазарами, а опосля, если выживете, на радостях и не заметите, что главный враг еще здесь, прямо перед носом. К тому же, часть уговора — это освободить их пленных из вашей темницы, а затем сыграть свадьбу Ольги и Утреда, верно? Каждый человек дорог для конунга Рёрика. Он не будет действовать заранее, чтобы потерять их. Я также слышал о том, что конунг направлял гонцов и к другим племенам, но мне неизвестно, получил ли он соглашение.

И тогда все стали думать, гоготать, кричать, вздыхать, как же быть дальше.

— Нам нельзя без их воинов к хазарам, задавят нас… — заключил Паук. — Мало нас очень осталось после последней битвы.

— А отчего же и нам не попробовать послать гонца к другим племенам? Разве хазары не докучают и их? Зачем нам эти дикие варяги? — предложил Олег.

— А зачем идти на хазар? — вдруг спросила Мирослава, и все притихли, выпучили на нее свои глаза. Вёльва покрутила головой, осмотрела всех и на каждом лице нашла застывшее удивление. — Разве не нужно все проблемы… то есть беды… решать один… потом еще один? Сначала варяги, что стоят там, уже здесь, в Новгороде. Райан, помоги мне сказать им.

И Райан перевел то, что понял. Так Мирослава узнала еще кое-что, чего не знала доселе. Вадим, проиграв последнюю битву, потерял жену, мать Ефанды. Она, Драгана, всегда была храброй воительницей, и что бы Вадим ни делал, он не мог ее удержать в крепости. Драгана всегда вставала рядом с ним на поле боя, бок о бок, и шла в первом ряду.

— Она… умерла? — осторожно спросила Мира.

— Нет, хуже, — ответил кратко Вадим, и губы его поджались. — Ее забрал себе каган. Их князь. Увел ее на цепи как собаку… Прямо на моих глазах. И одни боги знают… через что она…

— Ну хватит тебе, — его перебил Святослав. — На хазаров мы пойдем. И говорить тут не о чем… Заберем Драгану домой, не горюй. А вот что с варягами делать… перебить их сразу же там? на месте? как только кончим с хазарами?

Тогда мужчины убрали все лишнее со стола, разложили камешки, листики, ткани. Вероятно, так они пытались изображать карты, еще не знакомые им.

— В Итиль, к хазарам, идти далеко… если мы пойдем пешим ходом…

— Нет, — возразила Мира, и снова десятки глаз уставились на нее. — Вода. Вы сможете идти. Драккары.

— Драккары? Она говорит о ладьях?

— Да кто ты такая? Откуда такая взялась, чтобы говорить, что делать князю?

Мирослава большими глазами посмотрела на Олега. Она чувствовала себя запертой в собственном теле. Ничего не могла она объяснить славянам, ничего не могла показать или

написать.

— Я сделаю вам карту! — и тогда ее осенило. — Да! Карта! — лицо ее засияло. Олег, мне нужен всего один час… всего один.

— Карта?

— Да! Мне нужно… это… и это… и еще этого… игла… и это… — тогда она руками показала что-то очень-очень большое. — Девушка. Бежала.

Но никто не понимал Миру. Тогда она выбежала из зала, прижимая к груди другие ткани и камешки, и все мужчины ринулись за ней. Нельзя было, чтобы чужак блуждал по княжескому терему, куда ему вздумается. Мирослава вспомнила, что в спальне князя был балдахин. За ним-то она и бежала. Мужчины, едва протискивающиеся в узких коридорах, ее догнали, когда Мирослава уже стянула балдахин из жесткой бежевой ткани и расстелила его на пол.

— Марна! Что ты делаешь! — Олег воскликнул, опасаясь за нее. Он знал своего отца.

Тогда Святослав вошел в свою спальню, растолкав всех, оттолкнул Мирославу и поднял балдахин с пола, что-то крича девушке и угрожая ей. Но Миру отныне нельзя было напугать так просто. Она решила поспорить с князем. Схватила балдахин с другой стороны и принялась тянуть на себя.

— Отдайте! Жить надоело? Бездари! Я вам жизнь спасаю!

— Отпусти, дурная, иначе сейчас голову тебе отсеку!

Мужчины стояли в проеме дверей и переглядывались. Впервые кто-то смел перечить Святославу, да еще и что-то у него отбирать! Наконец, Паук рассмеялся. Святослав отвлекся, машинально отпустил балдахин и брякнулся на пол. Тогда рассмеялись все. Мирослава забрала свою добычу и как ни в чем ни бывало начала стелить балдахин снова, разглаживая его руками. Мысленно она поблагодарила себя за то, что успела съесть немного снадобья и теперь устояла перед князем.

— Я вам сейчас покудахтаю здесь! — Святослав прикрикнул, когда один из воинов помог ему подняться. Все притихли и проглотили смешки. — Что она делает? Кто эта женщина? Олег? Ты объяснишь мне?

— Не знаю, отец… — тихо ответил он и посмотрел на Мирославу. Она раскладывала камешки на балдахине, сворачивала куски тканей и все думала, куда их лучше положить. — Но варяги говорят, она вёльва.

— Вёльва?

— Провидица.

Святослав задумался, взглянул на эту взбалмошную провидицу и причмокнул языком.

— Что же, дадим ей час, как она просила. А если ничего путного не сделает, отправлю ее мыть горшки. Женщины пригодны только для двух вещей — мыть горшки и рожать детей.

— Драгана бы такое… — начал было Вадим. Слова Святослава задели его.

— Драгана — это другое. Она сама богиня. Мужчина в женском теле. А эта? Кто?

А Мирослава продолжала раскладывать камешки, ткани и нити. Затем она просила иглу, и ее нашли для нее, сделанную из заточенной кости. Затем она взяла немного угля от обгоревших поленьев в очаге и принялась что-то ими чертить. Иногда она закрывала глаза, будто пытаясь что-то вспомнить. Иногда бормотала себе под нос, проговаривая названия. Олег вернулся к ней через час, как и было условлено.