Идеальный треугольник
Шрифт:
— Неужели я… Такая? — наконец смогла произнести хоть что-то Сакура, когда «сделка» уже состоялась, и картина из виду исчезла.
— Да, Сакура-чан, именно такая, — вздохнул Наруто, наматывая прядь волос на палец. — Когда не думаешь о том, что на тебя смотрят.
Сакура обернулась к нему. Задумчиво нахмурила брови, рассматривая хенге. Этот образ всегда раздражал своей идеальностью — слишком большие глаза, слишком милое личико, слишком красивая грудь и тонкая талия… Обнаженность в таких условиях выглядела жестокой насмешкой над менее везучими
Но что… Если дело… Даже не в этом?
Женская версия Наруто была очень непосредственной — не шумной и яркой, как сам Узумаки, а именно что непосредственной. И милой.
Значит, таким мог стать Наруто без всеобщей ненависти и игнорирования? Когда на него «не смотрят?»
Куноичи вздохнула, прикрыла глаза. Подняла ресницы, глядя Наруто прямо в большущие синие глаза.
— Как… Тебя зовут… В этом облике?
Ротик придуманной красавицы распахнулся, а затем неизбежно расплылся в широкой, счастливой улыбке.
— Меня зовут Наруко, Сакура-чан! — радостно заявила она. — Знаю, у братика плохо с фантазией… Но ведь это ничего, да?
Сакура ещё раз вздохнула, потерла лоб. Ну, в конце концов, не ей осуждать раздвоение личности. Тсунаде-сенсей немало времени потратила, чтобы срастить обеих Сакур воедино. И пусть это лишало её возможности сопротивляться ментальным техникам Яманака, как тогда на экзамене, зато куноичи и сама чувствовала, как стала спокойнее. Да и контроль чакры стал даваться ещё легче, и учеба тоже…
— Приятно познакомиться, Наруко-чан.
====== Когда Луна шумит ======
Хьюге не повезло. Несмотря на огромный массив произошедших событий, не раз перевернувший мировоззрение с ног на голову, Саске про неё не забыл. Да и напоминание всё ещё «украшало» дверь, раздражая своей корявостью. По расчетам Учихи, его жертва как раз должна была дойти до кондиции, пытаясь повторить идеально выверенные линии иероглифов. Если продолжить давить в том же духе, эмоции могут взять верх над разумом, так что требовался достойный завершающий штрих.
Хьюга Изуми вообразила себе огромное множество причин, по которым наглец Учиха мог назначить ей встречу за пределами кланового квартала. Одни предположения вызывали откровенный испуг, другие — раздражение, в случае третьих Изуми собиралась гордо ставить Учиху на место…
Чего она никак не могла предположить, что чокнутый последыш красноглазого клана притащит её к своей двери, где все ещё цепляла взгляд неотмытая надпись, вручит кисть и банку с краской… и потребует написать то самое слово правильно. Без помарок, ровными и красивыми иероглифами.
От того, чтобы запустить выданными инструментами ему в лицо, Изуми удержала только мысль, что подобная выходка может закончиться уроками по изящному бросанию банок с краской. Чтобы при падении выплеснувшееся пятно имело высокохудожественные очертания и глубокий философский смысл.
Хьюга скрипнула зубами и принялась тщательно выписывать нужные иероглифы. Охватившая её злость была настолько сильна, что рука подрагивала, смазывая четкие линии.
— Плохо, — Учиха, чтобы его биджу драли, стоял рядом и сверлил лопатки Хьюги активированными шаринганами. — Иероглифы смазаны, линии кривые, а надпись в целом вообще невозможно читать. Вытирай и пиши заново, — на доски крыльца упала тряпка.
— Саске, ты не против, если я все пирожки скушаю? — женская ипостась вечноголодного джинчурики выпрыгнула в окно, так как дверь в данный момент прихорашивалась. — Ой, здравствуйте, Хьюга-сан. Так это вы написали? А почему вы считаете нас извращенцами?!
— Ешь, конечно, — отозвался Саске, мягко улыбаясь.
Хьюга тем временем пошла пятнами и так стиснула кисть, что крепкое дерево в ее ладони жалобно затрещало. Но повторить Наруко те самые ядовитые слова, которыми не так давно Изуми буквально плевалась в Учиху, женщина не могла. Не потому, что тот самый Учиха стоял рядом и коршуном следил за происходящим. Нет. Дело было в широко распахнутых голубых глазах, губах, словно готовых каждую секунду изогнуться в улыбке, чистом и открытом лице. Осыпать такое создание язвительными ругательствами все равно, что в родник помочиться.
— Молчите, — разочарованно вздохнула Наруко, осторожно откусывая пирожок. — А почему молчите? Я вас чем-то обидела? Ой, наверное, я повела себя бестактно. И вообще смущаю. И правда, я бы не хотела, чтобы кто-то наблюдал за тем, какие у меня кривые иероглифы получаются от такого непривычного инструмента… Я, наверное, пойду, да?..
Легкую неловкость почувствовал даже Саске, хотя разговор его никоим образом не касался. Хьюга же покраснела уже полностью и уперла взгляд в землю, решив, что и дальше отмалчиваться — не такая уж плохая тактика.
Наруко вздохнула, уселась на траву, маленьким, но о-о-очень быстрым хомячком уничтожая пирожки. Она была рада, что её наконец-то признали, что Сакура-чан больше не будет на неё кричать и пытаться уничтожить… И очень вкусные оказались пирожки, когда ешь их сама — и не спеша! — а не когда вспоминаешь их вкус потом.
Хьюга оттёрла написанное, снова взялась за кисть, постаравшись успокоить нервы. Чем быстрее она закончит, тем быстрее сможет пойти домой…
— Третий иероглиф слишком сильно выдается вверх, — педантично сообщил Саске, который садиться на траву не стал, но переместился так, чтобы стоять между Хьюгой и Наруко.
Ну а вдруг он её все-таки доведет, и та бросится на него с кулаками, а то и кунаем?
— Но всё же, почему? — продолжала спрашивать Наруко. — Мы вас чем-то обидели? Или… — техника, на минуточку, соблазнения, залилась краской и продолжила громким шёпотом: — Вам самой извращений в жизни не хватает?
Хьюга, только начавшая успокаиваться, снова вспыхнула. Все-таки сломала кисть, слишком сильно сдавив, отшвырнула обломки… и что-то швырнула в Наруко.
— Не хватает? Да что ты вообще знаешь, особенно о Хьюга!