И жизнь моя – вечная игра
Шрифт:
Когда-то она воротила от него нос. Но сейчас – сама покорность и само послушание. Тимофей даже не спрашивал у нее, почему так резко изменилось ее отношение к нему. И так было ясно. Ладу привлекали крутые парни, только перед ними она благоговела. А остальных и в грош не ставила. Тимофей не смог доказать свою крутость в первом свою бою с захаровскими «быками». Зато показал свою силу, когда кончил Захара на глазах у Лады. С тех пор она страшно боялась его. И так же страшно уважала. И в постели она была заводной, особенно первое время, когда не совсем затянулись раны.
И еще ей нравилось жить с ним, потому что у него была своя квартира. Вернее, не совсем своя, зато двухкомнатная, с ремонтом, обстановкой. Он мог позволить себе снимать ее за приличные деньги. Хоть он и проиграл «стрелку» с ждановскими, Елизар все равно держал его на особом счету. Три бойца у него в подчинении, если вдруг что, он снова получит команду «фас» и рванет на разборку с конкурентами. Но сегодня у него выходной. Сегодня он будет пить пиво и любить Ладу.
Какое-то время она без дела стояла перед зеркалом, затем стала расчесывать волосы. Делала она это с таким видом, как будто получала от этого эротическое наслаждение – глаза полузакрыты, на губах томная улыбка, от жаркого дыхания грудь вздымается часто и высоко, звук мурчащей кошки. Глядя на нее, Тимофей ощутил резкий прилив настроения.
– Ты это нарочно? – спросил он.
Подошел к ней сзади, руками огладил ее упругие полушария.
– Хочу тебя... – выгибая спину дугой, прошептала она.
– Тогда получай. Меня...
Он тоже ходил по дому, не отягощая себя одеждой. Сейчас на нем был только банный халат, на голое тело. Так что он тоже, считай, в полной боевой готовности...
Срывая с него халат, Лада увлекла его к дивану. Падая на живот, пальцами коснулась клавиши стоявшего на полу магнитофона. Из колонок полилась медленная и очень мелодичная музыка, сдобренная волнующими охами и стонами. Под такой аккомпанемент и у мертвого осла уши встанут...
Прошло совсем немного времени, когда Лада добавила свою, живую скрипку в эту эротическую симфонию. Звучала она громко, воодушевленно и, что само главное, искренне...
Тимофей бил в барабан. До финала оставалось совсем чуть-чуть. Вот-вот загремят литавры и зазвучит барабанная дробь... Но чьи-то сильные руки вдруг схватили его за шею, сорвали с Лады, швырнули на пол.
Он не понимал, как в его квартире могли оказаться злые здоровяки в кожаных куртках. Но сразу понял, что попал впросак. Их было, как минимум, трое. И все дружно пресекли его попытку подняться с пола. Его били руками, ногами до тех пор, пока сильный удар по голове не вышиб из него сознание.
Очнулся Тимофей в той же комнате, в которой произошла катастрофа. Лада сидела на разобранном диване, вжавшись спиной в стену и подобрав под себя ноги. Она догадалась закрыться простыней, но это иллюзорная защита. Браткам ничего не стоит сорвать с нее покрывало, ее саму разложить на диване... Но им сейчас не до нее. Все трое заняты Тимофеем. Один держит его на прицеле пистолета, второй вяжет ему скотчем руки, третий – ноги.
Хотел бы Тимофей узнать, кто
– Ну, что нам с тобой делать, урод? – спросил жлоб с большим покатым лбом и мощным навесом надбровных дуг над маленькими пустыми глазками.
Тимофей молча посмотрел на него. Что хотите, то и делайте.
– Ты знаешь, как Мотя умирал? – злобно спросил второй, широколицый тип с большими и отвислыми, как у бульдога, щеками.
Волосы у него были короткими, длиной в толщину большого пальца. И при этом он умудрялся выглядеть лохматым.
– Ну, чо, молчишь, падла? – взревел третий.
Этот паренек был среднего роста, третий номер по ранжиру в строю злобных незнакомцев. И плечи у него узковатые, и руки коротковатые, зато злости в нем столь же много, как серной массы в ушах древнего человека. Выпученные глаза, губы сломанным коромыслом.
Он ударил его тупым носком тяжелого ботинка. Метил в живот, а попал в плечо – но все равно больно, рука онемела, налилась болью и тяжестью. И это было только начало. Тимофей еще не знал, с кем имеет дело, но уже догадывался, что живым его отсюда не выпустят.
– Я спрашиваю, ты знаешь, как Мотя умирал? – снова спросил тип с бульдожьими щеками.
Тимофей и ухом не повел. Ему-то какое дело, как там какой-то Мотя подыхал?..
– Ты, падла, нам за всех пацанов ответишь! – взревел недоросток.
И снова ударил пленника ногой. На этот раз он все-таки угодил в живот. К счастью, Тимофей успел напрячь пресс. И все равно больно...
– Нет, он не знает, как Мотя умирал, – разминая толстые сардельки пальцев, сказал щекастый. – А Мотя умирал долго. И больно ему было, очень больно. Одна пуля челюсть ему нижнюю вырвала, а другая глаз выбила...
– Мы тебе, сука, язык сначала вырвем! – злобно оскалился недоросток.
И для пущего устрашения вытащил из кармана самые настоящие клещи, которыми легко можно было перекусить прочную стальную нить первоклассного проволочного заграждения.
– А потом фары на твой задний бампер натянем, козел!
Тимофей закрыл глаза и закусил губу. Пусть делают, что хотят.
– Не, смотри, пацаны, да он зазнался, в натуре! – взвыл недоносок.
– Ша! – осадил его лобастый жлоб. – Эта морда думает, что с ним шутят... Ты хоть знаешь, кто мы такие?
Он поставил ногу на грудь Тимофею, с силой на нее надавил. Глаза открылись сами по себе.
– Мы от Ждана, понял?
Тимофей слегка скривил губы в презрительной усмешке. Не опустился он до того, чтобы выяснять природу происхождения этих бандитских рож. Не дождались они от него мольбы о пощаде. А так хочется им произвести на него впечатление. Потому по их воле, а не по его прозвучало грозное имя крутого бандитского авторитета...
– Ну чего ты молчишь, гнида!
Недоросток обрушил на Тимофея град ударов, но не смог выбить из него ни слова.