И возмездие со мною (Человек боя)
Шрифт:
— Если этого требуют обстоятельства.
— Так что же, у меня нет никаких шансов? И вас не остановит, что я — полковник военной контрразведки ФСБ?
— Боюсь, что нет. Ведь вы просто исчезнете, а мы постараемся, чтобы тело не нашли.
— А если я соглашусь работать на вас?
Дубневич пристально глянул в глаза Федотова. Было видно, что он колеблется, что-то решает в уме.
— Хорошо, я сведу тебя с человеком, который решит твою судьбу, но только при одном условии: ты отдаешь мне похищенный «глушак» и представляешь всю информацию о своей работе здесь.
— Тогда
Дубневич встал, навис горой над столом, сузил глаза.
— Вот что, полковник, тут я решаю, что надо делать в первую очередь, а что во вторую. Или ты подчиняешься или…
— Понял, беру возражения назад. Придется верить вам на слово. — Ираклий встал, опять сцепил руки на затылке. — Пойдемте.
— Куда? — насторожился Дубневич, приподнимая дуло «глушака».
— Что ж вы думаете, я прячу такие важные улики, как «глушак», в офисе? Он у меня в тайнике, ждет посыльного.
Ираклий, не дожидаясь ответа полковника, двинулся к двери кабинета.
Дубневич в нерешительности шагнул следом, и это промедление стоило ему победы.
Что случилось, он так и не понял. Спина президента Ордена чести впереди вдруг исчезла, «глушак» из руки выскочил, как живой, а потом тяжелый удар потряс голову и всю нервную систему полковника, и ему все стало безразлично.
Ираклий замер над телом упавшего Дубневича, прислушиваясь к звукам, долетавшим из коридора, отобрал у него второй пистолет, быстро подошел к монитору и, включив громкоговорящую связь, произнес одно слово:
— Буза!
Это было ключевое слово запуска программы сопротивления.
После этого Ираклий взял свой «глушак», вышел в коридор и разрядил оба псигенератора в ликвидаторов Дубневича, томящихся за дверью. И тотчас же смирно лежащие на полу охранники офиса, они же — сотрудники опергруппы контрразведки, подчиненной Федотову на время проведения следственных мероприятий в Брянской области, включились в процесс.
Парни из команды «зачистки» Российского Легиона были опытными специалистами своего дела, но и они слегка расслабились, убаюканные мирным поведением побежденных и их безнадежным с точки зрения победителей положением. Поэтому атака контрразведчиков оказалась для них неожиданной.
Они начали сопротивляться лишь спустя несколько мгновений, но было уже поздно, оперативники Корнеева имели не меньший опыт боевых действий, а по части знания рукопашного боя могли дать ликвидаторам фору.
Бой закончился через три секунды. Семеро ликвидаторов оказались обезоружены и обездвижены, четверо из них потеряли сознание от разрядов «глушаков», один был убит, но оставались еще их приятели вне здания ДК и теперь надо было пройти мимо них незамеченными.
— Гасим свет, прыгаем в окна и — тютю… — предложил Корнеев. — Их осталось всего человек пять, не больше, в крайнем случае возьмем всех на штык.
— Это армейский спецназ, майор, они наверняка подстраховали себя, держат под прицелом окна и двери.
— Тогда единственный путь — на чердак через служебку.
— Пошли.
Оперативники Корнеева погасили свет в служебном помещении, чтобы их нельзя было увидеть снаружи, вскрыли в потолке замаскированный люк на чердак и один за другим начали подниматься в проем. В комнате оставались трое — Корнеев, Федотов и его телохранитель, когда в коридор ворвались двое ликвидаторов Дубневича, почуявшие неладное. Бросив взгляд на тела товарищей, они с ходу ударили из автоматов по дверям кабинетов, привыкнув реагировать на опасность только таким образом. В то же мгновение начали стрельбу по окнам офиса и те профессионалы «зачистки», что стерегли команду Федотова снаружи.
Телохранитель Ираклия погиб сразу, получив с десяток пуль в грудь и живот. Корнеева ранило в голову пулей с улицы, Ираклию тоже достались две пули — в шею и в плечо, поэтому он потерял сознание не сразу, успев выстрелить в коридор из «глушака». Огонь из коридора прекратился, можно было отступать, но сил уже не хватало, боль туманила кружившуюся голову, кровь из пробитой шеи толчками выплескивалась на рубашку, стекала по груди и спине, а вместе с ней уходила и жизнь.
Ираклий последней вспышкой сознания выбросил из окна один из «глушаков», сел на пол, потом лег и перевернулся на спину. Голова кружилась все сильней, но он все же смог мысленно произнести мантру, останавливающую кровотечение. Произнося последние слова мантры: лунггом ин-е-до, — он почувствовал умиротворение и заставил глаза остаться открытыми. Сознание померкло…
Когда в помещение заглянул телохранитель Дубневича, он увидел три неподвижных окровавленных тела, подержал их под дулом автомата и отступил в коридор.
— Трупы, товарищ полковник.
В комнату, тяжело ступая, вошел Дубневич с бледным землистым лицом, еще не полностью пришедший в себя после укола, снимающего психическую блокаду от разряда «глушака». Постоял над лежащим навзничь с открытыми глазами Федотовым, сплюнул.
— Их здесь трое. Где остальные?
— Ушли через чердак на крышу, там их и сняли.
— Хорошо. Убираемся отсюда.
— Там милиция подъехала…
— Я сейчас спущусь.
— А их куда?
— Вот милиция и похоронит. — Дубневич помял лицо ладонями, все еще глядя на умиротворенное лицо магистра Ордена чести, покачал головой. — Ах, полковник, полковник, ну почему ты такой несговорчивый? Что я теперь предъявлю Джехангиру? — Он вышел из служебной комнаты. — Сколько человек мы потеряли?
— Двоих, Чешко и Громова, товарищ полковник. Еще пятеро попали под «глушак», но уже отходят.
— По машинам. Поедем на Мальцева, а потом на Воропаева…
Стуча ботинками, спецназ Дубневича покинул офис Ордена чести, унося погибших ликвидаторов. На короткое время в Доме культуры установилась тишина, лишь снаружи доносились возбужденные голоса, да ворчали двигатели нескольких автомашин.
Федотов зашевелился, моргнул дважды, слезами промывая глаза, повернул голову и встретил затуманенный взгляд Корнеева.
— У нас всего две минуты, командир, сейчас сюда заявится доблестная жуковская милиция.