Идя сквозь огонь
Шрифт:
— На беду, я сама привела его в наш стан! — горько вздохнула Надира. — Сперва он пленил меня, затем мои воины взяли в плен московита…
К отцу тогда приехал рыцарь Тевтонского Ордена, поставлявший нашему войску наконечники стрел. Он пожелал, чтобы Бутурлина на рассвете четвертовали…
— Валибей получал оружие от Тевтонского Братства? — не сдержал изумленного возгласа Демир-Ага. — С трудом верится, что такой истовый мусульманин, как он, мог брать оружие у неверных!
— Поверь, Ага, отец не вступил бы с неверными в союз, если бы ему хоть немного помогала Османская Порта! — боль в глазах Надиры свидетельствовала о том, как нелегко далось ей это признание. — Мы оказались один на один с Московией, а соседи-мусульмане отказались нас поддержать!
Тевтонец сам предложил помощь в борьбе с Русью, и отец счел возможным принять ее. Он говорил: «враги наших врагов — наши друзья!»
— Что ж, твой родитель, ханым, был мудрым человеком! — кивнул Надире посланник Султана. — Прошу тебя, продолжай!
— Отцу была не по нраву просьба неверного казнить московита. Однако ссориться с германцем ему было не с руки, и он пошел на хитрость. По его наказу я ночью выпустила пленника из узилища так, чтобы всем казалось, будто он освободился собственными силами…
— Но почему Валибей отказался казнить своего заклятого врага, московита? — поднял на девушку недоуменный взгляд Демир. — Прости, ханым, но его поступок не укладывается в голове!..
— Почему? — грустно усмехнулась Надира. — Чтобы уразуметь сие, нужно знать нрав моего отца! Валибей был воином, а не палачом, и больше всего ценил в людях бесстрашие и ум.
В Бутурлине он видел достойного врага, обладателя качеств, свойственных ему самому. И обойтись с таким человеком, как сего хотел тевтонец, он не мог.
Признаться, я и сама тогда не желала боярину смерти. Впервые мне встретился на пути неверный, чьей силе духа могли позавидовать, лучшие воины Ислама!..
— И что было дальше? — продолжил расспросы Демир-Ага.
— Бутурлин оказался не тем, за кого себя выдавал! — поморщилась, как от удара плетью, Надира. — Пока он томился в плену, его подручные скрытно окружили наш стан и напали на нас под покровом тьмы.
Наше войско было перебито, мне же чудом удалось избежать смерти. Словно почуяв опасность, отец удалил меня из стана. Издалека я видела гибель своих братьев, но, увы, ничем не могла им помочь.
Бутурлин с подручными вошел в шатер моего отца, и тот, дабы избежать глумления над собой, пал грудью на меч. Признаюсь, я не ждала от московита такого коварства. Валибей отпустил его на волю с миром, а Бутурлин отплатил ему смертью!..
Надира умолкла, стиснув зубы, и лишь крылья ее носа подрагивали от ярости. Глядя на нее, Демир уверился в том, что эта девушка способна на многое.
Посланник Султана еще не знал, сможет ли убедить ее служить своему отечеству, но в мыслях уже прикидывал способы использования дочери Валибея в борьбе против Москвы.
— Признаюсь, то, с чем я столкнулась ныне, не меньше потрясло меня! — после недолгого молчания произнесла Надира. — Один из людей, покушавшихся на твою жизнь, Ага, вымолвил перед смертью «Аллах Акбар»! Это значит, что я невольно убила собрата по вере…
Скажи, кто сии люди и почему желали твоей гибели?
— Это долгая история… — поморщился Демир-Ага. — Когда-то по наказу Владыки Мира я занимался на землях Персии тем, что стравливал меж собой Шаха Тахмаспа и его младшего брата Мирзокарима в борьбе за власть.
Повстанческие отряды последнего были разбиты в битве под Тегераном, а мне вместе с мятежным принцем пришлось уносить ноги из Персии.
Но Тахмасп не забыл моего участия в мятеже и послал по моим следам убийц, коих в Иране именуют «вдыхающими дурман». Чтобы избавиться от страха, эти люди окуривают себя дымом горящей конопли, насылающим видения.
Они мнят, что смерть навсегда погрузит их в мир сладких грез, и не страшатся самых опасных заданий. Единственное, что приводит их в ужас, — мысль о том, что, не исполнив наказ своего патриарха, они утратят право войти в царство неги…
Убийцы долго шли по моим следам, прежде чем настичь в землях неверных! И если бы Аллах не послал тебя нам в помощь, они наверняка осуществили бы задуманное!..
— Как бы там ни было, они все же — мусульмане! — горестно вздохнула Надира. — Лишив жизни единоверцев, мы взяли на душу тяжкий грех…
— Не стоит жалеть убитых! — попытался утешить свою спасительницу Демир-Ага. — То, что сии негодяи-шииты призывают имя Аллаха, не делает их добрыми мусульманами!
Верно, сами себя они именуют истинными последователями Пророка, однако на деле персы — еретики, вносящие смятение в мир Правоверных.
Утратив стыд, они позволяют себе рисовать образы людей и животных, а иные из них, подобно христианам, превозносят пророка Ису выше самого Мухаммеда! Один такой старец осмелился даже проповедовать в Стамбуле, смущая своими баснями народ…
Великий Султан Селим отдал страже наказ изловить смутьяна и доставить ко двору. Будучи тенью Всемилостивого Аллаха на земле, он дал шанс нечестивцу обрести свет истины.
Во дворец Топкапы были созваны все выдающиеся толкователи Корана с тем, чтобы убедить его отказаться от ереси. Однако проповедник не спешил каяться.
Более того, отстаивая свои заблуждения, он ссылался на слова самого Мухаммеда, якобы признававшего первенство Исы над собой.
«Аллах дал Исе больше моего, — цитировал он Пророка, — Иса непорочно родился, воскрешал мертвых и был вознесен живым на небо!»
Никто из явившихся на диспут мудрецов не нашелся с ответом.
«Почему вы молчите? — обратился к своим богословам Султан. — Ужели вам нечего возразить?
«Мы не можем опровергнуть его слова! — с грустью ответил старейший из толкователей Учения. — Он черпает свои доводы в Коране!»