Идолопоклонница
Шрифт:
— Да, Димуля, — уверенно сказала Женя. — Вот эта фотография должна тебе понравиться. А я постараюсь сделать так, чтобы она понравилась тебе еще больше.
Включила компьютер. Отсканировала фото, потом довольно долго издевалась над собственным изображением в 'Фотошопе'. Колдовала и так и этак, добиваясь максимального эффекта. Результат показался ей идеальным. На фото она выглядела достаточно эротично: и мордашка симпатичная, и фигурка вся, как на ладони, не прикрытая даже легкой вуалью недосказанности. Однако же и не пошлая, не вульгарная. Потому что самые интимные места, там, где раньше был купальник, оказались закрыты словно бы полупрозрачными табличками: на верхней, прикрывающей грудь, довольно крупными цифрами значился номер ее мобильного, а на нижней, в форме треугольничка, скромно
Женька долго рассматривала результат свого труда. То он ей нравился, то вдруг казался категорически вызывающим. Впрочем, не этого ли впечатления она и добивалась? А разве иначе ей удастся заинтересовать Диму собственной персоной? Женя неуверенно покачала головой:
— Какой ужас! Он решит, что я шлюха! Господи, стыдно-то как!
Подошла к портрету, заискивающе заглянула в глаза Городинского:
— Миленький, ты только пойми правильно, ладно? Ты только позвони. А я уж тебе все объясню. Потом, когда ты поймешь, что я не просто поклонница, я тебе обязательно все объясню. Мы с тобой еще посмеемся над моей маленькой шалостью, правда? Мы даже расскажем об этом нашим детям. Но только не раньше, чем на серебряной свадьбе, хорошо? Иначе они нас могут неправильно понять. Договорились, Димуля? А сейчас мне остается только дождаться твоего очередного концерта.
В лучах софитов по сцене метался Дмитрий Городинский, посверкивая бесчисленными блестками и стразами. Ах, как невыносимо, немыслимо он был хорош! Женя стояла на ватных ногах, едва не падая в обморок от осознания того, что ей сейчас предстояло сделать, и не могла оторвать влюбленных глаз от сцены. Ох, нет, напрасно она волнуется, напрасно мандражирует. Разве Димочка не достоин столь ничтожной жертвы? Разве не стоило за него, такого, побороться?
Прозвучали финальные аккорды очередной песни, зал взорвался аплодисментами, и Женя рванулась к сцене. В последний момент, буквально перед самой подачей букета кумиру, воткнула в цветы фотографию. Да не глубоко, а так, чисто символически, чтобы только фото не выпало, чтоб продержалось хотя бы несколько секунд, до того самого момента, когда рука Городинского выхватит его из букета.
На сей раз Женин расчет оказался абсолютно верен: едва лишь взгляд певца упал на скандальное в своей откровенности фото, как он тут же ловко выдернул его и жестом престидижитатора сунул куда-то, так что буквально через мгновение его руки уже были пусты. Сам же букет, как обычно, отправился в кучу у ног звезды. Покраснев от стыда, Женя, скукожившись, покинула площадку перед сценой. Однако теперь Женя точно знала — ее фото попало по назначению. Наконец-то!
С замиранием сердца Женя ждала звонка. Первые дни и ночи вообще ни о чем не могла думать, даже спать не могла — измучилась совсем. Как же так, она ведь пошла на такое унижение, только бы дать знать любимому, что она есть, она ждет, она давным-давно мечтает о встрече, она готова на все! Ведь в буквальном смысле на все, иначе разве опустилась бы она до такой степени, чтобы подсовывать свои почти обнаженные фотографии в букеты цветов?!
Потом Женя почти забыла. Вернее, не забыла, нет — разве могла она забыть о любимом?! Просто перестала ждать. Поняла, что сказка останется сказкой. Потому что в реальном жестоком мире нет места для сказок. Потому что ей, видимо, никогда в жизни не удастся объяснить Диме, что они должны быть вместе.
Но Дмитрий все-таки позвонил. Он позвонил только через месяц. Мог бы и не представляться — Женька при всем желании просто не смогла бы не узнать его голос. Однако же он представился:
— Городинский беспокоит. Я так понимаю, что это Женя? У меня тут перед глазами ваше очаровательное фото. Вот только… Там, знаете ли, не все доступно взгляду. И вообще, я предпочитаю иметь
Все поджилочки затряслись, голос отнялся, мобильник едва не вывалился из повлажневшей вдруг руки. Женька даже не успела и слова вставить. Или просто не смогла? Не успела даже ответить, сможет ли она за сорок минут привести себя в порядок и добраться к 'Космосу'. Женя бросила лихорадочный взгляд на часы — а в самом деле, успеет? Успеет ли она? Что за глупый вопрос?! Разве может она опоздать на встречу с судьбой?! Конечно успеет!
Душ, макияж, такси. Хорошо хоть маникюр накануне сделала, а то так и пришлось бы бежать с облупившимся лаком, потому что уж на маникюр-то у нее точно бы времени не хватило…
Евгения вышла из такси и огляделась в поисках лимузина. Не нашла. Внутри все затрепетало от ужаса — неужели опоздала? Неужели Димочка ее не дождался?! Но нет, постой, вон там, под высокими разлапистыми елями белеет какая-то машина. Не Дима ли?
Да, это действительно оказался лимузин Городинского. Видимо, не желая привлекать излишнего внимания к столь шикарному транспортному средству (или к его хозяину?), машину Городинский поставил чуть поодаль от входа в гостиницу.
На ватных ногах, умирая от предвкушения ли счастья, от ужаса ль, что ей предстояло сейчас сделать, Женя нерешительно подошла к лимузину. Окна в машине были затемнены, да еще и учитывая густой осенний вечер, ей не удалось разглядеть ни пассажира, ни водителя. Так и замерла, не зная, что же делать дальше.
Задняя дверца приоткрылась.
— Ты — Женя? — услышала она голос Городинского и кивнула.
В это же мгновение он схватил ее за руку и довольно резко дернул, видимо, столь своеобразно приглашая присесть. Женя даже немножко ударилась головой. Впрочем, разве могла она в ту историческую минуту обратить внимание на подобную мелочь?
— Садись быстрее, не маячь. Мою машину вся Москва знает, — недовольно проворчал Городинский и оценивающе уставился на новую знакомую.
Женя замерла в неудобной позе. Прекрасно поняла значение этого взгляда и похолодела от ужаса: а что, если Дима решит, что она недостаточно красива для него? Это ведь ей было легко понять, что Городинский — ее судьба, у нее же, можно сказать, кроме него никого и не было, так какие уж тут сомнения? А вот в его жизни, наверное, красавиц было немереное количество, уж Димочка-то стольких красоток повидал на своем веку! Разве ж он с первого взгляда сумеет определить, что Женька — не одна из тысяч или даже миллионов? Ох, вряд ли. Над этим ей еще предстоит изрядно потрудиться. Но что ей делать, если сейчас, вот в эту самую минуту, Димочка решит, что она недостаточно хороша для него?!
Но нет, кажется, нет. Видимо, все-таки Городинский что-то такое в Женьке все же обнаружил. Вряд ли красоту — ведь сама-то Женя очень и очень сомневалась в собственной привлекательности, хотя и не могла не признать того, что из зеркала на нее поглядывала вполне миленькая мордашка. Но в ту минуту для себя Женя решила, что Дима не внешний вид ее оценил по достоинству, не супер-сексуальную красавицу в ней разглядел. Ей так хотелось верить, что при первом же взгляде на нее Дима почувствовал что-то особенное. Может, и не осознал еще всей Женькиной исключительности, еще не понял, что перед ним из вечерней мглы материализовалась не просто женщина, а сама судьба, но все-таки почувствовал что-то необычное, что должно было бы навсегда отпечататься в его памяти.
Что уж он там почувствовал, что осознал, сие истории неведомо, но так или иначе, а гостью Городинский из лимузина не изгнал. Пристально, даже, скорее, придирчиво оглядев с ног до головы и не менее тщательно в обратном порядке, принял решение в Женькину пользу. Правда, особых разговоров с нею не разговаривал. Не для душещипательных бесед приглашал. Без излишних церемоний довольно безапелляционно просунул руку под шикарные Женькины волосы, притянул к себе за шею, поцеловал в губы. Впрочем, не слишком горячо — скорее, поцелуй вышел дежурный, словно необходимая прелюдия к дальнейшему общению…