Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века
Шрифт:
Теперь приведем два примера из грамматик современных языков. Уроки Луи де Лепина касались итальянского и французского, но также геральдики, истории, хронологии, моральной философии, географии, фортификации и даже прикладной математики для навигации [327] . Вышеупомянутый Алсид Бонказ де Сен-Морис представляется в своих Замечаниях о главных трудностях французского языка в качестве учителя итальянского, французского и испанского, но также утверждает, что преподает философию на французском, историю, геральдику, географию, астрономию и другие разделы математики, необходимые для благородного человека. Он опубликовал работы по географии, в том числе политической, а также Надежный путеводитель для иностранцев, путешествующих по Франции (1672) [328] . Кроме того, поскольку учителя национальных языков говорили как на латыни, так и на нескольких современных языках, иностранные дворяне нанимали их в качестве переводчиков и сопровождающих в путешествиях. Они также становились специалистами в областях знаний, которые можно назвать «культурой» и «историей искусства». В 1732 году Аннибале Антонини опубликовал Записку о Париже и его окрестностях – путеводитель, описывающий самые красивые парижские памятники [329] .
327
De L'epine. Le ma^itre italien. S.p.
328
Saint-Maurice Bonnecase de. Remarques. P. 2; Idem. Le guide fidelle des 'etrangers dans le voyage de France. Paris, 1672.
329
Antonini A. M'emorial de Paris et de ses environs […]. Paris, 1732.
Таким образом, неудивительно, что преподавание иностранных языков часто было тесно связано и, возможно,
330
Этот метод напоминает современное предметно-языковое интегрированное обучение см.: Coyle D., Hood Ph., Marsh D. CLIL. Content and Language Integrated Learning. Cambridge; New York, 2010.
331
Berti M. L’arte d’insegnare la lingua francese. P. 240.
332
Biblioth`eque nationale de France. MS allemand 147. Notes de cours et de voyage, r'eunies par Charles-Ad'eodat Ferber, de Dantzig. Fol. 371 v, 374 r.
Упражнения по переводу на целевой язык («темы»), предложенные в рукописной английской грамматике, хранящейся в Библиотеке Сорбонны, включают подстрочный перевод французских текстов [333] . Учащиеся могли легко и быстро практиковаться в иностранном языке без использования словаря, так как английские слова указаны в интервалах между строками, прямо над соответствующими им французскими; цифры указывают читателю на синтаксические правила, приведенные на первых листах, в то время как дополнения, вписанные красными чернилами на французском, предлагают дословный перевод [334] . В этом случае также предполагается, что дисциплины преподаются с помощью английского языка и наоборот. Некоторые из диалогов, которые ученик должен был перевести, объясняют наиболее важные грамматические правила целевого языка: таким образом, учащиеся одновременно познают теорию английского языка и используют язык на практике [335] . Другие «темы» касаются широкого спектра вопросов, однако особое внимание уделяется наставлениям из моральной философии и анекдотам из древней истории, заимствованным из сочинений главных латинских историков. Стоит отметить, что многие из этих текстов (вероятно, используемых в частных уроках) взяты из школьной грамматики: хотя этот учебник не предназначен исключительно для дворян, он явно основан на педагогических принципах, которые являются предметом нашего исследования. Анонимный автор грамматики не приводит свой источник, но в рамках этих «тем» он предлагает французские версии упражнений по переводу, которые можно найти в современном ему руководстве по латыни, написанном английским учителем Джоном Кларком (1687–1734) и переизданном несколько раз в XVIII и начале XIX века. Это руководство также призвано сделать изучение латыни средством приобретения специальных знаний, а изучение древней истории – средством для лучшего усвоения языка римлян. Озаглавлено оно весьма многозначительно: Введение в природу латыни, […] к которому прилагается […] краткий отчет о деяниях Древней Греции и Древнего Рима; предназначенное для ознакомления мальчиков как с историей, так и с особенностями латинского языка […] [336] .
333
Подстрочный (междустрочный) перевод используется с XV века применительно к латыни и греческому с целью изучения древних или современных языков с помощью латыни. См.: Colombat B. La grammaire latine. P. 120–130; Besse H. Traduction interlin'eaire et enseignement des langues (chez Locke, Du Marsais, Radonvilliers, Robertson et quelques autres) // Documents pour l’histoire du francais langue 'etrang`ere ou seconde. 1996. № 18. P. 293–312.
334
Biblioth`eque Interuniversitaire de la Sorbonne. MS 1183. Grammaire anglaise, r'esum'ee, avec des th`emes. Fol. 28 r–64 r.
335
Ibid. Fol. 36, 48r–64r.
336
Clarke J. An introduction to the making of Latin, comprising […] the substance of the Latin syntax […] to which is subjoin’d […] a succinct account of the affairs of ancient Greece and Rome; intended at once to bring boys acquainted with history and the idiom of the latin tongue […]. London, 1748. Согласно каталогу Британской библиотеки, первое издание вышло в 1721 году, а последнее – в 1831-м; начиная с 1747 года было опубликовано по крайней мере четыре французских перевода этой работы. Кларк изложил свой метод обучения (на примере своих учеников) как латыни, так и специальным дисциплинам в своей работе: Clarke J. An essay upon the education of youth in Grammar-schools, in which […] a new [method is] proposed, for the […] training up of youth to the knowledge of the learned languages, together with history, chronology, geography, &c. London, 1740 (3-е изд.).
Как правило, даже посещавшие школу дворяне бросали учебу очень рано, а их образование завершалось службой в армии, пребыванием при дворе и путешествиями. Формальная модель образования, которая доминировала на заре Нового времени и была распространена в коллегиумах и университетах, действительно лучше подходила представителям дворянства мантии, традиционно выбиравшим карьеры, требующие специализированной подготовки, чем представителям дворянства шпаги [337] . Новые идеи о воспитании молодых дворян, появляющиеся в последние десятилетия XVI века и позже, побуждали к разработке учебной программы, основанной на новых критериях. Во-первых, теоретическое образование должно было сочетаться с физическими упражнениями; во-вторых, учебный план должен был включать дисциплины, необходимые для дворянина, но почти всегда отсутствовавшие в коллегиумах и университетах, хотя период обучения предполагался более коротким, чем в подобных учреждениях. Другими словами, было желательно, чтобы молодые дворяне совершенствовали свое образование, но цель превратить их в ученых не ставилась [338] .
337
Dewald J. Aristocratic Experience. P. 83–84.
338
Waquet F. Le latin. P. 250.
Представленные в данной статье проекты благородных академий и данные о практике преподавания, отражающие необходимость переосмыслить образование дворянства, помогают нам лучше представить его образовательный идеал. План Ле Гра, к примеру, составлен в противовес учебным программам коллегиумов и университетов. В отличие от длительной учебы по традиционной схеме Ле Гра предлагает относительно короткий период обучения, что соответствует реальным потребностям дворянства; в нем критикуются как монополия латыни в преподавании, так и чрезмерные затраты времени на изучение этого языка. Конечно, Ле Гра не исключает латынь из своей идеальной учебной программы, но предлагает ее изучение наравне с другими иностранными языками. Сначала же его ученики должны приобрести базовые познания в науках и во французском – языке, на котором науки и должны преподаваться. С другой стороны, увеличение начиная с XVII века числа источников, связанных с практикой преподавания дворянам современных языков, доказывает их важность для образования элиты. Конечно, этот свод документов является частичным и фрагментарным и не позволяет делать обобщения о методах ассимиляции языков, но в то же время он отражает интеграцию этих новых (или практически новых) дисциплин в дворянскую культуру.
Изученные документы показывают, что языки воспринимаются не только как самостоятельные предметы, но в первую очередь как часть более широкой и продуманной учебной программы. Образовательная модель, позволяющая избежать ученого подхода и длительного периода изучения латинской грамматики, присущих школьной системе, опиралась на теорию (а в некоторых случаях и практику) обучения на основе национального языка, что подразумевало быстрое получение информации, полезной как с профессиональной точки зрения, так и с точки зрения социабельности. Применяемые в качестве средства обучения или усвоенные посредством чтения, сочинения и перевода, национальные языки являлись одновременно объектом изучения и инструментом трансляции культуры и ее усвоения.
Михаил Киселев, Анастасия Лысцова
Проблема дворянского образования в публицистике и в правительственной политике Российской империи на рубеже 1750-х и 1760-х годов [339]
Как отмечал в 1936 году Г. А. Гуковский, «в середине XVIII века уже сравнительно значительный слой дворянства взялся за созидание этой новой [дворянской – М. К., А. Л.] культуры, причем взялся сам, а не при помощи наемников, и взялся не по приказу власти, а независимо от нее, намереваясь, наоборот, повлиять на самую эту власть» [340] . Конечно, сословное происхождение едва ли могло полностью предопределять идейные предпочтения и взгляды авторов. Более того, в рамках формально единого сословия конкретные акторы могли занимать разные позиции. В частности, для российского дворянства на протяжении XVIII века была актуальна проблема внутрисословного равенства [341] . Также следует заметить, что граница между дворянством и государством (властью) не была непроницаемой. Более того, такая граница имела очень условный характер, так как государство как организация представляло собой поле взаимодействия различных социальных элементов, в первую очередь именно дворян. Тем не менее сословное положение предрасполагало как к социальной саморефлексии, так и к той или иной реакции на поступки окружающих, имевших более высокое/низкое происхождение или внутрисословное положение [342] .
339
Статья подготовлена при поддержке Российского научного фонда, проект № 14–18–01873 «Границы и маркеры социальной стратификации в России XVII – ХХ вв.». Введение и первый раздел написаны М. А. Киселевым и А. С. Лысцовой, второй и третий разделы – М. А. Киселевым.
340
Гуковский Г. А. Очерки по истории русской литературы XVIII века. Дворянская фронда в литературе 1750-х – 1760-х годов. М.; Л., 1936. С. 14. Безусловно, после работ Г. А. Гуковского, чья жизнь трагически оборвалась в 1950 году, вышел ряд значимых исследований о дворянской культуре России XVIII века, среди которых особым вниманием пользуются труды М. Раева и Ю. М. Лотмана. Однако, как справедливо отмечает О. Е. Глаголева, «мощное воздействие взглядов М. Раева и Ю. М. Лотмана на последующее развитие историографии русского дворянства XVIII века вызвало ощутимую в последнее время потребность в проверке, уточнении и даже, возможно, пересмотре выдвинутых ими положений» (Глаголева О. Е. Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века: Подходы и методы изучения // Глаголева О., Ширле И. (Ред.). Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века. М., 2012. С. 11). В связи с этим, как представляется, плодотворным будет вновь обратиться к классическим работам Г. А. Гуковского. При этом, конечно же, в них следует искать не столько готовые ответы, сколько отправные точки для исследований.
341
Киселев М. А. Развитие самосознания «дворянского сословия» в первой трети XVIII в. и междуцарствие 1730 г.: «шляхетство» или «фамильные и шляхетство»? // Петрухинцев Н. Н., Эррен Л. (Отв. сост.). Правящие элиты и дворянство России во время и после петровских реформ (1682–1750). М., 2013. С. 312–319.
342
Например, А. П. Сумароков в письмах к И. И. Шувалову заявлял, что он «дворянин и офицер» и что «я не граф, однако я дворянин» (Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980. С. 73, 77). В то же время В. К. Тредиаковский в 1761 году в предисловие к переводу Римской истории аббата Шарля Роллена включил следующие размышления об авторе: «Был он впрочем Муж нискаго состояния по рождению: Сын ножеваго художника Парижанина; но имел свыше превысокия дарования Умственныя и Нравственныя. Толь сие праведно, что Разум и Добродетель, есть жребий всего человеческаго Рода, а не человеков токмо породных» ([Тредиаковский В. К.] Предуведомление от трудившагося в переводе // Роллен Ш. Римская история от создания Рима до битвы актийския, то есть по окончание республики. Т. I. СПб., 1761. С. [1]).
Если вернуться к наблюдениям Г. А. Гуковского, то, хотя и с оговорками, следует признать, что именно с середины XVIII века можно говорить об относительно устойчивом развитии российской дворянской культуры, творцами которой начинают выступать сами дворяне, причем позиционировавшие себя именно в качестве таковых. Как результат, к концу 1750-х годов дворянская проблематика, включая проблемы образования дворян и, шире, их воспитания, начинает активно обсуждаться как на страницах печатных изданий, так и в правительственных учреждениях [343] . Соответственно, в первой части данной работы мы рассматриваем обсуждение проблемы дворянского образования и воспитания в сфере публичной коммуникации. Вторая часть будет посвящена реформе дворянского образования, предпринятой в начале 1760-х годов.
343
Для российского XVIII века понятия образование и воспитание были тесно взаимосвязаны, хотя и различались. Образование прежде всего подразумевало обучение определенным наукам и предметам. В то же время воспитание, помимо получения образования, подразумевало также и физическое и моральное совершенствование человека. См.: Kuxhausen A. From the Womb to the Body Politic: Raising the Nation in Enlightenment Russia. Madison, 2013. P. 4, 23.
Вопросы дворянского воспитания и образования на страницах российских журналов (1755–1764)
Во второй половине 1750-х годов в Российской империи происходит расширение сферы публичной коммуникации: начинают выходить первые русскоязычные журналы, предназначенные не только и не столько для ученых, но и для более широкого круга читателей. С 1755 по 1764 год Санкт-Петербургской академией наук издавался журнал Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие (за время издания его несколько раз переименовывали), редактором которого стал Герхард Фридрих Миллер. Помимо статей научно-популярного содержания, в нем печатались как морально-политические сочинения, так и литературные произведения. Первоначально тираж журнала составлял 2000 экземпляров, однако затем он был сокращен до 1250 экземпляров, так как подписчиков было «значительно меньше, в первые три года их было по 600–700 человек, кроме того, после подписного года расходилось еще 500–700 экз.» [344] . С одной стороны, в этом журнале публиковались сочинения авторов недворянского происхождения, таких как Григорий Николаевич Теплов, Михаил Васильевич Ломоносов, Николай Никитич Поповский, Петр Иванович Рычков, Василий Кириллович Тредиаковский. С другой стороны, с журналом сотрудничал как в качестве авторов оригинальных произведений, так и в качестве переводчиков целый ряд сочинителей дворянского происхождения. Из них следует назвать прежде всего Александра Романовича Воронцова, Ивана Логгиновича Голенищева-Кутузова, Ивана Перфильевича Елагина, Семена Васильевича Нарышкина, Григория Васильевича Козицкого, Александра Петровича Сумарокова, Григория Андреевича Полетику, Семена Андреевича Порошина, Алексея Андреевича Ржевского, Михаила Михайловича Щербатова, Михаила Матвеевича Хераскова [345] .
344
Берков П. Н. История русской журналистики XVIII века. М.; Л., 1952. С. 86. Следует упомянуть, что в 1755 году, помимо русскоязычных Ежемесячных сочинений, в Петербурге выходил на французском языке журнал Le Cam'el'eon litt'eraire, в котором также развивалась тема необходимости должного образования для дворянства. См.: Попова М. Н. Теодор Генрих Чуди и основанный им в 1755 г. журнал «Le Cam'el'eon litt'eraire» // Известия АН СССР. VII сер. Отд. гуманитарных наук. 1929. № 1; Ржеуцкий В. С. В тени Шувалова. Французский культурный посредник в России барон де Чуди // Новое литературное обозрение. 2010. № 105.
345
Берков П. Н. История. С. 87, 89, 93, 104; Готовцева А. Г. Журнал «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» в российском историко-культурном контексте середины XVIII века. Дисс. … канд. филол. наук. М., 2005. С. 181–183.
В 1759 году начинают выходить два первых частных российских журнала: Праздное время в пользу употребленное и Трудолюбивая пчела. Первый издавался в 1759–1760 годах, его тираж 1759 года составил 600 экземпляров, 1760-го – 400 экземпляров [346] . Его издателями была группа «бывших кадетов Сухопутного шляхетского корпуса» и некоторые «из его преподавателей» [347] . Точный состав авторов Праздного времени установить сложно из-за анонимности его статей. С полной уверенностью можно говорить об участии Петра Ивановича Пастухова, С. А. Порошина, А. П. Сумарокова [348] . Издателем Трудолюбивой пчелы, выходившей только в 1759 году, был Сумароков. Он планировал издать первый номер тиражом 1200 экземпляров, однако в предварительном счете, выставленном ему типографией, тираж был обозначен в 600 экземпляров. Сумароков этим не удовлетворился и потребовал, чтобы тираж был 800 экземпляров, что и было утверждено [349] . Основным автором журнала был сам Сумароков. Кроме того, материалы для журнала давали такие авторы и переводчики дворянского происхождения, как Сергей Иванович Глебов, Андрей Андреевич Нартов, Алексей Васильевич Нарышкин, Алексей Андреевич Ржевский, Г. В. Козицкий и С. В. Нарышкин, Г. А. Полетика [350] .
346
Шамрай Д. Д. Об издателях первого частного русского журнала (По материалам архива кадетского корпуса) // Орлов А. С. (Ред.). XVIII век: Сборник статей и материалов. М.; Л., 1935. С. 378–379.
347
Берков П. Н. История. С. 124. См. также: Шамрай Д. Д. Об издателях.
348
Шамрай Д. Д. Об издателях. С. 383–384; Берков П. Н. История. С. 127.
349
Шамрай Д. Д., Берков П. Н. К цензурной истории «Трудолюбивой пчелы» А. П. Сумарокова // Берков П. Н. (Ред.). XVIII век. Сб. 5. М.; Л., 1962. С. 399, 401.
350
Берков П. Н. История. С. 121.