Идя сквозь огонь
Шрифт:
— И что это за способ? — бросил на Тевтонца любопытный взор Рарох. — Поведай о нем скорее!
— Охотно поведаю! — широко улыбнулся Хоэнклингер. — Мы можем воспользоваться услугами княжны Корибут…
— Ты хочешь, чтобы Эвелина упросила Королевича отвести от Самбора войска? — недоверчиво усмехнулся потомок Недригайлы. — Едва ли она пойдет на это…
— А нам и не нужно, чтобы она говорила с Принцем, — Зигфрид лучился гордостью за свой изворотливый ум, — достаточно будет вывести княжну на замковую стену и приставить к ее горлу нож!
И сказать полякам, что за каждое ядро, выпущенное по нам, мы будем отрезать княжне палец. Когда закончатся пальцы на руках, перейдем к ногам, а затем…
Договорить он не успел. Мощный толчок в грудь отбросил его к парапету замковой стены. В тот же миг крестоносцем нависло перекошенное гневом лицо его подопечного.
— Да как ты смеешь, тевтонская крыса, вести такие речи?! — взревел Рарох, жуткий в своей неумолимой ярости. — Советовать мне прикрыться, как щитом, дочерью человека, заступавшегося за мой род! Да еще и отрезать ей пальцы!!!
— Я не прошу тебя делать это! — растерялся от нежданного нападения шляхтича Хоэнклингер. — Только сказать полякам…
— Чтобы покрыть свое имя позором, а совесть отяготить смертным грехом? — глаза рыцаря метали молнии. — Посмей дать мне еще раз подобный совет, и я разорву тебя надвое, как цыпленка!
— Благое дело свершают чистыми руками… — добавил он, слегка остудив свой гнев. — Или тебе, господин Зигфрид, сие неведомо?
— Поверь мне, это лучший способ заставить Принца снять осаду… — выдавил из себя, едва дыша, крестоносец. — К тому же, самый дешевый!
— Дешевое не всегда лучшее! — презрительно поморщился мятежный шляхтич. — Я знаю иное средство, как потянуть время до подхода шведов и не замараться той грязью, в кою ты норовишь меня толкнуть!
— И что это за средство? — осмелился задать ему вопрос Хоэнклингер.
— Скоро узнаешь! — хмуро усмехнулся Рарох. — Стража, подать мне оружие и доспехи!
— Добрый камнемет! — произнес Дмитрий Бутурлин, оглядев самое мощное из огнестрельных орудий поляков. — Любопытно, пробьет ли он одним выстрелом крепостной мур?
— Одним едва ли, — ответил на вопрос Сапега, — а вот пятью может и проломить. Только будет лучше, если нам удастся избежать разрушения замка…
Я благодарен тебе, боярин, за то, что ты поддержал мой замысел выступить на защиту побережья. Это был единый выверенный план военных действий…
— Что толку в моей поддержке, если Королевич все одно остался стоять с главными силами под Самбором? — пожал плечами московит. — Боюсь, ему невдомек, как крепко он рискует!
— Принц нетерпелив и горяч, как большинство молодых воителей, — горестно вздохнул старый Канцлер. — Захватом Самбора Рарох нанес оскорбление Династии Ягеллонов, и Казимир не может отступить от стен острога, не покарав его…
— Все же попытайся, пан Лев, уговорить Наследника не разрушать крепостных стен! — с болью вымолвил слушавший их разговор Воевода. — Если Королевичу охота стрелять из пушек, пусть лучше выбьет Самборские ворота. Их, по крайней мере, проще заменить, чем заново отстраивать башни да галереи!
— Я попытаюсь убедить Принца не ломать без нужды строений крепости, — кивнул ему Сапега, — но обещать, пан Кшиштоф, ничего не могу. Королевич поступает так, как мнит должным, и не нам с тобой оспаривать его решения…
— Хорошо бы знать, что ныне замышляет Рарох, — вновь вступил в беседу Дмитрий. — Жаль, что нет способа слышать издали разговоры неприятеля…
— Слышать врага издали и впрямь нельзя, — согласился с ним Воевода, — зато можно рассмотреть, что он делает!
Сказав это, он достал из седельной сумки подзорную трубу, подаренную ему Флорианом.
— На, погляди, чем занят недруг! — молвил Кшиштоф, протягивая ее Бутурлину. — После нам расскажешь!
— Откуда у тебя столь ценная вещь? — изумленно вопросил Воеводу Дмитрий, осматривая диковинный прибор.
— Флориан отнял у одного татя, везущего в Ливонию перстень Радзивила. Трубу я взял себе, а Флориана отправил с перстнем к Краковскому Двору, дабы Государыня и Наследник узнали об измене Магната!
— Все хочу тебя спросить, пан Лев, — обратился Воевода к Сапеге, — благополучно ли доехал мой племянник до Вавеля, и почему его нет с вами?
— До Кракова он добрался без происшествий, — начал издалека вельможа, — и перстень Радзивила доставил по назначению…
Но случилось то, чего никто не ждал. Старший Радзивил обвинил Флориана в подлоге и клевете и потребовал ордалии. Защитником своего доброго имени он назначил дворцового секретаря, шляхтича Рожича…
— Турнирного убийцу?! — не поверил своим ушам Воевода. — И что было дальше? Мой мальчик его одолел?
— Одолел, в том даже не сомневайся! — уверил Кшиштофа царедворец. — Вогнал обломок копья сармату в горло, так что тот скончался, не приходя в себя…
— Если он выиграл ордалию, то почему не вернулся ко мне вместе с вами? — с замиранием сердца вымолвил Кшиштоф. — Говори, пан Лев, что с моим племянником?!
— Не тревожься понапрасну! — поспешил утешить его Сапега. — Твой родич жив и даже особо не пострадал. Правда, Рожич умудрился сломать ему пару ребер и ключицу, но в остальном его дела неплохи!..
— Неплохи? — переспросил Канцлера изумленный его словами Бутурлин. — Да после таких переломов и через полгода трудно сесть на коня!
— Зачем я только послал его в Краков! — поморщился, как от удара плетью, Кшиштоф. — Нужно было мне самому доставить Государыне сей злосчастный перстень!
Как я буду смотреть в глаза Флориану, если он останется калекой?!
— Погоди раньше времени петь панихиду! — улыбнулся в седые усы Сапега. — Твой племянник — крепкий орешек. Даст Бог, он преодолеет все невзгоды!