Идущий
Шрифт:
Связной кивнул, он понимающе смотрел на монаха. Драго задержал на нём взгляд и вышел из дома. Связной какое–то время смотрел ему вслед и лишь, когда тот растаял во тьме плохо освещённой улицы, закрыл дверь.
Когда он обернулся, человек, находившийся в доме во время разговора, уже вышел из соседней комнаты. Связной вздрогнул. Он всё ещё не мог привыкнуть к продолговатым бородавкам на лице этого громадного мужчины.
— Что ж, — неопределённо пробормотал тот.
Связной вопросительно посмотрел на своего жуткого гостя. Человека с лицом, покрытым бородавками, звали Уд. Он медленно произнёс:
— Он выкрутится, я уверен. Лошадь ты найдёшь для меня. Понял?
Его голос напоминал сухой треск поленьев в жадно пылающем костре.
Связной кивнул.
Камень вынес мальчика на руках, и Гурин заглянул ребёнку в лицо.
Мальчик по–прежнему напоминал накачанного наркотическими травами. Всю ночь он провёл в беспробудном сне. Сейчас он открывал глаза, закрывал их, что–то бормотал и проваливался в беспамятство. Гурин беспокоился, что мальчик серьёзно болен. Комендантский лекарь, осмотревший ребёнка, ничего определённого не сказал. Заявил только, что мальчик слишком обессилен. Гурин, разозлившись, криками выгнал лекаря.
Они должны доставить Флеку мальчика живым. Казалось, разумнее обождать, снова и снова осматривать ребёнка во избежание ухудшения его состояния, однако Гурин опасался, что слухи, начавшие распространяться по городу, не приведут ни к чему хорошему. Антония — крупный город, возле него наверняка промышляет какая–нибудь банда. Кто знает, не позарятся ли они на то, что так необходимо Правителю? Гвардейцев всего четверо, и хотя с собой можно взять десяток воинов коменданта, Гурин предпочёл выиграть в скорости передвижения, нежели полагаться, что они окажутся сильнее в потенциальной схватке. Мальчик действительно представляет собой ценнейший дар, в результате чего возникает вероятность, что ублюдки из одной шайки по такому случаю соединятся на время с другой. Это произойдёт, если Гурин со своими людьми просидит в Антонии день–другой, ожидая неизвестно чего. Кроме того, уже послан гонец к Флеку, его послали ещё вчера засветло. Ответное послание Гурин и его люди должны получить в Лакаслии, городе к северу от Антонии, через который и лежит их путь к Столице.
— Куда его? — спросил подошедший Булох.
— Камень возьмёт его с собой в седло, — Гурин посмотрел на гвардейца, державшего мальчика в руках. — Только не урони его. С ним не должно ничего случиться. Когда устанешь, передашь его Шраму.
Камень кивнул, и гвардейцы потянулись к выходу. Гурин остановился, как будто вспомнив о чём–то, жестом приказал Булоху идти к лошадям, сам же повернулся к коменданту.
Комендант Антонии был прямой противоположностью коменданту Анохры. Подтянутый, высокий, в нём чувствовалась воля. Неудивительно, что именно он являлся комендантом одного из крупнейших городов Всех Заселённых Земель, а не та туша, попахивающая потом, что так разозлила Гурина в Анохре. Комендант Антонии был предан Правителю, он являлся Его личным знакомым, и, возможно, поэтому Гурин воздержался от резких реплик в его адрес, когда по прибытии в город оказалось, что мальчик был у коменданта под носом. К счастью, всё обошлось, и благодаря помощи коменданта гвардейцы, наконец, нашли мальчишку.
— Так что там у вас стряслось? — спросил Гурин.
Ночью он позволил поспать не только себе, но и своим людям — мальчика охраняли воины коменданта. После полуночи его разбудил какой–то шум, но так как ничего серьёзного не происходило, Гурин опять провалился в сон. Сейчас он с запозданием вспомнил, что так и не узнал суть случившегося.
Комендант пожал плечами.
— В дом проникла летучая мышь, один из охранников перепугался и едва не поднял всеобщую тревогу. В темноте он не сразу рассмотрел, с чем имеет дело.
— Да? Летучая мышь залетела в дом?
— Да, хотя окна на ночь закрываются. Пришлось снова открывать окна, чтобы выгнать тварь.
— Понятно, — Гурин покачал головой, тут же забывая о ночном происшествии.
Его мысли уже были направлены на Лакаслию, на дорогу к этому городу.
Драго шёл быстрыми широкими шагами, но четверо всадников в бордовых плащах удалялись всё дальше и дальше.
Пока они передвигались по городу, монаху не приходилось напрягаться, чтобы не отстать от них. Скопления людей не позволяли гвардейцам мчаться галопом. Впрочем, те и не стремились к скорости, и очень скоро Драго понял причину. У одного из них в седле был мальчик, Драго увидел его с самого начала. Мальчика приходилось держать, что и не позволяло гвардейцу пускать лошадь вскачь. Остальным же ничего не оставалось, как подстраиваться под партнёра.
Сначала Драго решил, что воины Правителя напичкали мальчика какой–нибудь травой, чтобы он не создал им в пути проблем. Затем Драго вспомнил состояние ребёнка, когда гвардейцы его захватили, и переменил мнение. Скорее всего, мальчик до сих пор не пришёл в себя. Если бы не обстоятельства, он бы лежал в чьём–нибудь доме, пока не восстановился после лечения людей. В некотором смысле это оказалось на руку самому Драго.
Тем не менее, вне города пешком ему с всадниками не справиться.
Когда Драго следом за группой гвардейцев миновал Западные ворота, на секунду–другую он испытал панику. Чувство, которое, казалось, подавил в себе давно. У стен Антонии не было ни связного, ни повозки с лошадью. В поле зрения, конечно, оказалось несколько всадников, кроме гвардейцев, но они не имели к ночной просьбе Драго никакого отношения. Монаха никто не ждал.
Драго заглушил в себе первый порыв, основанный на спасительной мысли, что связной перепутал направление и ждёт его у Восточных ворот. Да, Драго не упоминал направление, однако связной и без этого прекрасно знал, что путь к Столице лежит на север, и на нужную дорогу легче попасть, если покинуть Антонию с запада.
Он не обнаружит связного и у Восточных ворот. Но даже в этом случае шанс нагнать в дальнейшем гвардейцев неумолимо уменьшался. Чтобы пересечь Антонию в обоих направлениях при утренней толчее, понадобиться много времени. Драго осознал, что связной–талх оставил его без помощи. Не важно, умышленно, из–за лени и нерасторопности или по иной причине, это решится гораздо позже. Сейчас об этом лучше не думать, подобные терзания лишь ослабят Драго.
Монах ускорил шаг, хотя нечто принялось нашёптывать, что это бессмысленно, и он проиграл. Расстояние увеличивалось, и это несмотря, что гвардейцы пока раскачивались, ожидая, когда людской поток исчезнет с дороги. Драго попытался отстраниться от происходящего, двигаясь механически, бессознательно. Не сразу, но ему это удалось. Монах понимал, лишь этим он не решит проблему, однако паника, суета и неуверенность окончательно поставят крест на его стремлении. Они помешают воспользоваться шансом, если что–то вдруг измениться. Назад Драго всё равно не повернёт, и лучше идти и не впускать в себя страх неудачи.
Дорога вошла в лес, подступивший к ней вплотную с обеих сторон. Драго всё шёл вперед. Всадники давно скрылись из вида, но монах не анализировал это. Конечно, позже ему придёться задуматься над тем, куда они повернули: на Лакаслию или Лоредо. Но до развилки, разграничивающей север и северо–восток, больше двух часов пути. Драго шёл, не замечая крупные капли пота, настырно, предательски лезшие в глаза. Если бы он взглянул на себя со стороны, монах остался бы доволен.
Казалось, он просто куда–то спешил, может, и по значительным делам, но в случае опоздания ему не грозила трагедия. Ничто в нём не говорило, что жизнь уходит сквозь растопыренные в немом крике пальцы, уходит равнодушным песком, желающим лишь одного — воссоединиться с землёй. Уходит вместе с мальчиком, исчезнувшим из вида и грозившим исчезнуть из его мира навсегда.