Идеальный треугольник
Шрифт:
— Орочимару-сама, Орочимару-сама! — за ним выбежал Кабуто. — Вы не допили чай. И вот. Печенье.
Змей медленно повернул голову в его сторону.
— П-приготовить вам купальню? — любимый ассистент под волной Ки чуть просел, но тут же разродился стоящей идеей.
— Давай, — кивнул Орочимару.
Вода — хорошее место для медитации и очищения мыслей. А уж если с арома-маслами, да горяченькая, да с вкусным чаем… М-м-м! Конечно, слишком часто Орочимару себе подобного не позволял, но тут… День вышел очень напряжный. И был шанс, что Джирайя очнётся чисто чтобы этого
Змей зашёл в спальню, задумчиво посмотрел на Джи. Его лицо было таким отрешённым и умиротворённым… Что прямо просило кирпича. Спокойный он, блин. Пока его ученик шипами обрастает.
Пока его змей нервничает.
Кабуто молча проскользнул следом, достал из шкафа чистую юкату, полотенца. Активировал незаметный проход, что скрывал небольшую купальню. Всё-таки иметь власть и не пользоваться ею — это как-то грустно, и Орочимару не отказывал себе в удобствах, когда это было не необходимо. Обычно змеиный санин и мылся-то редко — чакра позволяет не потеть при нормальных нагрузках. Только после тяжёлых спаррингов или если заляпается в чём-то постороннем.
Или ванна. Для расслабления.
Кабуто включил воду, отмерил солей и масел, зажёг одну свечку, сложил полотенца и юкату у входа, поклонился.
— Нужно что-нибудь ещё, Орочимару-сама?
— Нет. Можешь идти.
— Как скажете, Орочимару-сама.
Тот вздохнул и, не дожидаясь ухода помощника, начал разоблачаться. Забрался в горячую воду. Прикрыл дверь. Задул свечку.
Тишина. Темнота. Теплота.
Только небольшая щёлочка света позволяет контролировать ситуацию. Как удачно, что в эту щёлочку был виден Джи.
Орочимару бесшумно погрузился под воду. Особенности физиологии, и в самом деле во многих аспектах скопированной со змей, позволяли ему надолго задерживать дыхание — и так же долго оставаться в неподвижности, не испытывая от этого неудобств. Он и сейчас застыл в воде, словно огромный питон, выжидающий свою добычу в засаде.
Джирайя купался не так. Если пустить его в воду, можно было не сомневаться, что залитым окажется всё вокруг. Не потому что санин неуклюжий — просто Джи натура не давала посидеть спокойно, расслабиться… Он плескался, вертелся, нырял, ёрзал, затевал какие-то волнения чакры — это если не устраивал потопы и цунами техниками, просто чтобы «было веселее». Помнится, как-то по молодости ещё Джи притащил какое-то особое мыло, дававшее очень много пены и еще больше мыльных пузырей, после чего заполонил этими пузырями половину горячих источников. После чего сам же эти пузыри и лопал с видом абсолютно счастливого идиота…
Джирайя, словно подтверждая эту характеристику, дернулся и упал с грохотом.
— Получилось! Кажется, нащупал что-то! Э? А где все? И что вообще…
Орочимару всплыл на звук. Молча вышел из ванной, шлёпая босыми ногами по каменному полу и генерируя ничем не сдерживаемое Ки. Сложил печати, активируя джуин. И ка-а-ак врезал с ноги в челюсть!
Джирайя, потерявший из-за печати ощущение пространства, не смог даже поставить блок и послушно отлетел к стене. Полсекунды спустя его притиснуло к ней горячее влажное тело. Орочимару впился в его губы иссушающим поцелуем.
Жабий санин растерялся всего на полмгновения. Потом ладони — снова горячие, а не пугающе не-теплые-не-холодные — прошлись по лопаткам, зарылись в мокрые волосы. Поцелуй стал взаимным, и еще разбираться надо было, кто кого более жадно целует.
И сердце в груди билось мощно и уверенно.
— Так что все-таки случилось? — поинтересовался Джи несколько минут спустя. — Я вроде бы только дотянулся до вроде бы той самой сен и сразу вынырнул.
— Джи… Прошло как минимум полдня, — проговорил Орочимару хрипло, утыкаясь ему носом в плечо. — Ты застыл. И застыл так, что твоё такое состояние… Могло длиться сколько угодно долго.
— Ксо-о… Такого результата точно не ожидал, — поморщился Джирайя, гладя Змея всей ладонью. — Для меня пару секунд прошло… Все в порядке? Прорыва биджу не было? Ты сам как?
— Я? А кто сказал, что я волновался? — фыркнул Орочи. — Прорыва биджу не было, потому что твой глупый ученик тоже нашёл сен-чакру и полдня прятался за шкафом, стесняясь своих клыков.
— Моя челюсть мне намекает, что все было не так безмятежно, — Джирайя потер подбородок. — Нащупал, говоришь? Почти с первого раза и без катализаторов? Ух, молодец!
Орочимару поднял руку, коснулся ладонью лба жабьего санина и несколько раз легонько постучал ей по стене.
— А вообще, да, молодец, — признал он. — Если бы это была не сенчакра смерти…
Джирайя помолчал, обдумывая. Потом улыбнулся:
— Он справится. Нужно будет только немного ему помочь. Как там… «Смерть — это только начало…» Наследие Узумаки вполне подойдет. Помнишь про тот храм Шинигами? И, Орочи. Я бы вернулся в любом случае. Если это действительно время… Я бы просто научился отматывать его обратно.
Змей выдохнул. Как же ему не хватало этого простого «всё будет хорошо»?.. Сначала сам избегал, потом люди вымотали, а затем вот такое…
— Я купался, пока ты не соизволил разморозиться… — проговорил он, отлипая. — Расскажешь о впечатлениях? Я пока закончу…
Ванна, пользуясь преимуществом того, что внизу нет соседей, была глубиной метра в три. Вода подавалась из водоносного слоя и была зверски холодной, так что везде стояли печати нагрева. Только изредка они были достаточно мощными, чтобы подогревать до высокой температуры.
— Орочи, ты издеваешься, — это не было даже вопросом. — Вот как можно что-то анализировать, когда перед глазами такое зрелище, а?
— Можешь отвернуться, — великодушное разрешение, — и фантазировать. Я чуть попозже тебя зверски изнасилую, рассказывай.
— Орочи! — возмущенно-обижено, и не понять — от предложения отвернуться или от «зверски изнасилую».
Отвести взгляд Джирайя даже и не подумал.
Но и саботировать просьбу Змея не стал.
— Больше всего это было похоже на водоворот, — задумчиво сообщил он. — Даже два, переплетшихся. Один поток вытекает из центра, второй впадает… А в центре нет ничего. Ни провала, ни какого-то источника. Начало координат, конец отчета… Не знаю. Может быть, тот самый абсолютный покой, о котором говорят буддисты.