И все небо для нас
Шрифт:
– Далеко еще? – брови Милы жалобно вскинуты, губы выпячены, будто вот-вот расплачется.
– Минут тридцать.
– О-о-о, – стонет сестра. Ее плечи сникают, она плетется, с трудом переставляя ноги. – Я пить хочу…
Тихон лезет в рюкзак и достает бутылку с водой:
– Вот.
Когда он откручивает крышку и протягивает Миле бутылку, выхватываю ее и с подозрением нюхаю. Пахнет как обычная вода.
– Вела плохая, – сердится сестра.
– Здесь точно обычная вода? –
Тихон удивленно качает головой:
– Конечно, обычная.
Выливаю содержимое бутылки на траву.
– Вдруг ты туда какой-нибудь клофелин замешал? Извини, пробовать напитки из рук чужака явно плохая идея. К тому же тут везде промзона, и если с нами что-то случится, помощи ждать неоткуда.
Дядя ничего не говорит в свое оправдание. Странно, я ожидала, что он начнет яростно защищать свою честь.
– Понимаю твои опасения, – наконец произносит он.
Достаю из рюкзака бутылку с водой и протягиваю сестре. Она жадно выпивает половину.
– Мы купим воду на заправке, – предлагаю компромисс, – тогда мне будет спокойнее.
4
Некоторые люди почему-то считают, что им все можно. Например, взрослые. Мама полагала, что может распоряжаться моим временем в пользу Милы, дядя думает, что мы с сестрой вот так просто примем его. Ну уж нет, я не для того шестнадцать лет жила в этом мире.
На горизонте появляется заправка. Можно перевести дух, перекусить и спрятаться от жары.
– Я хочу писать, – заявляет сестра, глядя на дядю.
– Лучше сходи с Верой, – говорит он, протягивая мне руку Милы.
Перехватываю ее:
– Пойдем.
Считаю шаги, когда в голове щелкает напоминание. Оборачиваюсь в момент, когда дядя открывает дверь заправки и звенят колокольчики.
– Ничего без нас не покупай! – кричу я.
Тихон кивает.
– И чего ты все влемя лезешь? – сестра пытается выкрутить руку, но я крепко держу ее. – Ты мне надоела…
– Помнишь, что мама говорила про незнакомцев?
– Но дядя не незнакомец…
– А кто он? Ты с ним знакома пару часов. Думаешь, всё, ему можно доверять? Как бы не так.
Мила поджимает пухлые губы и опускает взгляд. Совесть колет сердце иголочками. Обычно сестра манипулирует мной, но иногда и мне приходится это делать. Вот только она за собой вины не чувствует, а я потом убеждаю себя, что поступила правильно. Не представляю, что творится в головах матерей, когда они проворачивают подобное с детьми.
– Почему? – спрашивает Мила.
– Что почему?
– Почему ему нельзя довелять? Он же холоший.
– Часто плохие люди кажутся хорошими.
– Но он не плохой. Он не выкинул мою одежду, а вот ты хотела ее выкинуть, – Мила щиплет меня за бедро.
Ойкаю и отпускаю ее. Она скрывается в туалете и закрывается изнутри. Одна. Это впервые, когда в общественном туалете без моей помощи. Мне бы порадоваться, но в душе пустота. Старшая сестра ей больше не нужна. У нее теперь есть дядя и незачем слушаться меня.
# # #
Мы сидим за столиком на заправке. Кондиционеры остужают наши разгоряченные тела. Тихон купил под моим присмотром воду и еду, и после моего одобрения Мила начинает есть. Вспоминаю о шоколадке в рюкзаке и морщусь. Наверное, от нее уже ничего, кроме подтопленного месива, не осталось.
– Ты не ешь, – замечает дядя, пока я верчу пакетик с чипсами.
Снэки, казалось бы, мечта любого подростка. Жуй, хрусти, ни в чем себе не отказывай. Но я не могу. Кусок в горло не лезет.
– Я веган.
– Тогда тебе у нас понравится, – улыбается дядя. – У меня свой сад, теплицы и фрукты с овощами.
– А фто такофе тефлифа? – чавкает сестра.
Обычно я ругаю ее за подобное свинство, но сейчас не хочется. Пусть Тихон видит, с чем ему придется мириться до ее совершеннолетия.
Пока дядя завуалированно объясняет Миле, что мы будем его картофельными рабами, облокачиваюсь на стул и поглядываю в широкие прозрачные окна заправки. По дороге проносятся машины, колокольчик на дверце почти непрерывно позвякивает, знаменуя непрерывную вереницу водителей, покупающих бензин.
Все так обыденно… Мир не замечает потери одного человека, он просто живет дальше точно так же, как вчера, позавчера и десять тысяч лет назад.
Смахиваю слезу и смотрю на сладости на столике. Мила вовсю уплетает сосиску в тесте, посмеиваясь над рассказами дяди. Похоже, теперь он для нее куда б'oльший авторитет, чем я.
И тут дядя говорит:
– Когда мы придем домой, вам больше не захочется есть такую пищу.
– Какую такую? – Мила морщит лоб.
– Химическую. Она вредна для организма.
Раскрываю пачку и ем чипсину за чипсиной, неотрывно глядя Тихону в глаза. Он вслушивается в хруст.
– Вела, ты что, не слышала? – Мила дергает меня за джеггинсы. – Это вледная пища.
– Я знаю.
– Тогда почему ты ее ешь?
– Потому что могу! – набираю в рот горстку чипсов и наслаждаюсь хрустящей симфонией.
Вкус лука со сметаной постепенно размачивается слюной и исчезает. Удовольствие от такого перекуса мимолетное, зато калорийное. Заедаю чипсы шоколадным батончиком.