I wanna see you be brave
Шрифт:
— Ты позволил мне выиграть? Серьёзно? Да кто, ты думаешь, ты такой?
Эрик пожимает плечами. Я с размаху бью его правой рукой в челюсть. Недавняя травма тут где даёт о себе знать острой болью в кисти. Я сжимаю челюсть, останавливая стон, готовый слететь с губ.
Эрик сплёвывает на пол.
— А вот это — моя девочка, — сладко произносит он.
Я замахиваюсь для нового удара.
— Может, всё-таки, лучше поговорим? — тут же предлагает он.
Я опускаются руку, осторожно прижимаю её к животу и жду, пока пульсация отступит.
— Вопрос всё тот же, —
Эрик облизывает губы, прежде чем заговорить.
— Проблема в том, что каждый человек видит мир по-разному. Да, для кого-то это огромный город под управлением кучки ничего не знающих и ничего не умеющих бесхребетных альтруистов. Но Джанин придумала, как это можно усовершенствовать. Она создала идеальную схему правления на основе многочисленных исследований. Результатом должно было стать новое Чикаго: более сильное и функциональное. Сама подумай, зачем городу правдолюбы, если от них мало пользы?
— Они обеспечивают справедливость, — протестую я.
— В городе, где управление изначально построено верно, нет нужды следить за правосудием, — мягко отвечает Эрик.
— Но почему бы тогда просто не расформировать фракцию? Зачем убивать столько людей?
— Они — часть своей фракции. Если они действительно, как ты говоришь, всё делали по справедливости, это значит, что они беспрекословно следовали правилам и были настоящими членами своей фракции. Они неспособны ни на что, кроме как говорить правду. Они — бесполезная трата биологического материала.
Мурашки покрывают кожу на руках, хотя в комнате душно. Я отворачиваюсь от Эрика лицом к стене.
— Альтруисты, — продолжает Эрик. — Самоотречённые и бесхребетные. Не все, конечно…
— Храбрость и самоотречение всегда идут рядом, Эрик, — перебиваю я. — Альтруисты такие же, как и мы.
— Именно поэтому я и сказал, что не все. Мы предоставили им выбор: войти с нами в новый мир или умереть в старом. У них было время подумать… Кроме тех, кто сразу высказал протест. Их мы убили на месте.
Невозможно говорить о смерти так спокойно, как это делает Эрик. Его голос не дрожит, и когда я поворачиваюсь, то вижу, что и ни один мускул на его лице не дёргается. Мне страшно за него. Неужели, всё человеческое ему чуждо?
— С товарищами ситуация сложнее. Я знал, что твой отец не согласится, но и убивать его мне не хотелось.
— Почему? — тут же интересуюсь я.
— Разве не понятно? Потому что это твой отец. Знаешь, Джессика, я до последнего надеялся, что ты одумаешься и выберешь меня. Я старался этого не показывать, но я ждал. Надеялся, что Вдова выиграет, но вместо этого получил в союзники Дерека, которому ты тоже не сказала да. Честно признаюсь, был удивлён. Я думал, что он поведёт себя, как твой братец — закатит истерику, и мне придётся вколоть ему слоновью дозу сыворотки, чтобы заставить работать на меня. Но вместо этого, он просто согласился на мои условия, хотя наверняка понимал, что я блефовал.
— Ты обещал убить меня, Эрик. Это не очень похоже на блеф.
— Я не собирался убивать твоего отца, и ты действительно думаешь, что я бы смог убить тебя? Хорошего же ты обо мне мнения.
Я
— Даже не представляешь, насколько.
Повисает пауза. Эрик смотрит на меня, я на него, и кажется, мы оба понятия не имеем, что говорить дальше.
— Один последний вопрос, — я первая нарушаю тишину. — Зачем ты убил того парня в доме альтруиста?
— Я был уверен, что это Дерек.
Больше Эрик ничего не говорит, но мне и этого достаточно, потому что уж больно похоже на правду. Я выхожу из комнаты. За дверью меня ждёт Четыре.
— Ну?
— Ничего нового мы не узнаем, — отвечаю я. — Джанин всем руководит. Эрик — ладья в этой шахматной партии, не более того.
Четыре кивает, словно изначально так и знал.
— Что будем с ним делать?
— Не спрашивай меня, — прошу я. — К тому же, ты знаешь правила. Товарищи запрещают любое применение оружия на своей территории, но отец сказал, что нам можно сделать исключение. Эрик все ещё член Лихости. И судить его мы должны по нашим законам.
Часом позже все нынешние лихачи набивают собой небольшое помещение, отведённое под склад. Четыре и Скотт приводят Эрика и ставят его на колени. Его руки всё ещё связаны за спиной. Слишком туго — я вижу красные следы от верёвок на его бледной коже.
В глазах Эрика нет ни страха, ни боли, ни разочарования. Он остаётся бесстрашным до конца.
Слишком бесстрашным даже для того, чтобы признать поражение и сдаться.
В качестве последнего желания он просит, чтобы курок спустила я. Четыре отказывает ему, но я выхватываю пистолет из руки Тобиаса и говорю, что справлюсь, хотя абсолютно в этом не уверена. В полной тишине: такой, что не слышно даже, как ветер шелестит листьями и ветками деревьев снаружи, я встают перед Эриком и прислоняю к его лбу дуло пистолета. Его серо-голубые глаза смотрят на меня, не отрываясь. Он не боится смерти.
Я снимаю пистолет с предохранителя. Тяжело выдыхаю, и эта вибрация передаётся через руку и оружие Эрику. Он улыбается, но я раньше никогда не видела такую его улыбку. Кажется, она искренняя. И Господи, почему раньше я не замечала, какая она у него настоящая?
Слёзы обжигают мои глаза. Эрик закрывает свои.
Я прошу его быть храбрым, зачем-то прошу простить меня и спускаю курок.
Комментарий к Глава 20
http://vk.com/club75865569
До финала осталось совсем немного… And another hero will fall.
========== Глава 21 ==========
Вечности не хватит на то, чтобы отмыть чужую кровь с моих рук.
Полумрак комнаты съедает меня. Я прижимаюсь спиной к стене и спускаюсь по ней на пол. Деревянные половицы приятно скрепят под моим весом. Смотрю на свои ладони и на какое-то мгновение мне кажется, что с них действительно капает густая алая кровь, но это лишь тени веток деревьев, освещённых фарами проезжающего мимо грузовика.
С другой стороны от двери, упертый стволом в угол между стеной и шкафом, стоит мой автомат. Не знаю, смогу ли когда-нибудь снова взять в руки оружие.