Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)
Шрифт:
Флойд отложил газету:
– Сатанисты в Лоте? Брось, Делл. Ты перегрелся у плиты.
– Эти детишки совсем ошалели, - настаивал Делл.
– Вот увидишь, я прав. В следующий раз они принесут человеческую жертву на Гриффиновом пастбище. Еще налить?
– Нет, спасибо, - Флойд отодвинул табурет.
– Пойду-ка навещу дядюшку Вина. Он любил эту собаку.
– Передай мое сочувствие.
– Делл спрятал свою газету обратно.
– Мне, правда, ужасно жаль.
На полдороги к двери Флойд приостановился:
– Значит на воротах повесили,
– Сатанисты, - повторил Делл.
– Ничуть не удивлюсь. И что это на людей наехало в наши времена?
Флойд вышел. Брайант бросил десятицентовик в музыкальный автомат, и Дик Керлс запел "Похорони со мной бутылку".
7:30 вечера.
– Возвращайтесь пораньше, - сказала Марджори Глик своему старшему сыну Дэнни.
– Завтра в школу. Я хочу, чтобы твой брат был в постели в четверть десятого.
Дэнни переминался с ноги на ногу.
– Я не понимаю, зачем мне вообще брать его с собой.
– Не надо, - согласилась Марджори опасно приятным голосом.
– Можешь оставаться дома.
Она повернулась к столу, на котором разделывала рыбу, и Ральфи высунул язык. Дэнни погрозил ему кулаком, но его дрянной брат только улыбнулся.
– Вернемся, - пробормотал Дэнни и попытался выскользнуть из кухни, таща за собой Ральфи.
– К девяти.
– О'кей, о'кей.
Тони Глик, задрав ноги, сидел перед телевизором в столовой.
– Куда вы, ребята?
– В гости к новенькому, - пояснил Дэнни.
– К Марку Петри.
– Ага, - добавил Ральфи, - мы посмотрим его... элек-три-ческий по-езд.
Дэнни недобро взглянул на брата, но отец не заметил ни паузы, ни ударения. Он только проговорил машинально:
– Не задерживайтесь.
Последний свет еще медлил на небе, хотя солнце уже зашло. У задней калитки Дэнни пообещал:
– Я из тебя дух выбью, вонючка!
– А я расскажу, - отозвался Ральфи самодовольно.
– Расскажу, зачем ты идешь на самом деле.
– Гад, - произнес Дэнни беспомощно.
Тропинка вела вниз по склону к лесу. Дом Гликов стоял на Брок-стрит, дом Петри - на Джойнтер-авеню. Если вам двенадцать и девять и вы не прочь перебраться по камням через Кроккетский ручей, можно сберечь много времени, срезав угол. Под ногами хрустели сосновые иголки и сухие веточки. Иногда в лесу вскрикивал коростель и сверчки принимались вторить ему.
Дэнни совершил ошибку, сказав брату, что у Марка Петри есть полный набор пластиковых монстров: вурдалак, мумия, Дракула, Франкенштейн, сумасшедший доктор - и даже Камера Ужасов. Мать считала все это дрянью, заражающей мозги, и братец сразу обратился в шантажиста. Вонючка он все-таки.
– Ты знаешь, что ты - вонючка?
– Знаю, - гордо согласился Ральфи.
– А что это?
– Это когда ты зеленеешь и становишься липким, как...
Они подошли к ручью, лениво журчащему по гравию и переливающемуся в сумерках жемчужным отблеском. Дэнни запрыгал по камням, внимательно вглядываясь под ноги.
– Сейчас толкну!
– завопил сзади с восторгом Ральфи.
– Только попробуй. Я тебя в зыбучий песок столкну, дрянь.
Они перебрались на другой берег.
– А здесь нет зыбучего песка, - фыркнул Ральфи.
– Нет?
– угрожающе переспросил Дэнни.
– Тут один парень утонул в зыбучем песке в позапрошлом году. Я сам слышал, как взрослые в магазине рассказывали.
– Правда?
– глаза Ральфи расширились.
– Точно. Он ушел вниз со страшным криком, и в рот ему набился песок, и это был конец. Рррррсссссшшшшшшш!
– Пойдем, - сказал Ральфи неспокойно. Уже почти совсем стемнело, и лес наполнился шевелящимися тенями.
– Пойдем отсюда.
Они двинулись дальше, скользя на сосновых иглах. Дэнни действительно слышал разговор о мальчике - его звали Джерри Кингфилд. Может быть, он и ушел в зыбучий песок с криком и воплями, но никто этого не слышал. Он просто исчез шесть лет назад в болотах, куда отправился на рыбалку. Кто предполагал зыбучий песок, а кто - гомиков. Они везде попадаются.
– Говорят, в этих лесах все еще бродит его призрак, - торжественно провозгласил Дэнни, игнорируя тот факт, что болота лежали в трех милях к югу.
– Не надо, Дэнни, - попросил Ральфи, - не надо... в темноте.
Лес таинственно поскрипывал вокруг. Коростель перестал кричать. Где-то за ними треснула ветка. В небе почти не осталось света.
– Время от времени, - продолжал Дэнни зловеще, - когда дрянные маленькие мальчишки выходят из дому в темноте, он подбирается к ним незаметно, а лицо у него все гнилое и покрытое песком...
– Дэнни, пойдем.
В голосе брата звучала настоящая мольба, и Дэнни замолчал. Он почти напугал сам себя. Темные силуэты деревьев вокруг медленно шевелились под ночным ветерком, терлись друг о друга, поскрипывая.
Слева треснула еще одна ветка.
Дэнни вдруг пожалел, что они не пошли по дороге.
Опять треснула ветка.
– Дэнни, я боюсь, - прошептал Ральфи.
– Глупости, - сказал Дэнни.
– Пошли.
Листья шуршали под ногами. Дэнни сказал себе, что никакого треска веток он не слышит. Кровь толкалась в висках. Руки похолодели. "Считай шаги, - велел он сам себе.
– Мы будем на Джойнтер-авеню через двести шагов. А обратно пойдем по дороге, чтоб этот вонючка не перепугался опять. Через минуту мы увидим фонари и будем знать, какие мы дураки, но это будет замечательно, так что считай шаги. Раз... два... три..."
Ральфи взвизгнул.
– Вот он! Вот он, призрак! Я ЕГО ВИЖУ!
Ужас раскаленным железом вонзился Дэнни в грудь. Ноги словно пронзило проволокой. Он бы повернулся и побежал, но Ральфи вцепился в него.
– Где?
– прошептал Дэнни, забыв, что призрака он выдумал сам.
– Где?
– он всматривался в лес и видел только темноту.
– Он ушел... но я видел... он... оно... Глаза! Я видел глаза! Ой, Дэнни, - он уже бормотал что-то неразборчивое.
– Призраков не бывает, дурак. Пошли.