Иерусалим. История Святой Земли (сборник)
Шрифт:
Посреди общего смятения большая часть жителей, греков и сириян, которые много терпели притеснений во время господства франков, по тайному предложению султана хотели открыть ему ворота, чтобы избежать кровопролития. Еще более смутились старейшины города, когда проникли их тайный умысел, и сами решились сдать город. Балеан, вождь их, явился в стан Саладина, предлагая ему ключи города на тех же условиях, какие были отринуты перед началом осады; но султан не хотел изменить данной им клятвы – истребить всех жителей, и напрасно переходил Балеан из города в стан и из стана в город, умоляя сурового победителя о пощаде. Однажды, во время сих переговоров, султан указал просителям свои знамена, уже развевавшиеся на одной части стен, и спросил их с надменною улыбкою: «Каких еще хотят условий?», но в ту же минуту опрокинуты были знамена, и Балеан, возбужденный сим последним успехом, сказал султану: «Ты видишь, что есть еще защитники Иерусалиму; если же не можем ожидать от тебя никакого помилования, мы решимся на нечто ужасное и ты сам ужаснешься нашему отчаянию. Храмы и палаты, коих алчешь, будут разрушены, сокровища наши не утолят жажды сарацин, ибо погибнут в пламени. Обрушим и мечеть Омара и сотрем в прах таинственный камень Иакова, предмет поклонения вашего; пять тысяч ваших пленников падут от меча, ибо мы не пощадим собственных жен и детей, чтобы только избежать позорного рабства. Когда же Св. Град будет одною обширною могилою и грудою развалин, мы выйдем из сего гроба
Наступил наконец роковой день, когда христиане должны были оставить Иерусалим. Заключили все врата его, кроме Давидовых, коими исходил плачущий народ пред лицом Саладина. Он сидел у врат Давида, на высоком престоле, и вокруг него, под роскошным шатром, стояли эмиры, софи и законники, вместе с поэтами, которые воспевали стихи в честь победителя. Впервые же вышел из Св. Града латинский патриарх Ираклий со всем клиром, унося с собою церковную утварь Св. Гроба и сокровища, цену которых знал один Бог, говорит арабский летописец. Один из приближенных султана предложил ему отнять сии сокровища; но Саладин не хотел нарушить договора и взял с патриарха, как и со всех других, не более десяти золотых. Королева Сибилла, погубившая королевство несчастным браком, шла позади недостойного Ираклия, участника ее честолюбивых замыслов и настоящего позора, окруженная своим двором и всеми рыцарями, которые не могли спасти мечом Св. Града. Тронулся султан непостоянством величия земного и, почтив горесть королевы милостивым словом, позволил ей идти соединиться с супругом в Наблузе. С нею была одна греческая царевна, по словам арабских летописей, которая посвятила себя жизни иноческой в Иерусалиме и была отпущена со всем ее имуществом; но кто она – неизвестно. Вдова Рено де Шатильона, навлекшего грабежами на Иерусалим эту последнюю войну, дерзнула приблизиться к султану и умолять его о возвращении сына ее, бывшего в плену; но Саладин потребовал сдачи замка Карака, и отчаянная мать прошла мимо. Другие именитые жены с плачущими младенцами на руках также умоляли султана о пощаде их детей и супругов: «У ног твоих матери, жены и дочери воинов, со славою защищавших столицу и ныне томящихся в оковах; с ними мы всего лишились; вот мы оставляем навеки родную землю, возврати их нам, чтобы облегчилась наша горькая участь». Сжалился гордый победитель и обещал им свободу; некоторые из граждан иерусалимских, оставив все свое имущество, несли на плечах престарелых родителей или больных друзей, и зрелище это возбудило участие врагов. Саладин, сострадая к убожеству, раздал им обильную милостыню и дозволил нескольким братьям из ордена госпитальеров остаться в городе, чтобы ухаживать за больными.
До ста тысяч христиан заключено было в Иерусалиме при начале осады. Большая часть из них заплатила свой выкуп. Правитель Балеан употребил до тридцати тысяч золотых из общественной казны для выкупа восемнадцати тысяч убогих; брат султана, Малек Адель, заплатил за две тысячи пленных; многие избежали неволи, тайно спустившись со стены города или облекшись в одежды сарацинские, по злоупотреблению эмиров, приставленных к собранию подати; но, несмотря ни на что, еще осталось в неволе до шестнадцати тысяч, и между ними пять тысяч детей; участь их была тем плачевнее, что они вместе со свободою утратили и веру.
Незавидна была участь и тех, кои спаслись от плена; отверженные братьями своими на Востоке, которые обвиняли их в предательстве Св. Гроба неверным, они скитались без приюта по Сирии и большею частью погибли от голода и болезней; город Триполи заключил пред ними врата, и одна мать с отчаяния бросила в море своего младенца. Искавшие спасения в Египте обрели более милости между магометанами, ибо султан велел призреть их; некоторые бежали в Европу. Христиане православного исповедания, из числа греков и сириян, добровольно остались в Иерусалиме и пользовались там большими льготами, нежели при латинских королях, с платою установленной подати. Султан, раздраженный против франков, отдал св. места во владение православным, позволив только четырем латинским священникам остаться при Св. Гробе. Некоторые из ревностных мусульман, говорит Эмад-Эддин, советовали Саладину разрушить до основания храм, полагая, что, когда однажды уничтожится гроб Мессии и плуг пройдет по основаниям храма, уже не станут более приходить христиане на поклонение св. мест; но другие судили благоразумнее, что не церковь, а место возбуждает благочестие христиан и что если бы небо слилось с землею, и тогда бы народы христианские устремлялись к Иерусалиму. Пример халифа Омара, пощадившего храмы, решил и Саладина; он только заложил верхние окна купола над Св. Гробом; стер стенную живопись и обратил соседний дом патриарший в училище софиев, а монастырь св. Анны, у врат Гефсиманских, в обитель факиров, и все прочие церкви в мечети. Все его внимание устремилось на главную мечеть Омара, бывшую соборною церковью ордена храмовников.
Писатели арабские Ибн-Алатир и Эмад-Эддин, восхваляя благочестие Саладина, говорят, что первым его действием после торжественного вступления в Иерусалим было обновить славную мечеть Омара и изгладить в ней всякий след христианства, в особенности изображения, оставленные на стенах. Брат султана, Малек-Адель, оба сына, Адель и Афдал, и все члены его семейства не уступали ему в усердии; они сами, сложив оружие, омыли потоками розовой воды стены и помост, особенно в мечети эль-Сахара; внутри ее была устроена малая часовня, наподобие Св. Гроба, с золотым куполом, вероятно, над самым камнем Иакова, который обложили мрамором короли латинские. Султан разрушил алтарь, на коем лежало Евангелие, и положил список Корана на обнаженный камень. Он вспомнил, что Нуреддин, его предместник,
Ходатайство императора греческого Исаака Ангела, который находился в дружественных сношениях с султаном, не могло спасти святыни от поругания, хотя и оградило ее от конечного разорения. Император воспользовался, однако, сим случаем, чтобы утвердить опять в Иерусалиме кафедру ее святителей, изгнанных оттоле во время владычества крестоносцев. Тот, кого избрал на кафедру Св. Града, был строгий и благочестивый инок обители Студийской, Досифей, или Феодосий, по некоторым спискам; но горько отозвалось ему внимание царское, когда впоследствии, низложив цареградского патриарха Василия, самодержец греческий принудил святителя Иерусалимского заступить его место. Афанасий наследовал ему в Св. Граде и был свидетелем новых бедствий.
Восьмой поход
Нашествие орды ховарезмиев
Между тем в течение десятилетнего перемирия между императором и султаном беззащитные христиане Палестины подвергались всякого рода бедствиям. Жители Св. Града, не огражденного стенами, беспрестанно опасались нападений сарацинских, и не раз вопли диких арабов заставляли их искать спасения в башне Давидовой, которая одна уцелела посреди развалин. Латинский патриарх Иерусалима, с баронами и магистрами трех орденов, продолжали обитать в Птолемаиде; лишенные короля за отсутствие Иоанна Бриенского и самого Фридриха, напрасно взывали к Западу, остывшему к их скорбям после стольких неудачных покушений. Папа Григорий, желая опять возбудить дух крестовых битв, угашаемый его личною враждою с императором, пригласил его на собор, с тремя латинскими патриархами, Царьграда, Антиохии и Иерусалима, и поручил проповедовать новый поход монахам доминиканским и францисканским; он сам написал окружные послания не только к владетелям христианским, но даже к султану Дамасскому и халифу Багдада, убеждая их принять христианство и угрожая небесною казнью в случае необращения. Несколько князей Франции подвиглись на зов римского первосвященника, в их числе Тибо, король Наваррский, и два герцога, Бургундский и Бретонский, ибо из Франции всегда истекали лучшие воители крестовых битв, по ее рыцарскому духу. Они уже готовились отплыть в Палестину, когда зов малолетнего императора Балдуина едва не отвлек их силы к бедствующему под властью латинскою Царьграду; его не могли довольно охранить от нападения греков и болгар победы престарелого короля Иерусалимского Иоанна, тестя Балдуина. Другой голос, самого папы Григория, возбудившего поход сей, внезапно раздался против него, к общему соблазну христиан; ибо новая вражда вспыхнула между ними и императором, и он хотел обратить в свою защиту крестовые дружины. С негодованием отвергли все такое предложение и поспешили в Сирию, где их ожидало горькое поражение.
Крестоносцы нашли Восток в таком же смятении, как и оставленный ими Запад (1240 г.). По окончании перемирия владетель Карака занял опять Иерусалим и обрушил башню Давидову с остатками твердынь христианских, посреди общего уныния жителей, которые подверглись еще большим оскорблениям. В то же время скончался сильный союзник Фридриха, султан Египта Малек-Хамиль, и междоусобие вспыхнуло между князьями Дамаска, Алепа и иных городов; они оспаривали друг у друга державу умершего султана; но крестоносцы не умели воспользоваться их взаимною враждою и подражали ей своими раздорами, ибо не было между ними настоящего главы. Герцог Бретонский, один со своими рыцарями, сделал удачный набег на область Дамасскую и возбудил соревнование герцога Бургундского и других баронов, которые покусились на добычу в окрестностях богатой стадами Газы. Король Наваррский, по имени только начальник похода, не мог удержать их безрассудного пыла и сам принужден был последовать за ними до Аскалона, чтобы подать руку помощи в случае поражения. Но на рубеже пустыни сарацины напали на беспечные толпы крестоносцев, из коих часть хотела сражаться, другая же отступать. Герцог Бургундский с графом Яффы удалились к Аскалону и просили помощи короля Наваррского; но было уже поздно, ибо он нашел поле битвы, усеянное трупами своих неосторожных сподвижников. Граф Барский погиб в сече; Амори, граф Монферратский, с другими баронами достался в руки сарацин. Грустно возвратились остальные вожди в стены Птолемаиды, где возникли между ними жестокие распри. Храмовники и некоторые из владетельных баронов Палестины заключили договор с эмиром Дамаска, чтобы уступлен был им Иерусалим; напротив того, госпитальеры, король Наваррский и оба герцога выступили в союз с султаном Египта, обещая защищать его против магометанских властителей Сирии; посреди столь позорной распри французские крестоносцы внезапно оставили Св. Землю.
Другие пришельцы Запада заменили их в Сирии: доблестный брат короля Англии, Ричард, герцог Корнуольский, с цветом рыцарства своей земли. Одно имя его, напоминавшее Львиное сердце его дяди, уже оживило упадший дух палестинских христиан. Духовенство и народ Птолемаиды встретили его с крестами, при пении ликов: «благословен грядый во имя Господне!» Но после нескольких успехов над неприятелем Ричард был оставлен в одно время и храмовниками, и госпитальерами, которые не хотели нарушить взаимных договоров своих с султанами Дамаска и Египта; герцог, не видя себе никакой помощи от природных жителей Сирии, принужден был отказаться от дальнейших битв и возобновил мирный договор с Египтом. Он только мог вытребовать освобождение пленников христианских и дозволение погрести павших в битве под стенами Газы. Посетив паломником Св. Град, вторично освобожденный им по мирному договору, благочестивый герцог возвратился в свои пределы через Италию, где с чрезвычайным великолепием принял его зять, император Фридрих, настоящий король Иерусалима. Ричард не мог, однако, примирить его с неумолимым папой Григорием; вражда сия, между церковью и империею, продолжалась и при Иннокентии IV, его преемнике, оставляя Иерусалим бедственной его участи.
Пользуясь восстановлением мира с сарацинами и внутренними их раздорами, христиане иерусалимские начинали уже возвращаться в свои жилища и обновлять опустевшие храмы, когда внезапно их настигло новое жесточайшее бедствие. С Востока нахлынула буря, разразившаяся над Св. Градом. Еще в исходе XII века образовалась на отдаленном краю Азии, в пустынях Монголии, исполинская держава Чингисхана, из множества соединенных орд, и несметные полчища сего нового повелителя вселенной быстро покорили обширную империю Китайскую, всю независимую дотоле Татарию и сильное государство Магомет-шаха Хорасанского, у пределов Индии. По смерти Чингисхана сын его Октай-хан наследовал его исполинское царство и, разделив войска на четыре части, послал их, под предводительством братьев своих, покорить себе вселенную; страшным потоком разлились они по ужаснувшейся земле. Тогда пострадало и наше отечество от кровопролитных полчищ Батыя, и дрогнула вся Европа в ожидании варваров, уже перешедших за пределы гор Карпатских; но все сие тяжкое иго обрушилось на одну Россию, которая послужила оплотом всему Западу.