Идя сквозь огонь
Шрифт:
Совесть подсказывала ей, что нужно остановить татей, и дочь Валибея лихорадочно обдумывала, как это сделать. Будь у нее лук и стрелы или хотя бы сабля, Надира первой напала бы на убийц.
Однако ныне она могла противопоставить недругам лишь метательный нож. Смекалка подсказывала единственный способ помешать вражеской затее — сколь нежданный для татей, столь рискованный для нее самой!
Хоть здравый смысл и твердил, что, пав в схватке с неведомым врагом, она не отомстит московиту, дочь Валибея не могла отступать. Вытащив из-за голенища нож, Надира неслышно
Не подозревая о ее приближении, тати затаились на границе леса, откуда хорошо просматривался стан путников. В считанные мгновения они извлекли из-под плащей короткие охотничьи луки и стрелы.
У Надиры оставлись считанные мгновения на то, чтобы им помешать. Перед глазами девушки на земле лежала толстая ветка, сломанная у основания. Надире вспомнилось, как подобным орудием ее оглушил Сопля. Что ж, пришло время воспользоваться приобретенным опытом…
Первый из татей, собиравшийся спустить с тетивы стрелу, рухнул ниц, получив удар по затылку. Его товарищ обернулся, с ходу обнажая саблю, но тут же сдавленно захрипел, встретив животом самодельную дубинку Надиры.
Третий лиходей направил лук на дочь Валибея, но Надира заслонилась от него телом оглушенного разбойника, принявшего спиной смертоносную стрелу.
Четвертый недруг с яростным воплем сбросил с себя плащ и, к великому изумлению девушки, расстегнул пояс. Спустя миг она поняла, для чего…
Еще в детстве Надире приходилось слышать об индийских мечах «уруми», настолько гибких, что их можно обернуть вокруг талии. Именно такой меч был скрыт в поясе незнакомца.
Быстрым, как молния, движением противник Надиры выдернул его из поясного ремня и, взметнув над головой, ринулся к девушке. Преломившаяся от удара дубинка не могла служить ей защитой, и, отбросив ее, мстительница схватилась за нож.
Она знала, что если нападающий увернется от броска, ее уже ничто не спасет. Но выбора у дочери Валибея не было.
Перехватив нож за острие, Надира метнула его в татя. Аллах не дал ей промахнуться. Бросок был настолько резким, что враг не сумел уйти от него, и клинок девушки вошел ему в сердце.
Не добежав до Надиры двух шагов, противник пал на колени.
— Аллах акбар! — прохрипел он, глядя в глаза Надиры безумным, пылающим взором.
Дочь Валибея невольно вздрогнула. Она ожидала от врага чего угодно, но только не сего. Надире в голову не могло придти, что она сразила мусульманина…
Но времени на осмысление случившегося у нее не было. Двое уцелевших татей уже выхватили из ножен сабли. Подняв с земли меч убитого врага, Надира приготовилась защищаться.
Однако скрестить клинок с убийцами ей не пришлось. Заслышав звуки битвы, кипевшей в зарослях, трапезничающие тюрки пришли ей на помощь. Зайдя в тыл нападавшим, они обрушили на врага мощь своих ударов.
В считанные мгновения с татями было покончено. Проскользнув меж дерущихся, старший из тюрок полоснул обоих недругов саблей по ногам, повергая их наземь. Его подручные довершили дело своими широкими клинками.
— Кто будешь, благородная госпожа? — обратился
— Надира, дочь Валибея! — ответила, гордо вскинув голову, мстительница. — Слыхивали о таком воителе?
Турки многозначительно переглянулись меж собой. Похоже, признание девушки застало их врасплох.
— Кто же не слышал о сем великом человеке! — широко улыбнулся, опомнившись от изумления, русобородый красавец. — Милости просим к нашему костру, ханым! Дочь Валибея всегда может рассчитывать на помощь Блистательной Порты!
Отто фон Грюненберг рычал от ярости. Его труды по устранению Польского Владыки пошли прахом из-за вмешательства какой-то взбалмошной девчонки и неотесанного московского варвара!
Не появись они в самое неподходящее время, все вышло бы по замыслу тевтонца. Наткнувшись ладонью на смазанный ядом наконечник, Король в пылу охотничьего азарта едва ли придал бы значение царапине.
К ночи у него бы поднялся жар, как от простуды, и никому из лекарей не пришло бы на ум, что виной королевского недуга стал укол отравленным острием. Но если кто из свиты и заподозрил бы недоброе, Грюненбергу это бы уже не повредило.
Отто заранее подготовился к побегу. Накануне охоты он осмотрел местность, продумывая пути отступления в случае неудачи.
Посланник Ордена вызнал все тропы, по которым можно было незаметно покинуть охотничий стан, а в чащобе его ждал оседланный жеребец. Он-то и спас Грюненберга от погони, в кою пустились за ним польские шляхтичи.
Пока внимание Короля и его свиты было приковано к Орешникову, Отто тихо удалился в чащу и отвязал от дерева своего четвероногого друга. Когда лес огласился криками и тьму прорезали огни факелов, рыцарь вскочил в седло и рванулся прочь от места, где его ждала расправа.
Он знал, как оставить ни с чем идущих по его следу поляков. Накануне, объезжая окрестности, Отто наткнулся на длинный овраг, рассекавший надвое равнину. Со дна его поднимались, грозно топорща иглы, колючие заросли, именуемые в народе турецким терновником.
Грюненберг смекнул, что сие препятствие поможет ему оторваться от погони. Его конь был обучен преодолевать такие препоны, в то время как польские лошади страшились терновника, и ни плеть, ни шпоры не могли их заставить перепрыгнуть колючую изгородь.
Сейчас, когда враги готовы были настичь тевтонца, он не раздумывая направил коня к оврагу. Вслед ему неслись стрелы и воинственные крики шляхтичей.
Часть их, вместе с злокозненным московитом, пыталась обойти рыцаря сбоку, чтобы отрезать путь к спасению, но им это не удалось. Грюненберг дал шпоры коню, и верное животное перенесло его через терновую бездну, оставив преследователей позади.
С гневным возгласом московит выпустил в спину удаляющемуся немцу три стрелы, однако безуспешно. Уходя от погони, Слуга Ордена забросил за спину щит, и стрелы боярина увязли в древесине, не причинив ему вреда.