Иерусалим. История Святой Земли (сборник)

Вейнберг Л.

Трудно разрешить, кто были сии неверные, о коих говорит султан. Если это относится к франкам, то они не владели городом, а только несколькими обителями; если к персам, в качестве шиитов, то они не доходили до Иерусалима, а мятежные мамелюки были одного закона с Солиманом; сверх того здесь есть еще и разность в годах. В первый год его царствования, когда он точно занят был войною с Венгриею, возмутился паша Дамасский Джанберди Газали, назначенный Селимом, и овладел временно всею Сириею; но он был усмирен еще в 1521 году, следовательно, ранее назначенного срока. Если же предполагать, что летописец грузинский ошибся в годах, то опять выйдет недоразумение насчет царствования Георгия IX, царя Грузинского, который вступил на престол только в 1524 году. Нельзя ни утверждать, ни отвергать сего предания; ибо весьма вероятно, что оно основано на каком-либо историческом событии, хотя и патриарх Иерусалимский Досифей не упоминает о нем в своей истории. Он говорит, однако, что с тех пор, как оттоманы овладели Царьградом и стали презирать греков в Иерусалиме, одно только утешение находил Св. Град в грузинах; ибо они еще и во времена султанов мамелюкских могли защищать св. места и владели в самом Иерусалиме шестью обителями, из коих две впоследствии уступили грекам, св. Феклы и Предтечи, одну, Иоанна Богослова, латинянам и одну, апостола Иакова, армянам.

Но архиепископ грузинский Тимофей, посетивший св.

места в середине минувшего столетия, подтверждает сказание летописи Вахуштиевой о походе трех царей в Иерусалим и присовокупляет еще к сему, что грузины, по освобождении св. мест, владели ими исключительно восемнадцать лет; а благочестивый Лев, царь Кахетинский, не оставил их и, по возвращении в отечество, прислал денежное вспоможение со своим поверенным, настоятелем Крестного монастыря Иоакимом, для обновления храма Св. Гроба и Голгофы, которые тогда украсили мрамором. Он же говорит, что в его время на Голгофе, у подножья патриаршей кафедры, написано было по-грузински на мраморе: «Грузинский помазанник, царь Кахетинский, и Карталинский Лев достопамятный, возобновитель и ктитор Гроба Христова, Голгофы и высокой соборной церкви Иерусалимской патриархии, разоренной татарами, искупившие оные своим усердием, прислал грузинского архимандрита, отца Иоакима, настоятеля Крестного монастыря, и возобновил святыню сию для вечной своей памяти и своих потомков в лето 1536». Надпись сия истребилась во время последнего пожара храма.

Владычество султанов Оттоманских

Патриархи Досифей, Герман и Софроний

Султан Солиман подтвердил патриарху Дорофею и православному духовенству благоприятные указы отца своего Селима и восстановил стены Иерусалимские (1520 г.), которые оставались разоренными со времен Крестовых походов; он употребил на то камни древнего обширного замка рыцарей-госпитальеров, и стены существуют доныне, но гора Сионская осталась вне ограды. По местному преданию, раздраженный султан лишил за сие жизни того, кому поручено было строение. Он обновил и мечеть Омарову, которая пришла в упадок в смутные времена мамелюков, и взял для сего великолепный мраморный помост и колонны Вифлеемского храма. Некому было вступиться за христианское святилище, как некогда во времена халифа Абделмелека, который пощадил Гефсиманский мрамор по ходатайству императора Юстиниана. А так как в то же время супруга султана, знаменитая своею красотою и властью Роксолана, строила в Иерусалиме имарет, или дом для содержания бедных и ученых, то султан приказал запереть св. врата храма Воскресения, чтобы иметь новый источник дохода при каждом их открытии с приходящих богомольцев, а деньги обратить на строение имарета. Указом султанским была определена и пошлина за вход во святилище, различная для различных исповеданий и племен: франки, как чуждые пришельцы, платили по четырнадцати левов; греки, подданные султана, только половину; армяне, жители Карамании, по пяти левов; православные аравитяне Сирии и Египта и копты по три лева; а грузины и абиссинцы ничего не платили, ибо, как видно, султан искал дружественных сношений с сими двумя воинственными племенами на дальних рубежах своей исполинской империи. Патриарх Досифей свидетельствует, что и в его время, т. е. в исходе XVII века, соблюдалось то же распределение податей.

Судя по сему описанию, можно видеть, в каком бедственном состоянии находилось православное духовенство в Иерусалиме со времени падения Царьграда, исключая одного лишь сильного тогда народа грузинского, который поддерживал святилище, но был в неприязни с патриархами по разнородности племен. Самые патриархи и епископы избирались тогда из туземных арабов, которые, по своей неопытности в делах и крайнему необразованию, привели церковь палестинскую в совершенный упадок. До такой степени доходила бедность, что богослужение совершалось в полотняных ризах, с железными трикириями и медными сосудами, и сановники церковные должны были питаться трудами рук своих; к этому времени относится и уступка многочисленных обителей, принадлежавших православным, в руки иноверцев. Патриарх Досифей рассказывает, каким образом великолепный собор Вифлеемский достался в руки латинян: однажды, в Великую субботу, все иноки Вифлеемские пошли в Иерусалим, и остался там один зажигатель лампад; но и ему желательно было побывать в тот день у Св. Гроба; по простоте своей отдал он ключи от святого вертепа Рождества одному латинскому монаху, поручив ему вечером засветить лампады в пещере; когда же возвратился на другой день и стал спрашивать обратно ключей храма, уже не мог более получить их; а иноки латинские, которых позвали греки на суд пред кадия, силою денег удержали за собою право обладания храмом. Рассказ сей весьма правдоподобен, потому что не было причины франкам владеть исключительно собором Вифлеемским, когда Саладин, после их изгнания, уступил все святилища православным сириянам, и они, вместе с греками и грузинами, удержали их за собою в бедственную эпоху мамелюков.

Между тем арабы, завидуя грекам, опасались, чтобы они не овладели исключительно св. местами, и, пользуясь их упадком после того, как прекратилось для них покровительство императоров Византийских, строго наблюдали, чтобы никто из греков не был посвящен не только в патриархи, но даже в епископы. Такое положение продолжалось около ста лет, до святительства Германа, уроженца морейского. Изучив в совершенстве язык арабский в Египте, он принят был дьяконом в монастырь Патриарший, где его почли сперва за природного араба, а потом, по необычайным дарованиям, избрали единодушно на кафедру Святого Града преемником патриарха Дорофея (1534 г.). Герман начал опять, мало-помалу, посвящать епископов из греков в течение долгого своего святительства и со смертью последнего члена Синода Иерусалимского из местных арабов постановил за правило, чтобы и впредь не смели посвящать в епископы Иерусалимского престола кого-либо из арабов. Правило сие соблюдается с тех пор с такою строгостью, что и поныне не только епископы, но даже все иеромонахи и иеродьяконы родом греки; местным жителям Сирии не вверяется никакая хозяйственная должность по монастырям палестинским. Для укрепления сего правила Герман постановил также, чтобы наследство духовенства греческого в Иерусалиме всегда оставалось Св. Гробу.

С избранием Германа единоплеменные ему греки стали опять посещать во множестве св. места и обогащать их своими приношениями; он сам ходил в Константинополь и другие места за сбором милостыни и вместе с вселенским патриархом Дионисием совещался о подчинении епархии горы Синайской престолу Иерусалимскому; однако епископы ее ныне опять почитаются самостоятельными. Герман посещал часто и Заиорданские области, принадлежавшие его пастве; ибо туда, в укрепленный город Карак, большая и богатейшая часть православных жителей иерусалимских укрылась в правление мамелюков. Помощью их обновил он мраморные колонны обветшавшей часовни Св. Гроба и покрыл ее сверху свинцом, чтобы защитить от дождя, потому что всегда был отверст главный купол храма Воскресения. Когда же францисканские монахи, воспользовавшись его отсутствием за Иордан, устроили железный кивот, наподобие часовни,

над местом снятия со креста и стали исключительно в нем служить, Герман, возвратившись в Иерусалим, заставил их уничтожить такое нововведение. Во время его святительства церковь Иерусалимская испытала еще тяжкое бедствие от землетрясения: высокая колокольня храма Воскресения обрушилась и повредила купол над Св. Гробом; то же случилось с колокольнею Вифлеемскою, и с тех пор обе они находятся в развалинах. Мудрый святитель, опасаясь влияния арабского на дела церковные, решился назначить себе преемника еще при жизни и привел с собою из Царьграда единоплеменного ему священника церкви св. Николая, что у городских ворот Агипкапи, которого облек в иноческую одежду под именем Софрония. Чтобы придать более торжественности избранию своего преемника (1579 г.), он пригласил в Иерусалим патриарха Александрийского Сильвестра, митрополитов Дорофея и Нектария, епископа Синайского Евгения и другого епископа Симеона из Антиохийской епархии, со всеми высшими и низшими чинами патриархии Иерусалимской, и составил из них собор в своих кельях, на котором торжественно отрекся от престола. «Дети мои! – сказал старец своим клирикам. – Бог да благословит вас! Так как я, по старости и по слабости сил моих, не могу долее оставаться на кафедре святительской, то изберите и поставьте на мое место кого-либо другого». Все единогласно одобрили предложение патриарха Германа и решились, согласно с древними примерами, написать три имени на трех листках, чтобы потом бросить о них жребий. На другой день патриарх Александрийский и прочие архиереи положили листки сии на Св. трапезу храма Воскресения и после Божественной литургии ввели в алтарь малого отрока, который снял с престола один из листков: на нем было имя Софрония; таким образом, само Провидение оправдало тайное сердечное избрание добродетельного старца Германа, и все духовенство иерусалимское с любовью приняло сие назначение, как по собственному расположению, так и потому, что оно согласно было с желанием всеми любимого патриарха. Он просил себе только у нового святителя в управление Лидду и Рамлу; но все христиане иерусалимские единодушно воскликнули: «Отец наш, не удаляйся от нас, но живи с нами в Иерусалиме!» Старец отвечал, что исполнит их желание, если обретет необходимое для себя спокойствие в Св. Граде, и паства его объявила громогласно, в присутствии святителей иных престолов, что не имеет ни малейшего иска или жалобы на бывшего своего патриарха ни по каким делам церковным или гражданским. Если же кто-либо останется недовольным избранием нового архипастыря, которого ныне все приемлют как бы от руки трехсот восемнадцати отцов никейских, или станет тревожить старца Германа, то должен внести за сие пятьдесят венецианских червонцев пени, ибо и сам патриарх Софроний должен почитать патриарха Германа вместо отца. Соборное сие деяние, писанное на арабском языке, доселе хранится в библиотеке патриаршей.

Софроний был человек благонравный и весьма усердный к святыне; он возобновил церковь равноапостольных Константина и Елены, находящуюся в патриархии, для вечной памяти своих родителей, как явствует из надписи, и сделал многие другие исправления в храмах иерусалимских. Таким образом, в Вифлееме, с обеих сторон Св. вертепа, поддержал сводами собор, уже начинавший клониться к падению; и в самом храме Воскресения начал обновлять иконостас усердием христиан острова Крит; но иконостас окончен был только при его преемнике Феофане, в 1608 году: все украшения были белого, красного и небесного цвета, с золотыми звездами. Когда же, во дни святительства Софрониева, один богатый богомолец западный силой денег хотел отнять у православных Голгофу и внес судьям шесть тысяч золотых за неправое приобретение святыни, ревностный патриарх собрал последние свои деньги и за двойную сумму возвратил православным обладание Голгофою; с тех пор она перешла из рук грузин к грекам; однако полуденная часть священного утеса, на коей был пригвожден к кресту Спаситель, осталась во владении франков, ибо они и прежде имели право служить там литургию на малом престоле, хотя сперва не владели сим местом.

По убогому положению своей кафедры патриарх Софроний предпринимал многие странствия для сбора милостыни, сперва в Египет и на гору Синайскую, куда сопутствовал ему гость и богомолец русский, Трифон Корабейников, присланный Иоанном Грозным с царскими повиновениями по душе убиенного им царевича Иоанна. Потом отправился в Царьград и еще далее в Молдавию, где получил в дар для Св. Гроба монастырь Круию от благочестивого воеводы Петра. Он хотел продолжать свое путешествие и в Россию, ибо там находился в то время святейший Иеремия Константинопольский, который возвеличил достоинством патриаршим митрополию Московскую и всея Руси, но должен был отложить свое путешествие по смутным обстоятельствам времени.

По возвращении патриарха Иеремии в Царьград Софроний, вместе с прочими святителями восточными, подписал утвердительную грамоту о возведении Иова в сан патриарший и присутствовал вместе с Иеремиею и Мелетием Александрийским на другом соборе, которыми отвергнут новый календарь папы Григория XIV, распространяемый по Востоку. Когда же впоследствии Софроний, по своим преклонным летам, не мог более странствовать для сбора милостыни, он рукоположил себе преемником благочестивого Феофана, воспитанного при нем с юных лет, подобно как и он сам был избран сперва в сотрудники старцу Герману; Феофан был посылаем им по многим странам, чтобы пожертвованиями православных христиан поддержать святыню палестинскую, оспариваемую иноверцами. Местное предание говорит, что так как двери храма Воскресения были заключены турецкою стражею и приходящие богомольцы, мужчины и женщины, по необходимости обедали и спали внутри храма, то Софроний хотел воспретить беспорядки, недостойные святости места, но ему явился в сонном видении сам Господь Иисус Христос и сказал: «Епископ! Я терплю это, а ты для чего хочешь воспретить народу Моему оставаться в Моем храме? Довольно их благочестия, о прочем же подобает приложить попечение».

Мы имеем свидетельство о состоянии св. мест в исходе XVI века, чрез двух поклонников, одного восточного, другого западного, которые посетили Палестину во дни святительства Софрониева. Трифон Корабейников, посланный Иоанном, описывая красоту храму Воскресения, говорит, что купол его не доделан, потому что турки, однажды разорив оный, не допускают исправить; но это, вероятно, относится к повреждению, случившемуся от упавшей при землетрясении колокольни. Достойно замечания, что в храме, где, по словам Трифона, все исповедания различных народов имели свои малые престолы, около главного собора греческого болгары воздвигли себе престол, над самою крышею часовни Св. Гроба, и там совершали богослужение, под открытым куполом. Рассказ его, о сошествии огня в Великую субботу, исполнен теплой веры. Христиане угашают огни в домах своих еще с Великого четверга, ожидая появления небесного; Гроб же Господний запечатывают; в день субботний патриарх, взошедши в великую церковь, молит со слезами Господа о ниспослании божественного света, и, когда узрит его, как луч солнца, нисходящий сквозь отверстие купола на Св. Гроб, он совершает вокруг крестный ход со всем духовенством, приказывая туркам отпечатать святилище. Тогда входит один внутрь его, износит святой огонь, который раздает всем верным и иноверным, и огонь сей не жжет, доколе еще в руках патриарших, а на Св. Гробе возжигаются сами собою все кандила православных.