Иероглиф «Измена»
Шрифт:
— Ваша милость не знает границ, — поклонилась каллиграфу Юйлин. За время, проведенное в дороге до Хуатуна, она, как ей казалось, безнадежно влюбилась в господина Лу Синя и к тому же успела безнадежно влюбить в себя Ши Мина, до сих пор не верящего в то, что она девушка. Старая домоправительница господина Лу Синя суетилась и охала, беспрестанно повторяя, что ее, как всегда, не предупредили о приезде.
— Успокойся, матушка Бинь, — ласково сказал старухе Лу Синь. — Для этих гостей не надобно роскоши. Приготовь по комнате на мужской и женской половине и найди вот этой молодой госпоже приличный женский наряд. Если пойдешь в город за покупками, постарайся, чтобы никто ничего не знал о наших гостях.
— Дело, как видно, тайное? —
— Еще какое, — улыбнулся Лу Синь. — Эта парочка сбежала от родителей — хотят против их воли принести свадебные клятвы пред алтарем предков. Родственники девушки очень разгневались и ищут их повсюду. А я прихожусь им знакомцем, вот и решил выручить влюбленных. Ты уж не выдай их, не подведи меня, матушка Бинь.
— Что вы, что вы, да пусть отсохнет мой старый язык, если я проболтаюсь кому про этих уточек-мандаринок [5] ! — засмеялась домоправительница. — Все сделаю и вычищу, даже служанок со стороны звать не буду. А сейчас подам на стол. Вы, господин, останетесь трапезничать?
5
Утки-мандаринки -символ любовной пары.
— Нет, — сказал Лу Синь. — Много дел в столице, я должен снова ехать туда. Так что поручаю своих друзей твоим заботам, матушка Бинь. Когда шум вокруг их поисков утихнет, я вернусь за ними, чтобы в столице провести свадебный обряд.
— Ах, — радостно заквохтала старуха. — И когда только ваши-то плечи украсятся алыми лентами [6] , мой милый господин?!
— Мне не до алых лент, — отшутился Лу Синь. — Дела государства призывают. Некогда обзаводиться семьей.
6
Алые ленты-часть мужского свадебного облачения
С тем он распрощался с нашими друзьями, препоручив их заботам старой Бинь, и немедленно отбыл в Тэнкин.
Матушка Бинь была настоящим сокровищем во всем, что касалось уборки, готовки и прочих прелестей домашнего хозяйства. Она с невероятной поспешностью прибрала все комнаты в доме, особо украсив отдельные покои для Ши Мина и Юйлин. Затем, порывшись в огромных сундуках, старуха извлекла на свет куски самых разных тканей: шелка, атласа, крепа, батиста… Она искренне посчитала Юйлин несчастной бесприданницей и потому принялась спешно кроить и шить для девушки очаровательные, но немного старомодные наряды. Во всяком случае, уже через день после приезда в Хуатун Юйлин вышла к дневной трапезе в чудесном платье цвета перьев малиновки, подпоясанном темно-лиловым поясом. Ши Мин, увидев своего «побратима» в столь преображенном виде, онемел на некоторое время и лишь позволял себе мычать, поглощая редьку с рисом и печеных фазанов. Юйлин было забавно видеть таким своего друга, поэтому, едва они покончили с трапезой, она сказала:
— Идем, погуляем в саду.
Сад тоже был запущенный, но оттого он обладал особой прелестью. Юйлин шла немного впереди Ши Мина и обрывала цветки шиповника, украшая ими рукава своего нового платья. От аромата шиповника у юноши кружилась голова, но, впрочем, вряд ли один шиповник был тому головокружению виною…
— Ты, верно, хочешь знать, отчего я притворялась мужчиной? — наконец спросила Юйлин.
— Д-да, — неловко ответил Ши Мин и покраснел отчего-то как цветок шиповника.
— Я хотела добиться степени цзиньши и занять хорошую должность. Я и моя сестра — девушки без родителей и без состояния. Потому я мечтала о карьере. Все мои слова о том, что карьера — пустяк, все эти слова — сплошное притворство. Я сирота и бесприданница, чего я смогу добиться в жизни, если не найду себе достойного места?! К тому же я должна выкупить свою сестру у ее жестокого мужа…
— Скажи, а Юйлин — твое настоящее имя?
— Конечно, дурачок! Ведь это имя может носить и женщина и мужчина! Что тут такого?! — Юйлин повернулась к Ши Мину и смеющимися глазами посмотрела на него. — Ши Мин, неужели ты сердишься на меня за то, что я притворялась перед тобой мужчиной?!
— Нет, что ты! — воскликнул юноша. — Я вовсе не сержусь. Просто никак не могу прийти в себя от удивления. Юйлин, а твои стихи -действительно твои?
— Фу, вот твердолобый! — рассердилась девушка. — Думаешь, если я девица, то и стихов писать не могу?! А вот и могу, как видишь! Разве ты не знаешь, что даже среди сицзи [7] были великие поэтессы?!
7
Сицзи — куртизанки самого высокого ранга
— Конечно, знаю, — даже обиделся Ши Мин. — Поэтесса Кань Ляо была великой и знаменитой, хотя и зарабатывала себе на жизнь, служа в доме пионов и ив. Но ты-то не сицзи!
— А что плохого в том, чтобы быть сицзи? — напустилась на юношу девушка. — Они ни от кого не зависят, сами распоряжаются своими деньгами, а если и выходят замуж, то по собственной воле, а не по воле родителей или родственников! Взять хоть ту же Бирюзовую Царицу…
Тут наши друзья немного побледнели и приумолкли. Потом Ши Мин сказал:
— Как ты думаешь, Бирюзовая Царица еще жива? Злодеи ведь собирались ее убить.
— Не знаю, — отмахнулась Юйлин. — Что мне до судьбы какой-то Бирюзовой Царицы, к тому же предательницы, якшающейся с врагами страны! Меня больше беспокоят две наши судьбы. Какая доля нам уготована? Сколько времени мы просидим в Хуатуне? Здесь умереть со скуки можно!
— А ты займись сочинением стихов, — поддел девушку Ши Мин. — Вот и пройдет скука.
— И займусь! — с вызовом сказала Юйлин. — Хочешь посостязаться со мной в стихотворном мастерстве?
— Зачем? Я заранее знаю, что ты победишь. Ведь твои стихи совершенны.
— Ты льстишь мне потому, что я девушка?
— Нет, вовсе нет… Да что с тобой? С чего ты вдруг обиделась?
А Юйлин и впрямь надула свои прелестные губки и принялась так ломать ветку шиповника, что иглы кололи ее нежную ладонь. И почему она обиделась на Ши Мина, мы тоже не можем понять. Как говорят мудрецы, сердце девушки — запечатанная шкатулка, не знаешь, что обретается внутри — жемчуг или яд!
Обиженной и рассерженной Юйлин пробродила по саду до позднего вечера. Поначалу Ши Мин неуклюже пытался привлечь ее внимание, развеселить и отвлечь, но через некоторое время и ему это надоело, к тому же юноша проголодался. Потому он оставил свою возлюбленную бродить по саду в одиночестве, а сам отправился в дом. Нет, он не собирался оставлять Юйлин надолго, он просто решил проверить — заметит она его отсутствие или нет?
К вящей обиде Ши Мина, Юйлин его отсутствия совершенно не заметила. Она бродила по дорожкам сада, подол ее платья вымок от вечерней росы, а домой уходить не хотелось. Юйлин грезила наяву, и героем ее грез был небезызвестный первый императорский каллиграф.
— Ах, он никогда, никогда не полюбит меня! — сокрушалась девушка. — В его глазах я — ничтожная обманщица. К тому же я куда некрасивее придворных дам, а этих придворных дам во дворце сотни! А он так красив! Так пленителен его взгляд! Если бы он хоть чуть-чуть снизошел до меня! Как тяжко страдать от безответной любви!