Идя сквозь огонь
Шрифт:
Здесь, в лесу, туман держался дольше, чем на равнине, цепляясь за кусты и деревья, он висел над землей серыми лоскутами, и, казалось, его можно было потрогать рукой. Идя сквозь сырой сумрак, княжна и ее спутник углубились в чащу.
Вскоре Эва потеряла всякое представление о том, где они и куда держат путь. Обступавшие их со всех сторон деревья были похожи, словно близнецы, а едва различимая тропа, по которой вел ее Михей, то и дело терялась в зарослях бурого осеннего папоротника.
— Ты уверен, что мы выйдем из лесу в нужном месте? — поинтересовалась у проводника девушка.
— Даже не сомневайся! — ободрил ее Михей. — Сии места мне хорошо знакомы. Порой приходилось укрываться здесь от разных недругов. Так что не тревожься, выйдем, куда надо!..
Но тревога не покидала княжну. Густой, сумрачный лес навевал чувство опасности, с коим Эва никак не могла совладать. Казалось, за каждым мшистым стволом притаился враг, готовый выскочить из укрытия с мечом или пустить стрелу.
Ее волнениие не укрылось от проводника. Видя, что словами спутницу не утешить, Михей решил подбодрить ее по-иному.
— Не кручинься, княжна! — задорно подмигнул Эве бывший скоморох. — Хочешь, развеселю тебя песней?
— Песней? — изумилась она столь нежданному вопросу. — Не страшишься, что нас услышат?
— Кто? — огляделся по сторонам Михей, изображая недоумение. — Здесь на много верст ни души. Право, на открытом месте ныне куда опаснее!
— Тогда спой, — согласилась выслушать его Эвелина, — все же веселее, будет!
Михей откашлялся, прочищая горло, и, важно подбоченившись, запел:
Вырвал Колюшка глаз Егорушке,
Через полюшко с глазом побежал,
А Егорушка в спину Колюшке
Бросил перышко, острый свой кинжал!
Русь великая, Русь обильная,
Ширь безмерная, глазом не объять
Пред тобой стоят все бессильные
Сделать что-нибудь, что-нибудь понять.
Мысли тешат нас по головушке,
Что должны врага мы в бою убить,
Если он придет к нам на полюшко -
Можем горлышко мы перепилить!
Вырвал Колюшка глаз Егорушке,
Через полюшко с глазом побежал,
А Егорушка в спину Колюшке
Бросил перышко, ярость не сдержал!..
Недьзя сказать, что Бог обделил Михея музыкальным слухом. Однако в голосе ему точно отказал. Хриплый, надтреснутый, он звучал фальшиво, несмотря на все старания сказителя передать незатейливую мелодию песни.
Закончив, Михей вновь откашлялся и шутовским жестом поклонился в седле своей слушательнице.
— Как тебе сия история, княжна? — вопросил он Эвелину.
— Страшная… — честно призналась она. — Небось, разбойничья?
— Так и есть! — гордо вскинул он щетинистый подбородок. — Уж не взыщи, какова жизнь, таковы и песни! Но ты улыбнулась, слушая ее, значит, нашла в ней нечто доброе…
Эвелина действительно улыбнулась, глядя, с каким усердием выводит свою балладу Михей. Сколько лет было ее спутнику? Едва ли больше тридцати, но невзгоды состарили его, прорезав лицо ранними морщинами и густо посеребрив шевелюру сединой.
Девушке подумалось, что не пройди он боль, страдания и насмешки, его жизнь сложилась бы по-иному. Безысходность и горе толкнули доброго в душе человека на разбойничью стезю.
— Главное, тебе пришло на ум начать новую жизнь, — мягко произнесла она, — мы с Дмитрием сделаем все, чтобы ты был счастлив…
— Счастлив?.. — грустно улыбнулся он. — Едва ли сие, возможно. Разве что совесть успокою, вернув тебя боярину. Но и то — уже немало!
Он вновь притих, и некоторое время путники ехали молча, погруженные в свои думы. Вскоре лес начал редеть, предвещая завершение их странствий.
Прошло еще немного времени, и они вышли к оврагу, подобно ране рассекавшему надвое бор. На дне урочища чернел голый кустарник, ощетиненный длинными шипами.
— Господи, впервые вижу такое растение! — изумленно прошептала Эвелина, разглядывая переплетение колючих ветвей. — Оно словно проросло в наш мир из Ада. Ты только погляди на эти иглы!
— Да, не хотел бы я упасть на такой кустик! — криво улыбнулся Михей. — Только завезли сию гадость не из ада, а из Османской Порты.
Засаженный ею крепостной ров непреодолим для врага, посему наши паны решили обзавестись сарацинской диковинкой. А ей пришлась по нраву литовская земля. Ветер разнес семена турецких терний, они и проросли…
Где надо и где не надо, — закончил он, сплюнув в овраг, -
и что досадно: вишни да абрикосы, завезенные с юга, у нас не приживаются, хоть плачь. А эта мерзость укоренилась повсюду!..
— Как мы преодолеем овраг? — задала спутнику непраздный вопрос Эвелина.
— Впереди нас ждет мост, — со знанием дела сообщил ей Михей, — не то чтобы шибко прочный, но двоих всадников выдержит! По нему и перейдем сей овражек…
Но замыслу провожатого Эвелины не суждено было осуществиться. Подъехав к месту переправы, путники увидели лишь останки моста, безжалостно изрубленного секирами и сброшенного в пропасть.
— Что же это?.. — вымолвил, озирая руины, спешившийся Михей. — Еще вчера он был целым! Кто посмел?!
Словно отвечая на его вопрос, из придорожных зарослей выехало четверо верховых. Сердце Эвелины замерло в груди, когда в первых показавшихся из кустов всадниках она узнала своего сродного брата и Барбару Радзивил.
— Боже, какая встреча, кузина! — с деланой радостью воскликнул Ксаверий. — Не чаял встретить вас в сей глуши!
— Что глаза вылупил? — с презрительной миной обратилась к Михею Барбара. — Думал обмануть нас, глупый холоп?! Я, может, и поверила бы твоей лжи, но, к счастью, рядом оказался шляхтич Ксаверий! Он с ходу раскусил твою уловку, угадав, куда вы направитесь с княжной!