Идущий
Шрифт:
Крестьянин вошёл в поток людей, двигавшихся от города, и лишь тогда Драго обнаружил в толпе мальчика. Похожего на того ребёнка, которого монах искал сам.
В какой–то момент, заметив кивок крестьянина, Драго почувствовал сильнейшее сомнение. И, хотя оно тут же прошло, монах настроил себя на то, что ошибка возможна. Он расслабил собственное тело, ожидая, когда троица постепенно сорвётся с насиженного места и двинется следом за мальчиком. Сейчас тут полно народа, и они вряд ли рискнут привлекать к себе внимание. Сначала они дождутся, когда дорога опустеет.
Двинувшись следом за ними, Драго осознал, что его задача усложнилась. Теперь он должен не просто захватить мальчика, но и избавиться от его преследователей. В том, что схватка неизбежна, монах не сомневался — по всему видно, теперь троица ни за что не упустит ребёнка из виду.
Дини шагал вперёд, впервые чувствуя подобное спокойствие. Мальчик не оглядывался. Он покидал город и не испытывал омерзения, какое стойким неприятным запахом липло к нему после Вальцирии.
Конечно, Фалия оказалась небольшим городком, его никак нельзя сравнить с гигантской Вальцирией, и всё–таки она не являлась селением. Она была городом, и Дини не испытывал по поводу её иллюзий. Городом со всеми вытекающими из этого несуразицами.
Впрочем, в Фалии Дини повезло на людей. Он зашёл в три дома в течение суток, вылечил кожную сыпь, воспаление лёгких и острые боли в желудке, грозившие уничтожить человека одним лишь болевым шоком. Нигде он не заметил алчных взглядов, присутствовали только необъятная благодарность, стремление отдать последние гроши или накормить всем, что есть в доме. И его провожали с тёплыми напутствиями. Возможно, поэтому он прошёл Фалию легко.
Ночью, ложась спать в доме, после которого он покинет город, он вспоминал слова отца, как и многое из его разговоров, непонятные. Если тебя гложет страх, ты не должен избегать его источника, лучше войти прямо в него, и тогда страх тебя отпустит. Сейчас тоже ничего не изменилось, смысл по–прежнему скрывался за светлым тёплым туманом, сквозь него не так чтобы и хотелось пройти. Лишь на какое–то мгновение, засыпая, Дини показалось, что он нащупал скрытый смысл. И хотя это быстро прошло, разочарования не было. Дини ведь боялся города после Вальцирии, боялся и всё–таки вошёл в следующий. И страх перед этими непомерными скоплениями людей, противоестественными и алогичными, где сама атмосфера была пронизана чем–то нездоровым, исчез.
Он шёл к городским воротам, и, невероятно, испытывал лёгкую грусть, как несколько раз бывало, когда покидал очередную деревню. Лишь одно вызывало лёгкую рябь на этой утренней реке спокойствия. Отсутствие летучей мыши. Её не было вечером, когда Дини переходил из одного дома в другой, не было её и утром.
Это ничем ему не мешало, однако отсутствие чего–то такого, к чему он уже привык, бросалось в глаза и, как всё непонятное, вызывало смутный дискомфорт. Он не просто привык к странной твари. Теперь Дини понимал, летучая мышь, сопровождавшая его, имеет некое объяснение, пока скрытое от него. Объяснение, которое вряд ли бы с ходу отыскал даже взрослый, опытный человек. Дини не особенно пытался проникнуть в суть происходящего, но даже ему отнюдь не казалось, что причина в том, что летучая мышь оберегает его. Да, существо помогло уйти от алчных крестьян, едва не схвативших его, но ведь оно бессильно, если, например, на месте крестьян окажутся воины Правителя или разбойники.
В чём же основная суть постоянного присутствия летучей мыши?
Фалия осталась позади. Поток спешащих в разных направлениях людей сильно поредел. Дини с блаженством подставлял лицо восходящему солнцу. Спустя некоторое время он почувствовал, что проголодался. Мальчик сошёл на обочину, доставая из сумки лепёшку, и огляделся, выбирая место, чтобы присесть.
Боковым зрением он уловил какое–то движение.
Неподалёку какой–то крестьянин, тоже сошедший на обочину и как будто собиравшийся войти в лес, резко остановился. Дини заметил его взгляд, и, если бы человек тут же не отвёл глаза, мальчик, наверное, забыл бы о нём в следующую секунду. Однако это неумелое стремление скрыть собственное пристальное внимание насторожило Дини.
На дороге в этот момент почти никого не было. Человек восемь, не больше. Со стороны города медленно приближались двое хмурых мужчин, за ними виднелись две женщины с девушкой–подростком. С противоположной стороны двигались ещё несколько крестьян. Один из хмурых мужчин также пристально изучал Дини, делал он это практически незаметно. Крестьянин, сошедший на обочину, неуклюже потоптался и тоже уселся на землю. Дини это не понравилось. Человек явно собирался войти в лес, но передумал. И он усиленно делал вид, что собирается отдохнуть.
Дини, уже запустивший зубы в лепёшку, заметил ещё кое–что. Двое хмурых мужчин замедлили ходьбу. И без того не быструю. Это тем явственнее бросалось в глаза, что остальные люди, находившиеся в поле зрения, спешили. Вообще на дорогах поблизости от крупных городов спешили все, за редким исключением. В данном случае исключение показалось мальчику каким–то фальшивым.
Ему внезапно перехотелось есть.
Что будет, если Дини прямо сейчас встанет и пойдёт дальше? Не долго думая, мальчик засунул откушенную лепёшку обратно в сумку. Поднялся, без резких движений, плавно, вышел на дорогу. Против воли ускорил шаг. Очень хотелось оглянуться. И в то же время Дини не желал, чтобы это заметили преследователи.
Если, конечно, они были.
Плавный поворот дороги. Дини не выдержал. Сделал вид, что уронил какую–то вещицу, и незаметно посмотрел назад.
Крестьянин, только что собиравшийся отдохнуть на обочине дороги, уже не сидел там. Он шёл следом! Кроме того, двое хмурых мужчин в темных дорожных одеждах уже не плелись, они ускорили шаг.
Когда Дини выпрямился, страх сжал его сердце холодными, скользкими клешнями. Его преследовали! И эти люди выглядели гораздо опаснее тех крестьян, от которых Дини ушёл благодаря помощи летучей мыши.
Прежде чем Драго нырнул под защиту деревьев, он успел заметить, что мальчик обнаружил преследование.
Ребёнок застал их врасплох. Казалось, он собирается ни с того, ни с сего уйти в лес, но мальчик всего лишь решил перекусить на обочине дороги. И эти олухи, горе–преследователи, в очередной раз доказали, что не являются профессиональными воинами, состоящими на службе какого–нибудь барона. Скорее всего, это были члены банды, взявшие с собой крестьянина, знавшего мальчика в лицо.