Идя сквозь огонь
Шрифт:
Нобилям было невдомек, как можно сего достичь, и даже искушенный в делах разведки граф Пипер не верил, что кому-либо из его людей по силам исполнить монарший замысел.
Ральф единственный тогда не убоялся пойти против именитых сановников, вызвавшись осуществить задуманное Владыкой. Пытливый ум подсказал ему средство, способное направить казаков против Польши, а заодно очернить в их глазах Москву…
Со своим отрядом он отправился на границу Московии и Украйны, где стал выслеживать очередного посланника Москвы,
Ему повезло встретить московский обоз с порохом и пищалями, направляющийся к одному из казачьих вождей по прозвищу Подкова. Услышав русскую речь Бродериксена, боярин, возглавлявший обоз, принял его за земляка и позволил шведу приблизиться к себе.
Доверчивость обошлась ему дорого. Поровнявшись с московитом, Ральф заколол его кинжалом, а шведские наемники довершили дело, перебив охрану обоза. Теперь у посланца Короны было все необходимое для успешного обмана «варваров».
Присвоив себе чужое имя и платье, Ральф явился к «Воеводе Богдану», как величали Подкову сами казаки, и предложил ему от имени Великого Московского Князя начать войну против Унии.
Богдан, получивший свое прозвище за способность разгибать подковы, был смельчаком, но рисковать попусту не любил. В то время ему казалось, что сил его войска недостаточно для битв, и он решил повременить с походом.
Однако обещания военной помощи Москвы, на кои не скупился швед, а равно доставленные им три воза с оружием сделали свое дело. Бродериксену удалось убедить казаков выступить на врага…
Вначале войску Подковы сопутствовала удача. Продвигаясь на запад, казаки сожгли с десяток поместий и, форсировав речку Волынь, осадили две польские крепости.
Здесь они столкнулись с первыми трудностями. Чтобы взять замки приступом, была необходима тяжелая артиллерия, у них же в наличии были лишь полевые орудия, стрелявшие небольшими ядрами да картечью.
Второй неприятностью стала недостача еды. По изначальным расчетам, взятой в поход провизии казакам должно было хватить на добрые два месяца. Но по пути в армию Подковы влилось несколько сотен крестьян, бежавших от угнетателей.
Это привело к тому, что запасы продовольствия быстро иссякли, и, хотя крепостной люд помогал, чем мог, своим освободителям, над казачьим войском нависла угроза голода.
В отличие от соратников Подковы, осажденные не испытывали недостатка ни в порохе, ни в еде. Укрывшись за неприступными стенами крепостей, они посмеивались над осаждающими и ждали подхода польских войск.
Немалый урон казакам наносили вражеские кулевринеры. Сквозь бойницы, прорезанные в толще крепостных стен, они зорко следили за казачьим станом, и, стоило какому-нибудь бедняку неосторожно выглянуть из-за редута, пущенная из ручницы пуля вдребезги разносила ему голову.
Подкова знал, что, если его воины не овладеют крепостями на западном берегу Волыни, им не закрепиться. Посему он
Двух таранов, защищенных кровлей от стрел и пуль, должно было хватить для разрушения крепостных ворот, и часть казаков отправилась в ближайший лес за деревом.
Однако взять польские твердыни им так и не удалось. Едва стенобитные машины были готовы, на горизонте показалось вражье войско. Забыв о крепостях, Подкова стал спешно строить своих людей в боевые порядки.
Сплоченная и стойкая казацкая дружина выдержала натиск латной конницы, но в спину Вольным людям ударили, выйдя из ворот, гарнизоны крепостей.
Прорвавшись через их ряды, казачье войско устремилось к Волыни, где его ждали предусмотрительно оставленные Подковой лодки и плоты. К удивлению Бродериксена, переправа обошлась без больших потерь. Слаженности, с коей действовали степные варвары, могли позавидовать лучшие из армий Латинского Мира.
Но радоваться было рано. Польская рать шла по пятам отступающих казаков, коим не оставалось ничего иного, как отступать на север, где, по словам Бродериксена, их ждали союзные московские отряды.
Видя, что битвы не избежать, Подкова наказал Ральфу поторопить Владыку Московии с выступлением им навстречу.
Лазутчик не стал возражать. Напротив, он сразу же отправил якобы за помощью к Князю трех своих подручных. Это на время успокоило казацкого вожака и дало возможность шведу улизнуть ночью из его стана.
Дальше все шло, как того хотел Ральф. Не дождавшись помощи Москвы, рать Подковы была наголову разбита, сам «Воевода» пал в сражении, а немногие уцелевшие из его соратников прокляли в сердцах вероломство московитов.
Бродериксен мог гордиться своими трудами. В битвах с казачеством пало три отборных польских хоругви, кои могли бы пригодиться Унии в борьбе со шведами. Что до Вольных Людей, то они надолго потеряли доверие к недавнему союзнику.
О большем нельзя было даже мечтать, и Король Эрик достойно наградил верного слугу. Именно тогда на шею Ральфа легла рыцарская цепь, а на сапогах заблестели вожделенные золотые шпоры…
С той поры миновал год, и прошедшие события стали уже стираться в памяти Бродериксена, но встреча со степным варваром напомнила ему о былом.
Ральф не знал, кто сей роксоланин и что делает на Москве. Но его неприязненный взгляд вселил в сердце лазутчика тревогу. Швед не припоминал лица казака, зато варвар помнил его.
В ближайшее окружение Подковы житель степи не входил, иначе бы его черты врезались Бродериксену в память. Хотя, может быть, и не врезались бы. Все Вольные Люди, с их вислыми усами и прядями на бритых головах, казались ему тогда близнецами.
А вот варвар вполне мог узнать Ральфа, ведь тогда, в их лагере, он был единственным «московитом». Но почему тогда степняк не напал на него сразу?