Идеи и интеллектуалы в потоке истории
Шрифт:
294
благодаря этому новых концептуальных и проблемных областей,
крутым поворотом интеллектуальных траекторий в творчестве
последующих поколений.
Рассмотрим с этой точки зрения эмпирическую и теоретическую
стороны книги самого Коллинза. Специалисты по истории философии
уже высказывают претензии к «вторичности» подхода и
недостаточному знанию автором конкретного материала.
Действительно, по большей части
знакомства с оригинальными текстами индийской, китайской,
японской, греческой, арабской, философии, а лишь используя
англоязычные пересказы и комментарии, в некоторых случаях —
переводы. Для узкого специалиста по частной философской традиции
это скандал: вместо того, чтобы корпеть над изучением древних
языков, изучать оригиналы, рукописи и черновики, человек просто
берет и использует готовые результаты. В некотором смысле Коллинз
действительно «снял сливки», используя весьма солидный объем
накопленного за XX в. в западной традиции материала по истории
идей.
Зададимся таким вопросом: насколько знали и знают о результатах
работы друг друга специалисты, например, по китайской, французской,
иудейской, индуистской и арабской философским традициям? Можно
предположить, что сетевой анализ показал бы если не
изолированность, то существенную оторванность соответствующих
сетей специалистов друг от друга. В этом разрыве можно убедиться
достаточно просто, анализируя библиографии соответствующих работ:
арабисты ссылаются почти исключительно на арабистов, а японисты
— на японистов, исследователи греческой классики — на таких же
классицистов и т. д. Между историко-философскими традициями есть
невидимые, но все же очень жесткие и почти непроницаемые
перегородки (существует традиция сравнительной философии, но по
большей части работы здесь ограничиваются частными парными
сравнениями восточных и западных философских концепций, крупных
концептуальных прорывов на этом пути не отмечено).
Значение труда Коллинза не только и не столько в том, что он свел
эти традиции вместе, он еще и получил новый синтез. В свое время
«снимали сливки» с накопленных интеллектуальных традиций и
Платон, и Аристотель, и Шанкара, и ал-Газали, и Фома, и Декарт, и
Лейбниц, и Кант, и Гегель. Согласно Коллинзу, их имена стали
великими, поскольку полученный ими синтез был не только подъемом
на новый уровень абстракции и рефлексии, но каждый раз стал
символизировать тот или иной поворотный пункт в долговременных
траекториях мышления, открывающий новые пространства проблем.
295
Сумел
абстракции-рефлексии? приведет ли появление его книги к резким
поворотам интеллектуальных траекторий в научном и философском
творчестве последующих поколений? открыл ли он сам новые
пространства проблем? — вот ключевые вопросы относительно
долговременной значимости «Социологии философий». Моя задача
здесь состоит только в том, чтобы ориентировать внимание тех
читателей, которых данные вопросы заинтересовали.
Что касается нового уровня абстракции-рефлексии, то важно само
выделение Коллинзом такой реальности, как пространство
интеллектуального внимания, в котором появляются и борются между
собой идейные позиции. Философская книга теперь выступает не как
«самореализация» личности автора и не как «отражение» конкретно-
исторического контекста, а как своего рода шахматный ход в борьбе
мыслителей за интеллектуальное внимание в конкретной расстановке
соперничающих идейных позиций. Насколько приложима эта весьма
абстрактная схема к философскому творчеству разных времен и
народов — вот вопрос для вдумчивого и критически настроенного
читателя.
Кардинальная роль личных контактов и «сетевой близости» с
выдающимися современными мыслителями для долговременной
значимости интеллектуального творчества — другая абстрактная тема
данной книги, распространенная на основные традиции мировой
философии. Сюда же относятся раскрытые механизмы, необходимые и
достаточные условия интеллектуального расцвета, причины
рутинизации, схоластизации, стагнации и т. д.
Еще более высокий уровень обобщения достигается Коллинзом
в его сравнительном анализе долговременных процессов развития
философии в разных регионах мира [Коллинз, 2002, гл. 15). Здесь идет
учет количества поколений в непрерывно существующем
интеллектуальном сообществе, схождения и расхождения крупных
идейных линий, взаимовлияния больших сетей и т. д. Нельзя сказать,
чтобы такие макропроцессы не рассматривались в истории идей
вообще и в истории философии в частности, но такого сочетания
жесткой каузальной логики, четкого сравнительно-исторического
анализа и широты охвата интеллектуальных традиций, пожалуй, до
сих пор еще не было.
Социолог Коллинз, после рассмотрения многих сотен концепций