И жизнь моя – вечная игра
Шрифт:
Машин возле дома было несколько, в основном иномарки. Они стояли на довольно-таки широкой площадке у ворот, в плотном ряду. Между бампером ближайшего к дороге автомобиля и самой дорогой расстояние метра три-четыре. И в этом пространстве находились два крепыша в кожаных куртках. У одного в руке бутылка пива, у другого – бокал с вином. Стоят вразвалку, говорят о чем-то меж собой, курят.
– Хреновая у них охрана, – заметил Борец.
– Какая-никакая, а есть... Пока есть...
Машина прошла мимо бандитской охраны, сделала круг по кварталу, снова подъехала к дому. Остановилась. Тимофей крепко
Как он и ожидал, охранники проявили интерес к их машине. Один за другим направились к ней.
Тимофей стрелял через опущенное стекло, не открывая дверцы. Первая пуля легла, что называется, в яблочко. В глазное. Вторая проверила на прочность бандитский лоб...
Бесшумные выстрелы не привлекли внимание гуляющей публики. Но очень скоро трупы заметят, начнется паника. Пьяные братки устроят митинг возле павших героев – на это и рассчитывал Тимофей. Как рассчитывал на то, что посторонний люд не рискнет приблизиться к убитым.
И расчет его оказался верным. Пьяная братва собралась вокруг убитых всем своим составом. Ни женщин рядом с ними, ни, тем более, детей. Суровое молчание сильных людей и запах смерти отпугивали слабонервных.
Никак не думали ждановские, что враг их окажется настолько наглым, что вернется к месту преступления. Да еще с каким шумом вернется...
Тимофей натянул на себя маску еще до того, как передернуть затвор автомата. И Алекс в маске, и Борец. У всех автоматы, никто ни в чем не сомневается. На него работал эффект неожиданности. Непоколебимая уверенность в своих силах на корню подавляла предательский мандраж. О том, что было сегодня с ним и Ладой, он не думал. Злость и ненависть могут дать хороший толчок, но хороши они только до исходных позиций, а в бою они – тормоз...
Тимофей первым выскочил из машины, с ходу открыл огонь. Борец и Алекс тоже не мешкали, также спустили с крючков свои автоматы.
Ждановских было не меньше полутора десятков, и многие из них были при стволах. Но нападение было столь ошеломляюще внезапным, плотность огня была настолько высока, что никто из них не успел расчехлить свое оружие...
Пленных Тимофей не брал. А зря... Он отомстил врагам за изнасилование своей девушки, но саму Ладу так и не освободил. И не ощущал он потому радость победы. Но и вины за собой не чувствовал. Сильные духом люди не оглядываются назад, сильные люди смотрят только вперед...
Елизар ждал его у себя дома, который он превратил в настоящую крепость. Подъезды к нему перекрыты машинами, на подходах вооруженные патрули, во дворе автоматчики, в окнах второго этажа снайперы.
– Осадное положение? – красного словца ради спросил Тимофей.
– Не думаю... Кого мне бояться? Ждана больше нет, на ментов наплевать...
– Почему Ждана нет? Не было его среди моих...
Тимофей точно знал, что Ждана среди убитых им братков не было.
– Среди твоих не было. Но ты же не один у меня такой геройский. Есть человек, который Ждана сделал, пока ты его пацанов спать укладывал... Оба хорошо сработали, козырный пасьянс мне разложили. Теперь я в городе самый-самый... Или нет?
– Кто к чему стремился, – улыбнулся Тимофей.
– Вот именно, к чему стремился, к тому и пришел... Думаю тебя
– А это тебе решать, рано или нет, – невозмутимо сказал он.
– Мне решать, а то кому ж... Надо тебя поднимать. Хлопец ты боевой. Не трус и не предатель... Пролетарским районом будешь рулить. И завод тебе Козьма отдаст. Ты, говорят, работал на нем когда-то...
– Работал.
– Завод на ладан дышит.
– Знаю, – кивнул Тимофей.
– Но директору спуску не давай. У него там свое производство...
– Знаю.
Лада рассказывала ему, чем занимался директор станкостроительного завода. Кооператив у него, еще со времен перестройки. Завод станки для лесной промышленности выпускал. Госплана давно уже нет, государственные заказы приказали долго жить, деньги из казны не поступают. Есть свободный рынок, только спрос там на продукцию завода невелик. Но все, что продает завод, проходит как продукция подконтрольного директору кооператива. Деньги получает только он со своей придворной камарильей, а рабочим шиш с маслом. Отец с матерью уже третий месяц без зарплаты сидят. И если бы Тимофей им не помогал, ноги бы с голодухи протянули. Наде, правда, кое-что перепадает. После больницы она снова у главного инженера в секретаршах работает, ее на голодном пайке грех держать.
– Все-то ты знаешь, – усмехнулся Елизар.
– Это плохо? – невозмутимо посмотрел на него Тимофей.
– Хорошо... Плохо, когда другие про тебя много знают.
– Что знают?
– Трупов за тобой много.
– На войне как на войне.
– Война войной, а менты силу набирают. Из Москвы нового начальника РУОП прислали. Говорят, дошлый мужик...
– А пусть докажет! – усмехнулся Тимофей.
В том, что Алекс и Борец будут держать язык за зубами, он не сомневался. Во-первых, они же не самоубийцы, чтобы нарываться на расстрельный приговор, а во-вторых, язык за зубами они держать умеют. Горбыль мог дать слабину, но ведь он не видел, как Тимофей жал на курок.
– Нравишься ты мне, парень, – покровительственно улыбнулся Елизар. – Непробиваемость твоя нравится... Ты прав, никто ничего не докажет... И если Лада твоя вдруг скурвится, платок на ее роток накинем быстро...
– Не скурвится... – нахмурился Тимофей. – Мне найти ее надо.
– Не колотись, найдется твоя Лада. Козьма ждановских сейчас шерстит, и ее найдет, и уродов тех, что на тебя наехали... А если не найдется, то и черт с ней. Тебе спокойней будет. Ну и мне...
– Лучше бы нашлась.
– А если нет?
– Ну, головой об стену биться не стану, – пожал плечами Тимофей.
И в петлю уж точно не полезу, мысленно добавил он. Не сошелся свет клином на Ладе. И раньше он не строил серьезных планов относительно нее, и сейчас нет желания связать с ней свою судьбу. Но, по-любому, она дорога ему. Хотелось бы прижать ее к себе, приласкать...
– А я думал, у тебя любовь?
– Нет, не любовь. Но кого угодно из-за нее порву.
– Сильно сказано. Тем более что ждановских ты уже порвал...