И в сотый раз я поднимусь
Шрифт:
В ирландском магазине красота. Совсем другой мир. Заграница. Такая красивая, правильная, чистая. Пол блестит. Запахи вкусные.
Мама кладет в корзинку конфеты и всякие невиданно красивые съедобные штуки.
А потом Мишка видит его. Винни Пуха. Желтого и доброго, в суперской майке, на которой вышито его имя. Миша обнимает обретенного друга. Самый лучший подарок найден.
Ребенок укладывается спать в обнимку с Винни Пухом.
Его мама когда-то точно так же обнимала во сне черного тряпичного медведя.
Жизнь все равно продолжается.
Главное – меньше на улице бывать.
6. Стратегические
Но дома тоже нет покоя. Почему-то именно когда и так еле живешь, напасти так и сыплются, одна за другой.
C одной стороны, газеты и журналы стараются вовсю, пугая читателей немыслимыми бедами. Увидела как-то Саша в киоске журнал. На обложке блокадник в зимней шапке, истощенный, не лицо, а череп, обтянутый кожей. Над фото многообещающая надпись: «Переживем ли мы эту зиму?»
Никто равнодушно мимо этой обложки не проходил. Кому понадобилось доводить измученных людей до полного безумия? Не с кого спросить… А только помнит Саша, как испугалась она за детей. Всерьез испугалась, как только может мать. Она представила себе грядущую зиму, голод, просьбы детей дать поесть… Невозможность их накормить…
Она и так уже не всегда могла после работы купить что-то из еды. Мишка, например, молоко любил. Обыкновенное молоко. И каждый вечер просил молока. А его не было. И вот как-то Мишка не поверил своей маме, заплакал и сказал:
– Ты просто не хочешь дать мне молока!
Саша хотела, еще как хотела, чтобы молоко всегда было у ее детей. Или хотя бы какая-нибудь еда, в случае, если на страну, несущуюся непонятно куда без руля и без ветрил, обрушится окончательный гибельный голод. Спасибо, что предупредили. Несчастных ленинградских блокадников никто заранее не предупредил, все случилось слишком быстро, внезапно, склады продовольственные разбомбили, есть стало нечего людям, окруженным кольцом врагов.
А их вот предупреждают. Значит, надо решительно действовать.
Саша, как и все вокруг, стала запасаться любыми продуктами длительного хранения, которые только могла достать.
Ходил тогда по Москве очень веселивший всех анекдот:
Возвращается семья домой с работы. Не успели еще включить свет в прихожей, на головы хозяевам падает с антресолей мешок с мукой, выливается подсолнечное масло, потом они спотыкаются о коробку с консервами, падают и восклицают:
– Проклятый голод! Скорей бы уж начался!
Вся большая кладовка в Сашиной квартире была сверху донизу заставлена всевозможными бакалейными товарами: коробки с макаронами громоздились на коробках с рисом и гречкой. Был даже отдельный неприкосновенный запас мясных консервов. К этим сокровищам нельзя было прикасаться ни в коем случае: они представляли собой важнейший стратегический запас на случай обещанного зимнего голода.
Почему-то угрозы голодом показалось кому-то мало.
В их доме затеяли капитальный ремонт. Именно тогда.
Пришли в конце весны бодрые сипящие краснолицые слесари-сантехники, срезали у всех батареи и продолбили по всему подъезду дырки в полах и потолках, чтобы поставить новые отопительные трубы.
Трубы установили на удивление оперативно. Отверстия же вокруг них зияли во всем своем простодушном безобразии несколько долгих месяцев.
Дырки жутко напрягали. Во-первых, стало слышно каждое слово верхних и нижних соседей, причем не только непосредственно верхних и нижних, но и далеких верхних и сильно нижних.
Но даже это было ерундой по сравнению с обонятельными ощущениями, которые приходилось испытывать, когда соседка снизу жарила рыбу. Саша многие годы после дырок в потолке и полу даже думать не могла о жареной рыбе, не то что есть ее.
Однако и это было всего лишь присказкой по сравнению с той сказкой, которая ждала их впереди. Назвать эту сказку можно было не иначе как «Щелкунчик, или Мышиный Король». Потому что через дырки к ним в квартиру напа€дали мыши. В доме, еще по давней сталинской традиции, жили не только чинные министры, генералы и артисты, но, как напоминание и предупреждение о вполне возможной иной участи, ютились в коммуналках бесшабашные простые смертные, у которых почему-то наиболее охотно рождались в большом количестве дети, а также усиленно размножались мыши и всевозможные домашние насекомые. В общем, как писал когда-то Александр Блок: «Молчали красные и синие; В зеленых плакали и пели». [5]
5
А. Блок. «На железной дороге». Красные и синие – вагоны первого и второго класса, зеленые – для малоимущих.
Вот из этих коммуналок и объявились вражеские полчища. Первой заметила мышей Элька.
– Я видела мышь! – предупредила она вернувшуюся с работы мать.
Но Саше не хотелось верить. Мышей она боялась панически. Она предпочла думать, что дочке все это показалось. К сожалению, в скором будущем то же самое показалось Ромке, Мишке, а потом и самой Саше. Мыши, не прячась и не спеша, спокойно расхаживали по их длинному коридору. Людей они совершенно не остерегались. Наоборот: люди паниковали и страдали от их присутствия.
Купили в хозяйственном магазине какой-то дешевый сомнительный яд, не принесший никаких ожидаемых результатов. Мыши закрепились в квартире основательно: благополучно плодились, размножались, ходили по комнатам ночами. Спать приходилось при свете, который пока еще, к счастью, слегка нервировал почему-то дерзких грызунов.
Наконец хозяйственная Элька разузнала, что за помощью в таких случаях надо обращаться в санэпидстанцию.
– Да их, наверное, уже и в природе не существует, станций этих, – недоверчиво возражала Саша.
И оказалась не права. Почему-то санэпидстанции пока функционировали и оперативно откликнулись на призыв о помощи.
На следующий же день после вызова в дверь позвонили. На пороге стояли две маленькие тетеньки, жутко похожие на подросших мышей. Они прошлись по квартире, заглядывая в темные уголки крохотными глазками и поводя острыми носиками.
– Мышки есть! – постановили тетеньки удовлетворенно. – И много!
– Да! Да! – кивала им Саша, молитвенно сложа руки на груди. – Много, очень много мышек! Помогите!